Король утопленников. Прозаические тексты Алексея Цветкова, расставленные по размеру - Цветков Алексей Вячеславович
— Ничего, — уточнила ты, откидывая волосы назад.
И я послушно нащупал в кармане купюру достоинством в ноль долларов. Голодный хлеб впитывает цемент с медлительностью дегустатора. Цемент крадется в хлеб с убийственным ядовитым достоинством.
В каждой клетке моего тела есть заключенный, иногда он немного высовывает наружу пальцы и перебирает ими, не понимая, как это — пальцы на свободе, а сам он — нет. В такие моменты я вижу, что на деревьях распустились иероглифы. Все кроны превратились в живые описания. Которые два раза не прочтешь. Которые два раза не прочтешь. Моя мебель стоит вокруг дома и по весне цветет.
Ты даешь мне хлеб, но я вижу в своей руке камень. Это потому что я не заплатил? Я прицельно бросаю свой камень вперед, прямо тебе в лицо. Ненадолго запускаю свой собственный спутник земли. Каждый из нас — покупатель. Каждый из нас — продавец. Это общие для всех роли. Для всех взрослых людей. Вне зависимости от пола. Но ты не покупала моего камня и не намерена мне платить. Да я и не продаю его. Это мой революционный дар. И это твоя революционная жертва. Голодная стена черствеет на глазах. Некоторые люди ощущают это физически, и я считаю их за своих. Выставка неизвестных
Принято объяснять читателю, где мы познакомились. На анонимной выставке я стоял у двухметрового вопросительного знака, составленного из одинаковых дверных ручек, привинченных к стене. «Знаешь ли ты пароль для входа» — на многих языках мира было написано на той стене перед этим дверным знаком. Еще не считая, что мы знакомы, мы начали вместе переводить каждую фразу, споря, какой это язык, хотя и знали прекрасно, что именно там написано столько раз.
В том же зале постоянно работал откладыватель конца света23 Отодвинув конец света на пару минут, мы вышли наружу из галереи вместе, мимо большого фото: человек, заключенный в приличный костюм, сидит по пояс в море и курит сигарету, читая книгу. Я задумался тогда, нужно ли ему было действительно читать ее, чтобы получить нужное фотографу выражение лица? На следующем фото тот же человек, сидя в таком же море, уже не курит, а пишет нечто в тетрадь. А на третьем он с тросточкой, встав, нехотя шагает в волну, повинуясь поводку, тянущему его руку, теряющемуся в море, будто его влечет вглубь подводная собака, или у него на поводке акула (хотя бы черепаха). Выставку назвали анонимной, потому что только в последний день разрешалось узнать, кто из авторов что именно сделал, а до этого даже список имен держали втайне. Их не говорили ни критикам, описывающим событие, ни ценителям, приобретавшим работы. И поэтому я не могу сказать точно, на чьей выставке мы познакомились, кто там вообще и в каком зале в частности. Был не последний день. Споря, кто бы тут где мог оказаться, мы вышли на воздух. Уже во дворе, на лавке, всех уходящих посетителей снимал неизвестный фотограф, скрытый под покрывалом — живой прицеленный мешок. Иногда из мешка вырастала рука и показывала козу-победительницу, фак, кулак борьбы, растопыренные пальцы... наверное, для того, чтоб вызвать нужное или хоть какое-то выражение на вашем лице.
1 Кто такой «я»? Люблю смотреть между вагонными половинами. В метро. Там стальная линия с тремя болтами держит толстую пленку на полу. И вдруг я вижу, что шляпка одного из болтов закрыта десятикопеечником. Он ее закрывает один в один. Такой случайности не может произойти, но это есть. Монета лежит на шляпке болта у всех под ногами и точно, до миллиметра, с ней совпадает. И это рифма, это поэзия, это доказательство бытия божьего, которого мне хватит до конца дней. Она не может быть такого же размера. Она не может лечь так точно. Она не может оставаться там. Но я это вижу. Должен ли я тут объяснять связь между логикой капитала и персональной религиозностью, их общие причины? Выходя из вагона, поймал себя на мысли — когда меня похоронят, я буду лежать много выше и ближе к небу, чем иду сейчас, в этой остроумной одежде, сделанной сразу с готовыми грязными пятнами.
