Путешествия по Европе - Брайсон Билл (первая книга .TXT) 📗
Меня снова, уже который раз, поразило, как много они знают о нас и как мало мы знаем о них. Вы можете читать английские и американские газеты месяц за месяцем, но ни разу не найти ни единой статьи о Бельгии. А там происходят интересные вещи.
Взять хотя бы банду Нийвеля. Это была террористическая группа, которая в течение короткого периода в середине 80-х разъезжала по стране (насколько возможно «разъезжать» по Бельгии), и время от времени врывалась в супермаркеты или переполненные рестораны и открывала огонь, убивая без разбору женщин, детей — всех, кто оказался на их пути. Оставив после себя кучу тел, бандиты забирали сравнительно небольшую сумму денег из кассы и исчезали в ночи. Странно то, что банда никогда не предъявляла никаких требований, не брала заложников и не похищала больше нескольких сот фунтов. Она даже никак не называлась. «Бандой Нийвеля» ее окрестила пресса, потому что они всегда езили на «Фольксвагенах», угнанных где-то на окраине Нийвеля. Это продолжалось примерно шесть месяцев, а потом нападения внезапно прекратились и никогда больше не возобновились. Бандитов так и не поймали, оружия не нашли, полиция так и не узнала, кто они были и чего хотели. А теперь скажите: не странно ли все это? А ведь вы, очевидно, никогда не читали об этом в нашей прессе. И это тоже кажется мне весьма страннным.
На один день я заехал в Брюгге. Он находится всего в тридцати милях от Брюсселя, но, в отличие от столицы, так красив, будто находится в другой стране. В нем все совершенно: булыжные улицы, безмятежные каналы с бутылочно-зеленой водой, средневековые дома с покатыми крышами, базарные площади, сонные парки — абсолютно все. В течение двух веков Брюгге был самым преуспевающим городом Европы, но потом река Цвин заглохла, а политическая обстановка изменилась. Долгих 500 лет, пока другие города росли и развивались, Брюгге оставался забытым и нетронутым захолустьем. Ни одному городу так не помог упадок. Когда английский поэт Вордсворт посетил Брюгге в XIX столетии, на его улицах росла трава. Антверпен, как мне сказали, был еще более красив, но градостроители снесли все, до чего дотянулись, то есть практически все. Брюгге же уцелел благодаря своей незаметности.
Страховой агент, с которым я разговорился в баре на улице Сен-Якобстраат, печально рассказал, что на восемь месяцев в году Брюгге становится невыносимым из-за туристов. Он с возмущением поведал об иностранцах, заглядывающих в его почтовый ящик и ломающих его герань ради одного фотоснимка. Но я не особенно слушал его — во-первых, потому, что он был самым занудливым пердуном в баре, а во-вторых, мне просто не хотелось это слушать. Я хотел сохранить свои иллюзии нетронутыми.
По той же причине я уехал из Брюгге ранним утром, до того, как начали прибывать туристические автобусы, и отправился в город Динан на берегах величавой реки Маас, в этот день несущей свои воды под проливным дождем. Это место, несомненно, могло бы понравиться мне, если бы не были так свежи воспоминания о Брюгге и погода не была столь ужасной. Я стоял на мосту через Маас, а тяжелые, как пули, дождевые капли лупили по воде, порождая бесчисленные круги. Я намеревался побыть здесь подольше, чтобы вспомнить Южные Арденны, те маленькие деревни и дороги, по которым гулял во время моей первой поездки, но не был готов к такой погоде — я весь промок и дрожал как в лихорадке. Поэтому, пробыв в Динане всего час, вернулся на вокзал и отправился первым поездом в Намюр, на минеральные источники. Важным достоинством Бельгии являются ее размеры, позволяющие за час-другой оказаться в любом населенном пункте. Фактически, вся страна является пригородом Брюсселя.
У меня не было какой-то особой причины ехать на курорт с минеральными водами. Это место, расположенное в чаше зеленых холмов, в течение 200 лет было любимым местом отдыха европейских королей. Вплоть до I мировой войны здесь гостили аристократы и вельможи. Именно здесь Кайзер Вильгельм отрекся от престола, что стало началом заката как его карьеры, так и курорта. Я пошел в парк, в центр туристической информации, где, из вежливости полистав буклеты, спросил человека, сидящего за столом, часто ли теперь сюда наезжают короли и королевы.
