Непротивление - Бондарев Юрий Васильевич (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
Долговязый паренек отступал спиной в комнату, окидывая взглядом Александра с ног до головы, вероятно, соизмеряя возможность чужой силы. И, отступая, он словно опору искал, скользил рукой по краю стола, морща скатерть, опрокидывая пустые рюмки, и суматошно озирался на окно, где перед тюлевой занавеской стоял низкорослый пухлый подросток, не отрывая застывших глаз от Александра. В толстых руках он держал малокалиберную винтовку. Левее окна на плюшевой тахте полулежала темноволосая девица, и по тому, как была положена нога на ногу, по тому, как длинные волосы неопрятно облепливали, завешивали ее лицо, накрашенные губы, было видно, что она пьяна и никак не может понять, каким образом оказался здесь незнакомый.
В этой комнате, богатой, по представлению Александра (ковры на стенах, картины, книжные шкафы, абажур над круглым столом, заставленным бутылками, банками консервов), пахло слабым сернистым запахом, смешанным с одеколоном, который только что разбрызгивал из пульверизатора веснушчатый подросток в желтой футболке, размашисто помахивая пузырьком. Он сидел у трельяжа, повернувшись с обезоруживающей улыбкой компанейского остряка, привыкшего веселить, ерничать, разыгрывать, и вид его не выказывал ни удивления, ни страха.
— Ребятки, а к нам гость в кителе и не хуже татарина, — проговорил он по-клоунски, приглашая всех, по-видимому, засмеяться. — Просим к столу: коньячок остался — дербалызнем и запоем как воробушки на вороньей свадьбе!
— А ну, воробушек, встать! И лапы вверх! — заорал в ярости Александр и сделал два шага вперед. — А ты, толстая задница, бросай пукалку на пол! Вот сюда! Быстро! — Он кивком показал на угол комнаты: и тотчас толстый подросток отбросил малокалиберку в угол и суетливо вздел руки, отчего задралась спортивная майка, обнажая круглый живот с торчащим пуговицей серым пупком. — А ты, красавица, неужели лежать будешь? Встать, дешевка глупая! Встать всем около окна! И руки над башкой держать, молокососы! Быстро встать передо мной, вот тут! — крикнул он, не сдерживая ярости оттого, что теперь понятно стало, что происходило здесь, но — кто был хозяин квартиры, откуда малокалиберка и эти золотистой кучкой высыпанные из коробочки на край стола патроны? И откуда это коммерческое роскошество на столе — коньяк, боржом, шпроты, американская тушенка?
А они стояли перед ним, задрав руки, открывая под мышками мокрые от пота майки, он видел неподдающиеся глаза долговязого паренька, тупо-вялый, исподлобный взгляд толстого подростка, вспотевшего так, что капли висели на гиреобразном подбородке, видел красные, в губной помаде зубы нетрезвой девицы, прикусывающей свисшие на лицо волосы, фальшиво-покорное, недавно смешливое лицо веснушчатого мальчишки с притворным выражением нечаянной вины — и злая неприязнь вместе с брезгливостью не отпускала Александра.
— Мне можно?.. — шепотом выдавила девица и жалко улыбнулась кровавыми губами, оправляя юбку. — Мне в туалет…
— Потерпишь, куколка! — оборвал Александр. — Ты ведь тоже кое-что видела, хотя и надралась. Кто из вас стрелял, мне ясно, — проговорил он и с отвращением остановил внимание на каплях пота, падавших с подбородка толстяка. — Не ясно только — зачем. Так зачем же ты, жирная курица, стрелял в девочку, потом в меня? Может, ответишь, пока я добрый?
В тишине комнаты слышно было, как остро звенела, ползала по стеклу и билась оса за тюлевой занавеской.
— Так кто стрелял? — повторил Александр. — Ты? Или пукалка сама выстрелила?
— Не я, — с задышкой выговорил толстый и затоптался короткими ногами, скосил коровьи глаза на долговязого, стоявшего с каменно-ненавидящим лицом; белокурые волосы вызывающей запятой спадали на его лоб.
— А кто? — спросил Александр, перехватив взгляд толстого. — Вот этот длинный, что ли? Как вас, двух дураков, звать-то? Тебя, конечно, Федул? — Он указал на толстого. — А тебя… Альберт, наверно, или Эдуард? — Он усмехнулся долговязому. — Так, что ли? Ну, куколка, угадал я? — И он недобро подмигнул девице, стучащей, как в ознобе, зубами.
