Остаемся зимовать - Джонс Шейн (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗
Таддеус не знал никакого другого города, до которого можно дойти пешком.
Февраль продолжал. Чтобы ты не перерезал мне шею, я убежал в другой город, как оказалось, покинутый. Погода там теплая, дома только что построенные, но есть две дыры, уходящие к центру земли. Выглядели они как тоннели и освещались лампами, подвешенными к потолку, словно гирлянды праздничных фонариков.
Девушка, от которой пахло медом и дымком, поднялась, чтобы сделать чай. Таддеус сказал, что он выпьет чая, если только на дно чашки положат листья мяты.
Я не понимаю, Таддеус обратился к Февралю.
Мы тоже, ответила девушка, от которой пахло медом и дымком.
Две дыры в небе, сказал Февраль, в них ответ. Мы верим в Создателя. Мы верим, что Создатель наверху, за этими двумя дырами на небе. Мы верим, что причина этого бесконечного грустного сезона напрямую связана с Создателем.
Таддеус взял чашку с чаем у девушки, от которой пахло медом и дымком. Но ты — Февраль, сказал он. Ты — причина всего.
Я не Февраль, ответил Февраль. Ты и все остальные, включая Создателя, называете меня Февралем. Я даже не знаю моего имени. Мне лишь известно, что я — строитель домов. Я сам построил этот дом. Меня следовало бы называть Домостроитель. Большинство домов в твоем городе я построил голыми руками. До того, как меня выгнали. Я ненавижу Февраля.
Но ты похищал детей и закапывал в землю, возмутился Таддеус.
Я бы никогда такого не сделал, сказал Домостроитель со смехом.
Девушка, от которой пахло медом и дымком, села на пол так близко к Таддеусу, что их колени соприкоснулись.
Он любит детей, сказала девушка. Он никогда бы такого не сделал.
Февраль-Создатель похищал детей, заявил Домостроитель. Февраль-Создатель ответственен за этот бесконечный сезон грусти.
Но ты, сказал Таддеус, глядя на девушку, от которой пахло медом и дымком. Ты отравила меня. Ты заставила меня видеть весну. Когда мою дочь выкрали из ее кровати, в комнате пахло медом и дымком. А окно было открыто.
Разве я могу контролировать свои поступки и то, как они повлияют на тебя. Я делала это ради безопасности своего мужа. Кто-то сказал мне поступить так, и я подчинилась. Меня тоже все считают девушкой, от которой пахнет медом и дымком, но это не так. Я Домохозяйка. А что касается запаха в комнате, прошептала Домохозяйка, то Февраль жесток, и он способен на такие трюки.
Значит, на дворе все еще Февраль, сказал Таддеус. Февраль все еще продолжается.
Боюсь, что да, ответила она.
Бессмыслица какая-то, подумал Таддеус.
И у нас такое же ощущение, сказал Домостроитель.
Как ты это услышал.
Ты произнес эту мысль вслух, ответил Домостроитель. Девушка, от которой пахло медом и дымком, кивнула.
Мы вели войну, спланированную детьми подземелья, сказал Таддеус. Против Февраля. Или против тебя. Не следовало мне ее останавливать. Я должен вернуться в город. И Таддеус направился к двери.
Пожалуйста, сказал Домостроитель. Я знаю, вы этого не понимаете. Я уверен: понять это невозможно, но причина всех бед города заключается во мне. Меня вытолкнули на окраину. Еще раз посмотрите на две дыры в небе. Проблема там. Или все дело в силе воли и в том, что, по вашему мнению, можно контролировать. Я, к примеру, назван Февралем. А моя жена — девушкой, от которой пахнет медом и дымком. Какая чушь. И это так ужасно.
Когда Таддеус открыл дверь, снова шел снег и деревья покрывал иней. Он со всех ног бросился в город, несколько раз споткнулся и упал. Он кричал в муке, вжимаясь лицом в жесткий снег.