— Совсем не приезжают, — ответил он с печальной улыбкой. — Времена Петра Великого прошли.
— Почему?
Он пожал плечами.
— Моды меняются. Теперь им подавай море и солнце. У нас тут до сих пор живет один странный барон, но в основном богатые немцы. А вообще здесь можно неплохо подлечиться, — он показал на кипу брошюр и отошел к новому посетителю.
Все брошюры пестрели такими устрашающими названиями, как «Гидрологический институт профессора Хенриджина» и «Отделение радиологии и гастроэнтерологии Института термических минеральных вод». Предлагаемые методы лечения выглядели тоже экстравагантными — от погружения в «природные углеводородные ванны» и обмазывания липкой горячей грязью, до подключения к автономной электростанции и легкой смерти на электрическом стуле — по крайней мере, так это выглядело на фотографиях. Эти изуверские процедуры гарантировали, на мой непросвещенный взгляд, сомнительные результаты — «расширение сосудов кожи», «обеспечение покоя терморегуляторных центров» и «ослабление контрактуры гортани».
Я без колебаний решил, что мои терморегуляторные центры и так достаточно спокойны, если вообще не умерли, а контрактура гортани, хотя и мешает мне иногда глотать спагетти, при хорошем раскладе все же позволит прожить еще два-три десятка лет. Такие мысли пришли в голову, когда я увидел, что делают с пациентами мускулистые дамы в белых халатах, едва услышав жалобы на боль в суставах или заметив какое-нибудь пятнышко на коже. На фотографиях была запечатлена пациентка, которую поочередно обмазывали дегтем, крутили под душем с давлением как на дне океана, заставляли лежать в чане с кипящим купоросом и подвергали другим процедурам, при которых в памяти всплывало леденящее выражение «военные преступления». Я взглянул на список городских врачей, ожидая увидеть среди них фамилию знаменитого нацистского преступника Йозефа Менделя, но не нашел, и был даже немного разочарован — здесь бы он мог развернуться.
Я принял душ, пообедал, прошелся по городу и навестил на улице Rue Royale веселый маленький бар, расположившийся рядом с могилой Мартина Гилберта и монументом в честь II мировой войны. В таком месте долго один не просидишь, выпив кружку-другую, поневоле начинаешь оглядываться в поисках собеседника. Но в Валлонии, увы, почти никто не говорит по-английски.
Я искренне пожалел, что не понимаю по-французски достаточно хорошо, чтобы подслушивать чужие разговоры. Мне три года преподавали этот язык в школе, но почти ничему не научили. Учебники тоже оказались совершенно бесполезными, ибо их писали люди, близко не знакомые с современными реалиями. Они никогда не учили тому, что действительно нужно уметь сказать по-французски — как вызвать по телефону девочку, как заказать выпивку или поставить на место нахала, лезущего без очереди. Почему-то все уроки в школе были посвящены абсолютно бесполезным и скучным вещам, как-то: помыть классную доску, проветрить помещение, ответить домашнее задание. Уже в седьмом классе я понимал, что все это мне ни на хрен не понадобится в дальнейшем. Жизнь подтвердила детскую догадку: во Франции мне никого ни разу не пришлось попросить вытереть классную доску или сообщить кому-нибудь ценную информацию, что « Сейчас зима. Скоро будет весна». И слава Богу, а то бы меня приняли за идиота.
Я никогда не мог понять, почему бы не сделать учебники более приспособленными к настоящим интересам подростка, с темами, наподобие: «Геральд и Изабелла занимаются оральным сексом» или «Эротические сны Клода, сына премьер-министра. Это потрясающе!» По крайней мере, учеников не приходилось бы силком заставлять читать тексты.
Когда я проснулся, за окнами хлестал дождь. Улицы превратились в реки, и машины плыли по ним, как лодки, поднимая волну. Мне пришлось выйти, чтобы обналичить чеки. В магазинах продавались самые соблазнительные товары: сыры размером с автомобильную шину, связки сосисок, розовые штабеля копченых арденнских окороков, пирожные с кремом и прочая и прочая… Как умело европейцы оформляют свои витрины! Даже в аптеках, как завороженный, подолгу пялишься на мозольные пластыри и прокладки от старческого недержания мочи.