2 Временно неизвестный художник знал, как отменить конец света. Вручную. Ну, то есть как от него застраховаться. Коллективно. Мы откуда про конец света знаем? Из Писания. И сказано в Писании: «День и час тот неведомы никому». Нет ничего проще. Делаем сайт, на котором во весь экран написана одна фраза:
«Я ЗНАЮ ДЕНЬ И ЧАС КОНЦА СВЕТА, ЭТО: » и ниже окошечко со всеми возможными часами и днями на миллион лет вперед. И каждый, кто на сайт заходит, выбирает себе незанятый день и час и подписывается в окошечке. Типа, Сидор Карпыч знает, что конец света наступит 30.04.2010 в 12:00, а Ольга Ильинична знает, что он наступит 30.04.2010 в 13:00 — и так далее по циферблату и календарю. Сколько человек зайдет и сыграет в эту игру, настолько часов и будет отменен христианский Апокалипсис. Позже художник по минутам решил разбить для точности. Людям это понравилось, в игру включились миллионы «откладывателей». Правила такие: два раза нельзя, т. е. две даты нельзя от себя вбивать, никто не может знать две даты конца света, это уже какое-то «или» получается, а «или» в вопросах веры исключено. Если мы включим миллиард человек, то гарантированно отложим конец света сами посчитайте на сколько! Ну и сайт создали сверхмодный, реклама на котором стоит... сами понимаете. Ведь не допустит же Господь, чтобы Сидор Карпыч неправильно назвал дату, «не ведал», как и положено человеку, а Ольга Ильинична возьми да и попади пальцем в небо, «ведала», получается, вопреки Святому Писанию. Такого не может быть. Неравенство такого уровня невозможно. Так что договориться с Богом в нашу пользу, используя заданные им же правила, вполне в наших силах. Постепенно это должно стать ритуалом, вроде инициации. Каждый ребенок, достигнув совершеннолетия, заходит на сайт и еще на час, ну или на минуту, если он скромный, откладывает судный день. Конечно, можно спекулятивно подойти и условно, раздобыть базу данных, какие вообще в мире люди живут, и к каждому прилепить дату конца, чтобы залить сразу на века вперед. Но это будет ложь, люди же не будут знать об этом, получится, что их использовали втемную, от их имени чего-то там нарешали. Такое не сработает. Нужна добровольность. И за это нельзя платить деньги, ведь оплаченная отмена не считается состоявшейся. Есть работа, которая исключает оплату.
3 Но что такое деньги? Будущих банковских девушек учат наощупь, без аппарата, определять в пачке настоящих поддельную купюру. Рассматривать доллары сквозь бдительную линзу.
«Под увеличительным стеклом президент Франклин должен вам подмигивать», — говорит препод.
Еще не банковские девушки сначала дружно наводят на Франклина, а потом начинают смеяться так же дружно и даже, сами вместо Франклина, подмигивают преподу. В этот момент они чувствуют радостное единство со всеми теми девушками, которые уже смеялись над этой шуткой и которые уже работают в банке, ведь их таких тысячи. Дальше рассказывают по очереди, у кого какие истории уже были с ненастоящими деньгами. Одной дали сдачу на рынке в Стамбуле такой купюрой. Попросила сама сдачу в долларах, которыми и платила.
— И что ты сделала? — спросил препод
— Да ничего, в Москве знаю место, где не проверяют, там и разменяла.
К другой пришел обманщик в магазин и дал сразу три разных купюры, все ложные. Самому, говорит, только что на сдачу дали. А одна из купюр — десять тысяч рублей. Она тогда только вошла в оборот. «Это где же вам, интересно, такую сдачу дали?» И две других, помельче. «Я вам их не верну и вызываю милицию немедленно». Обманщик убежал, сказав на прощанье, что его, сука, в тюрьму за три бумажки не посадишь.
Если бы в тот момент, когда по щеке ангела покатились вниз два горючих пикселя, профессор смотрел в карман, в стол или в кошелек, а не в окно, то он увидел бы, как изменились все долларовые купюры в доме. Президенты на них закрыли свои глаза и поворачиваются затылком к зрителю, к обладателю, к пользователю, к человеку. Отныне он не может больше видеть их лиц. Да и они достаточно смотрели на него. Но сработает ли в тот же час тот же фокус с фальшивыми банкнотами?
