Ада Даллас - Уильямс Верт (е книги .txt) 📗
После завтрака или обеда, что бы это ни было, мы отправились по горячему песку на окаймленный серыми пальмами берег. Я вспомнил, как мы стояли здесь под дождем. Теперь перед нами расстилалось голубое зеркало воды, а ветер был совсем теплым.
– Я никого не любила до сих пор, – сказала она.
– Я тоже по-настоящему.
Она молчала, глядя не на меня, а на чистую, острую, как нож, линию горизонта.
– У тебя нет сомнений в том, что ты поступаешь правильно?
– Ты же знаешь, что нет.
– Ты уверена, что готова отказаться от того, от чего ты отказываешься?
– Абсолютно уверенной быть нельзя.
– Нельзя?
Она ласково улыбнулась.
– Конечно, нет. На свете ничего абсолютного не существует. Я только знаю, что в эту минуту больше всего на свете мне нужен ты.
– А завтра?
– А завтра будет видно.
Она снова прижалась ко мне, как и в прошлый раз, когда лил ледяной дождь, но сейчас ярко светило солнце, было жарко и сухо. Я смотрел мимо нее на мир: синее море и синее небо, высоко над нами большие белые облака, казавшиеся невесомыми, а впереди длинная, нескончаемая полоса суши. Далеко в море, направляясь в сторону острова, появилось судно, сверкающее на солнце задранным носом. Реявший над ним темный флаг ветер свернул в узкую полоску.
– Когда мы сможем пожениться? – спросила она в моих объятьях.
– Через пять дней. Церемония состоится в пятницу вечером, а на субботу и воскресенье мы уедем. Можем поехать в Мобил. – Я тут же поспешил исправить ошибку: – Или в Галвестон. А то и в Майами. Лучше всего слетать в Майами.
Она подняла голову. Упоминание о Мобиле ее не смутило.
– Как ты думаешь, Хармон отпустит нас на целую неделю?
– Нет, не отпустит.
Она беззвучно рассмеялась.
– И правда нет, – сказала она.
Странно, но ревности я не испытывал.
Яхта шла прямо на нас. Я уже мог различить реи, отливавшие темным серебром в лучах солнца.
– Обойдемся и двумя днями, – сказала она. – А потом устроим себе настоящий медовый месяц.
– Думаешь, Хармон даст нам отпуск одновременно?
– Ему придется.
Хармон меня теперь не тревожил. Собственно, теперь ничто меня не тревожило. Ада повернула голову, чтобы посмотреть на яхту, и прядь ее растрепанных ветром волос скользнула по моей щеке.
– Красивое судно, – заметил я.
Ада отвернулась.
– Пойдем в отель.
Она взяла меня под руку, и мы направились к отелю, миновав сначала полосу песка, смешанного с ракушками, а потом его ослепительно белую гряду.
Случилось это позже, уже в номере.
– Она стала на якорь, – подойдя к открытому окну, заметил я.
– О чем ты говоришь?
– О яхте. У причала отеля.
– А! – Она сказала это совершенно безразличным и отчужденным тоном.
Ничего не подозревая, я продолжал смотреть на причал. И вдруг почувствовал, что машинально вцепился в подоконник.
– Черт бы побрал!
– Что случилось? – подскочила она ко мне.
– Смотри!
Я указал на нос судна темного дерева с отделкой цвета сливок, отливавшей на воде серебром, на изящный синий вымпел, тяжело свисающий с гюйштока, и на высокого широкоплечего человека в блейзере и в темной шапочке яхтсмена, стоявшего неподвижно и отдававшего какие-то приказания.
– Это он, – сказал я.
– Что ему... – Она замолкла.
Что-то написав на листке бумаги, Сильвестр Марин отдал листок мальчишке в брезентовых штанах, который побежал по дощатому настилу в сторону отеля.
Она повернулась ко мне. Лицо ее было белым как мел. Я почувствовал, как ее пальцы стиснули мне локоть.
– Ты знаешь, зачем он приехал? – спросила она.
– Знаю. – Я взял ее за плечи. – Он приехал за тобой. Скажи ему, что ты передумала. Что ты не хочешь иметь с ним ничего общего. Вот и все, что тебе нужно сделать.
– Все и все, что мне нужно сделать, – беззвучно повторила она.
Я посмотрел ей в лицо и не понял его выражения. Она показала, что не боится Сильвестра Марина. Значит, это не страх. А может, страх?
