Дневник одинокого копирайтера, или Media Sapiens (сборник) - Минаев Сергей Сергеевич (читаем книги онлайн бесплатно TXT, FB2) 📗

– Я… понимаете… мне не то чтобы совсем всё равно, но умирать за идею я не готов. И с голоду тоже. Знаете, – я несколько раз щёлкаю пальцами, – я сторонник рационального либерализма. То есть я за построение в России гражданского общества и борьбу с тоталитаризмом, но чтобы при этом бабки достойные платили. Я не очень путано излагаю?

– Куда уж яснее. – Вербицкий засмеялся. – Но всё-таки скажите, Антон. У каждого, помимо материальных ценностей, есть ещё ценности духовные. Что-то такое, что заставляет тебя выбирать политический лагерь. Это не идеология, нет. Это что-то внутри. Очень сильное чувство. Например, увлечённость, цель или любовь. Да! Хорошая формулировка. Например, есть достаточно большая часть избирателей, которая любит в своём кандидате какую-то черту. Или любит самого кандидата. У вас есть что-то такое?

– У-у-упс! Есть, и ещё какое! Только не правы вы тут, Аркадий Яковлевич. У меня есть чувство посильнее чувств неведомых мне избирателей. Не любовь, нет. У меня есть ненависть. К тем, с кем я когда-то вместе работал. К тем, кто думает, что умнее меня. А цель и увлечённость у меня тоже имеются.

– Какие же, если не секрет? Это важно.

– Цель одна – я хочу совершенствоваться в работе медиа. Потому что я очень увлечён ею.

Вербицкий достал сигарету и закурил. Я тоже. Минут пять мы сидели в полной тишине, и я начал было думать, что ляпнул лишнего или сказанул не то, что от меня ожидали. Внезапно Вербицкий изрёк, глядя в окно:

– Знаете, Антон, я тоже всегда был уверен, что ненависть – не деструктивное, а созидательное чувство… Мне кажется, у нас получится работать вместе. Так вы согласны стать продюсером?

– Я могу подумать?

– Конечно. – Вербицкий улыбнулся, дав понять, что только дураки могут раздумывать над его предложениями. – Сколько вам нужно времени?

Вероятно, моя последняя фраза была лишней. Обдумывать тут в принципе было нечего:

– В общем, не очень много…

– Вот и отлично. Значит, завтра приезжайте ко мне в одиннадцать, познакомимся ближе. Пишите адрес.

Продиктовав адрес, он подозвал официанта, расплатился и встал из-за стола:

– Спасибо, что нашли время встретиться. Я пойду, а вы тут посидите. Сейчас внутреннее освещение приглушат, и откроется потрясающий вид ночной Москвы. До свидания. Да, кстати. Предположение о том, что мы пьём бурду, навязанную нам рекламой, – фантасмагория лишь отчасти. Именно поэтому я предпочитаю менее раскрученный классический Dewars. Кстати, как он вам?

– Великолепно.

– Отлично. Антон, можно личный вопрос?

– Пожалуйста, сколько угодно.

– Это правда, что вас уволили из ФЭПа за то, что вы копировали речи Геббельса, придавая им современное звучание?

Я на секунду задумался, затем медленно, для придания моим словам большей значимости, сказал, глядя чуть поверх головы Вербицкого:

– Гения пропаганды трудно копировать. И незачем. Доктор Геббельс всегда современен, как показывает история.

– Интересная точка зрения. Я, признаться, так и думал.

…Вербицкий ушёл, а я стоял у выгнутого окна и разглядывал вечерний город, оживавший «московских окон негасимым светом». В это время горожане возвращались домой – кто с работы, кто из кино или ресторана, или просто из гостей. Некоторые – со свадьбы друзей или с торжеств, посвящённых рождению ребёнка. Иные – с похорон или поминок. Они заходили в свои квартиры в разном настроении и самочувствии: усталые и грустные, жизнерадостные и весёлые, раздражённые и благодушные. В общем, у каждого было собственное состояние души. Объединяло их одно – каждый входивший, спустя полчаса или меньше, включал телевизор, радио или залезал в интернет. В этот момент он уже не являлся индивидуумом – он становился аудиторией. Всех их – таких разных, озабоченных своими проблемами, разделённых барьерами убеждений, религий, национальностей и языков, – объединила Медиа.