— Вова я, — выдохнул толстый и опустил голову. — Отпустите ее. Ни при чем она…
— Ну, а тебя — как величают, Альберт? — Александр опять взглянул на долговязого. — Не Сирано ли ты Бержерак? Не испанский ли ты дворянин Дон Диего? Судя по обстановочке, вы все здесь неплохо устроились, детишки? Так как тебя? — повысил он голос. — Не ответишь, буду величать тебя дурак или хрен моржовый. Согласен?
Долговязый не отвечал, уставясь с ядовитым презрением в угол комнаты, где валялась на ковре малокалиберка.
— Олег его зовут, — угрюмо проговорил толстый. — Он стрелял и я…
— Молчи, свиной окорок! Молчи! — срывающим баском крикнул долговязый, и кадык задрожал на его длинном горле. — Врешь, колода! Никто не стрелял! Врешь!
Александр взял со стола пачку «Кента», размял в пальцах сигарету, чиркнул зажигалкой, но не закурил.
— Так, значит, ты — Олег, хрен моржовый, — обратился он к долговязому. — Ты стрелял первый, как я понял! Была цель — девочка, не так ли? Ждал, когда она с матерью подойдет к фонарному столбу, и выстрелил. Фонарный столб был ориентир, и дураку ясно. Вторым стрелял ты, Вовочка-совочка, слюнявая мордочка, и стрелял в меня, когда я был у столба. Так?
— А хоть бы и так! — исступленно крикнул долговязый, и в ощеренных зубах появилось что-то дикое, хищное, и запятая белокурых волос запрыгала на взмокшем лбу. — Ты откуда такой взялся в кителе? Нет, я бы не промахнулся! Врезать тебе надо было! Уйди отсюда, лучше уйди! Мы тебя не знаем, и ты нас не знаешь! Думаешь, давить нас будешь, демобилизованный! На тебя тоже найдем кой кого!..
— Давить? Вас? Сопляков? — Александр бросил незакуренную сигарету в блюдце на столе, неторопливо вынул из заднего кармана ТТ, выщелкнул магазин, осмотрел его, вновь вщелкнул в рукоятку, сказал: — Жаль, конечно, патроны. Они у меня тоже на счету. Давить, говоришь? Да, давить я вас буду. Вашим же способом. Вот тебе, долговязое мурло, и тебе, толстяк, прострелю правую руку, а тебе, клоун из дерьмового балагана, сверну скулу, чтобы поменьше улыбался.
Он поочередно переводил глаза с одного на другого, с трудом сдерживая сжатую пружину гнева; пугающее его самого безжалостное чувство к ним не выпускало его из острых когтей.
— А ну-ка, миледи, дуй в туалет и запрись там, пока мы говорить будем! — И Александр махнул пистолетом испуганно порхнувшей в сторону передней темноволосой девицы, скомандовал: — Ну, ты, Олег, долговязая орясина, ты первый! Клади правую руку на стол! Чтоб на всю жизнь запомнил… Ну! Быстро! Око за око!
Долговязый Олег стоял, не шевелясь, лоб его залоснился, покрылся каплями пота, такими же крупными, какие висели на подбородке у толстого, кадык сделал движение вверх и вниз, словно удушье сдавливало.
— Ну? — поторопил Александр, почти наслаждаясь его страхом, в то же время чувствуя опасную озлобленность этого пацана, отравленного, по-видимому, сознанием своей физической силы и дерзостью какого-то опыта. — Клади руку на стол, говорят! — Повторил он жестко. — Получишь дырку — и квиты с девочкой, так, считай, Господь Бог велел! Ну? Что стоишь и лупишься? В штаны напустил, птенец желторотый? Ну-ка ты, Вовочка, толстый, пока у тебя рука целая, пощупай у него штаны, мокрые, видать!
— Не надо! Не надо! — вскрикнул веснушчатый паренек и затряс головой, кривя рот кашляющим плачем. — Не надо!.. Не надо! — захлебывался веснушчатый. — Олег, дурак такой, напился и хотел перед девчатами героем, уркой показать себя! Мол, кто из вас может убить человека! А Лидка высмеивать его начала и говорит: «Слабо». Он и стал у окна…
— Молчи! Трус! — крикнул Олег отрывисто. — Пожалеешь!..
— Кто такая Лидка? — перебил Александр.
— Убежала… когда он выстрелил.
«Это та, вероятно, которую я встретил на лестнице», — подумал Александр и спросил с неостывающей злостью:
— Где малокалиберку взяли?
— Малокалиберка моя, — сипло выговорил Олег, едва разлепляя губы. — Отец подарил, моя… собственная.