– Вот и все, – повторил я. – Одевайся, спустись вниз и отправь его назад.
– Да, я сейчас оденусь.
Она сидела у туалетного столика, когда в дверь постучали. Я взял записку Сильвестра и прочел ей вслух.
– Ничего, – сказал я, глядя, как она накладывает румяна на свои побледневшие щеки. Листок бумаги жег мне руку. – Придется тебе еще раз сказать ему, что ты передумала.
Несколько секунд я следил за ее лицом.
– Может, ты боишься его? – спросил я.
– Ты же знаешь, что нет, – ответила она, подняв на меня взгляд.
– Почему же тебе в таком случае страшно?
Она ответила мне долгим взглядом и промолчала, и я почувствовал, как сам чего-то боюсь.
Одетая и накрашенная, она стояла передо мной. Много позже я часто думал, что было в ее мыслях или в ее сердце в ту минуту. Но и тогда, как и сейчас, я не знал. Быть может, именно то, что лежит в основе каждого решительного шага: вопросительный знак. Глядя на этот вопросительный знак, я неуклюже пробормотал:
– Ну а теперь иди, скажи ему и возвращайся. Через десять минут все будет позади.
Улыбнувшись, она дотронулась до моей руки:
– Конечно.
– Может, мне пойти с тобой?
Все еще улыбаясь, она покачала головой.
– Нет, я справлюсь сама.
Она коснулась рукой волос, бросила последний взгляд в зеркало и направилась к двери.
– Пока, милый, – сказала она. – Я сейчас вернусь.
Она отворила дверь и вышла. И вдруг, почти закрыв дверь, снова открыла ее.
– Стив, – сказала она, – я люблю тебя.
Затем дверь закрылась, и я услышал, как замерли ее шаги в длинном коридоре.
Знал ли я тогда? Я не уверен. Я так отчаянно хотел не знать, что, может, и не знал.
Сев в кресло, я закурил сигарету, но, затянувшись раза три, бросил ее на пол. Затем подошел к окну и выглянул.
Сильвестр все еще стоял на причале. Он замер в ожидании, как тигр, притаившийся на скале над тропинкой.
Из отеля вышла Ада и по дощатому настилу направилась к причалу. Высокая, вся в белом, она широким шагом шла навстречу Сильвестру. Потом шаги ее стали более размеренными и вскоре совсем стихли.
Он повернулся к ней лицом. Не сделав ни единого движения, не меняя позы, он вдруг как-то подобрался и словно замер перед прыжком. И спина Ады по мере удаления от меня и приближения к Сильвестру тоже словно сузилась. Он сделал два легких, выжидательных шага ей навстречу, и я увидел, как на его темном лице сверкнула насмешливая улыбка. Он чуть приметно поклонился, и Ада в ответ кивнула своей золотоволосой головой.
Сильвестр заговорил – не спеша, чуть небрежно. Я видел, как золотоволосая голова качнулась отрицательно: "Нет". Затем по движению ее головы и губ я понял, что она что-то быстро и настойчиво говорит.
Сильвестр улыбнулся и тоже заговорил. Улыбка так и осталась на его лице. Ада покачала головой, повернулась и сделала шаг в сторону отеля. Он положил ей на плечо руку, и она остановилась.
Потом она дернула плечом, его рука упала, и она пошла по узкому настилу к отелю. Сильвестр шел рядом, казалось, не спеша, но и не отставая. Я опять услышал шаги Ады. Каучуковые подошвы Сильвестра были беззвучны.
Они прошли под окном, вошли в отель. Теперь я их не видел.
Итак, все кончено. Похоже, что кончено. Я попытался осознать свой страх, вытащить его на свет, определить его. Теперь его можно было определить, ибо все было позади. Я боялся, что она уедет с Сильвестром, выйдет замуж за Томми Далласа, а я останусь один. Я вслух расхохотался. Смейся, ведь приговор отменен. Дыши, ибо ты выиграл.
Я выиграл и понял, что не надеялся на победу. Она меня потрясла, я ослабел от радости. Я боялся, что меня снова одолеет страх.
Я испытывал удовольствие, чувствуя, как тает комок под ложечкой. Затем я ощутил у себя на лбу пот и, дотронувшись, убедился, что он холодный. Тогда я налил, не разбавив, виски, выпил одним глотком, и сразу холод уступил место жаре.