Во все времена ни одна партия, общественная организация, секта, религиозная конфессия или мультинациональная корпорация не обладала столь мощным объединяющим ресурсом. И дело здесь не в особой идее или новых средствах коммуникаций, а в том, что медиа сумела предложить людям что-то большее. Она предлагала не просто зрелище, она дарила им другую жизнь.

Я любовался загорающимися тут и там окнами. В какой-то момент мне показалось, что свет вспыхивает не хаотично, а волнами, как бывает, если кинуть в лужу камень. Круги разбегаются от центра сначала часто-часто, а потом всё тише, пока не успокоятся совсем. Почти как московские окна под утро. Я попытался найти точку падения условного камня. Огни были разных цветов, но чем дольше я на них глядел, тем яснее становилось, что доминирующий цвет – голубой. Казалось, я смотрю на сотни тысяч мерцающих в ночи телевизоров. А значит, нетрудно догадаться, где эпицентр этих «кругов на воде»: на северо-востоке, там, где стоит Останкинская телебашня…

Город смотрел на меня огнями телевизоров. Они были всюду на том пространстве, которое мог охватить глаз. И только ближе к центру голубой свет постепенно мерк. Возможно оттого, что я не мог проникнуть взором столь далеко. Или оттого, что в центре голубой свет встречался с более сильным светом. Светом Кремлёвских Звёзд. Интересно, подумал я, у них там что, телевизор не смотрят?

Я допил виски, поставил стакан на стол и пошёл к выходу. На первом этаже, возле ресепшн, перед висевшим на стене телевизором толпились люди. Все входившие в гостиницу и выходившие из лифтовых холлов замедляли шаг и поворачивали голову в сторону телевизора. Он транслировал выступление президента. Я подошёл ближе и услышал, как Путин говорил о том, что российские спецслужбы получили право убивать особо опасных преступников, находящихся в федеральном розыске, даже за рубежами России. Услышав это, многие захлопали.

Когда на такси подъезжал к дому, я поймал себя на мысли, что синий цвет ближе к центру мерк вовсе не из-за того, что там меньше телевизоров. Просто в районе нахождения пресловутых красных звёзд находился другой эпицентр, чьи импульсы пусть не такие зримые, как у Останкинской башни, зато более сильные.

Выйдя из такси, я закурил. Интересно, что бывает, когда сталкиваются волны, исходящие из разных эпицентров? Кажется, согласно законам физики, более сильные поглощают более слабые. Какая же из башен сильнее?

Я выбросил сигарету и потянул на себя дверь подъезда. В жизни, видимо, придётся выбрать какое-то одно занятие: либо медиа, либо конспирологию.

«Возвращение к истокам»

На следующий день, в половине одиннадцатого утра, я стоял перед подъездом трёхэтажного, немного обшарпанного дома.

Вход в единственный подъезд украшала медная табличка:

Прокрутив в голове вызванные табличкой ассоциации я не нашёл ничего мне близкого, кроме водки «Исток», которую, впрочем, никогда и не пил. Я постоял на крыльце, сплюнул через левое плечо и зашёл.

– Вы к кому? – раздался дребезжащий голос, исходивший, казалось, из ниоткуда.

– Я? В организацию… «К истокам»… – повернув голову, я заметил в углу столик, за которым сидел вахтёр лет семидесяти, похожий на чудом выжившую после велосипедного наезда лягушку.

– Я Дроздиков. На встречу к Вербицкому.

– Обождите, – сказал вахтёр и поднял телефонную трубку. – Дроздиков пришёл. Ага. Проходите налево.

«Молодёжное отделение». Судя по вахтёру, у Вербицкого с юмором порядок. Или, может, на вахтёра просто свет неудачно падал? Повернул налево и оказался перед железной дверью с домофоном. Я позвонил и дёрнул дверь на себя, услышав зуммер. За ней оказался холл с металлической рамой и четырьмя охранниками. Пройдя через раму, я протянул одному из них паспорт, подвергся дополнительному осмотру с помощью ручного металлоискателя, старший охранник поговорил по рации, и меня пропустили к лифтам.