каждое утро просыпалась раньше Февраля. Тихонько вылезала из кровати и шла сквозь темноту недостроенного дома, и садилась у деревянного письменного стола, где включала маленькую лампу с зеленым абажуром. Читала с лежащих стопками листов отдельные абзацы, части предложений, оборванные диалоги и дописывала их так, как ей того хотелось. Давным-давно она показывала Бьянке солнце. Вчера она сказала Таддеусу, чтобы тот вернулся к дому мужчины, ложно обвиненному в том, что он — Февраль, и задал новые вопросы. Она снабдила кузнецов необходимыми инструментами, чтобы они могли построить корабль. Одного за другим она оживляла детей, похороненных в земле после того, как Февраль похищал их, именно она бросала с неба клочки пергамента, которые собрали Таддеус и ополченцы. Девушка, от которой пахло медом и дымком, напевала детям колыбельные и оставляла им фонари, тогда как ее руки рыли лабиринт тоннелей. Тихо, тихо, говорила она, убаюкивая их под толстыми зимними одеялами, прижимаясь к изогнутым стенкам тоннеля. И когда они крепко засыпали, она внушала им окончательный план войны с Февралем. Тихо, тихо, говорила она, подкладывая под лежащие на подушках головы сложенные квадратики пергамента.
Я извиняюсь перед всеми, сказал он. Последние недели я верил, что наступила весна, тогда как атаки Февраля только усилились. Теперь я считаю, что мы должны организовать полномасштабное наступление на Февраля. На окраине города живет не Февраль, Домостроитель и его жена, которая умеет околдовывать людей и которая обманула меня, чтобы защитить своего мужа. Теперь я знаю, что настоящий Февраль — это Создатель, который живет за двумя дырами в небе. Мы все должны это понять. Нужно немедленно построить флотилию воздушных шаров и подняться в небо.
В доме Таддеуса собралось около тридцати человек, и все они дружно запротестовали. Некоторые прокричали, что полет невозможен. Профессор успокоил их и взял слово.
Но мы уже приступили к реализации плана, сказал он и протянул Таддеусу стопку листков пергамента из разных домов и магазинов, куда их принесли дети подземелья.
Отлично, продолжайте, сказал он. Но я пойду в противоположном направлении. Мне нужно забраться в дыры в небе.
Кто-то должен пойти с тобой, спросил один из ополченцев.
Нет, сказал Таддеус. У детей прекрасный военный план, но я не могу ему следовать, не увидев, что в небе. Завтра я попытаюсь полететь туда сам. Остальные пусть приводят в действие военный план детей подземелья.
в харчевне. Ели приготовленную на пару морковку, поросенка, запеченного с яблоками, и вареный картофель. Съели всю еду в городе. Рассказывали истории о том, насколько теплее будет в Новом городе. Пили и грезили тучными полями. Составляли календарь, без Февраля, и на исходе вечера справились с этим, отметив свое достижение радостными криками.
Они еще раз поговорили о военном плане и рано улеглись спать. Люди спрашивали Таддеуса, как он собирается лететь, если полет невозможен. Таддеус пожимал плечами, говорил, что ему все равно и он обязательно попробует.
Мне недостает вас обеих, той ночью сказал Таддеус в подушку.
Он подумал о мужчине и женщине на окраине города. Голова у него шла кругом.
Я люблю вас обеих, сказал он в подушку.
И заснул.
тот самый момент, когда девушка, от которой пахло медом и дымком, поднималась с кровати. Решил последовать за ней. На четвереньках прополз по полу и заглянул в соседнюю комнату, где стоял письменный стол. Девушка, от которой пахло медом и дымком, сидела за ним и что-то писала. Она складывала листы, перевязывала их синей лентой и протягивала руку к дыре в полу. Февраль поднялся и направился к письменному столу. Девушка его услышала. Повернулась.
Продолжай, сказал он, ты можешь писать, что хочешь. Мне теперь все равно.
Так я и сделаю, ответила она. Ты безо всякой на то причины лишил человека жены и дочери. Ты жестокий. Я собираюсь показать им счастье, сказала она, размышляя, известно ли ему о детях подземелья, о записках, которые она им передавала.
Я сожалею, сказал Февраль. Я сожалею обо всем.
Февраль повернулся и направился в спальню. Прежде чем он зашел внутрь, острая боль пронзила ногу, от подошвы до бедра. Он повалился на спину, подтянул ногу к груди. Увидел на пятке трех мертвых, раздавленных пчел.
