Виа Долороза - Парфенов Сергей (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Игорь порылся у себя в кармане, вытащил оттуда потертую записную книжку – полистал, открыл нужную страницу, проверил: "Москва, Октябрьская улица, д. 22 корп. 2, кв. 31, Шварц Самуил Яковлевич". Захлопнув блокнотик, Игорь снова посмотрел в окно, – за окном на фасадах домов мелькали подсвеченные надписи – "Октябрьская д.12… Октябрьская д.16… Октябрьская д.18, корп.1…" Игорь бросил резко:
– Гена, тормозни-ка!
Геннадий от неожиданности глубоко вдавил педаль тормоза и "Волга", вильнув к тротуару, заглохла. Геннадий удивленно взглянул на товарища.
– Ты чего?
– Да так, вспомнил кое-что, – забежать кое-куда надо… Слушай-ка! Ты не мог одолжить мне пару пачек чая? Нужно… Очень… Отдам!
– Ну… Бери… – неохотно буркнул Бурков. – Только недолго, а то опоздаем…
Игорь схватил с заднего сидения две пачки чая и быстро выбрался из машины. Добравшись до подъезда панельной двенадцатиэтажки, он нетерпеливо дернул ручку двери, едва не столкнувшись с женщиной, которая выводила на прогулку своего черного лохматого ньюфаундленда. Пес угрожающе зарычал – приготовился защищать хозяйку, но женщина успела вовремя натянуть тугой сыромятный поводок.
– Простите, – сказал Игорь, не обращая внимания на оскалившегося пса. – Тридцать первая квартира на каком этаже?
Женщина, продолжая удерживать собаку, ответила сердито:
– На пятом… Проходите! Да проходите же…
– Спасибо!
Игорь взбежал на площадку первого этажа, где за сеткой-рабицей лифтовой шахты застыла деревянная кабина. Открыв металлическую дверь, он шагнул в старый лифт, чьи стены были обильно исписанный местной шантрапой, – закрыл узкие створки и нажал на черную кнопку с цифрой пять. Лифт, по-старчески поскрипывая, медленно пополз вверх – снаружи, за сеткой замелькали лестничные пролеты. Добравшись до пятого этажа, лифт с надсадным лязгом остановился. Выйдя из кабины, Игорь принялся рассматривать выходящие в коридор двери. Увидел дверь с овальным пластмассовым номерком 31, подошел и с замиранием сердца нажал на звонок. Прислушался… За дверью раздалось прерывистое треньканье, потом послышались шаги. Дверь открылась. На пороге стоял хозяин – в домашней кофте, с неизменными очками на длинном, крючковатом носу – смотрел спокойно, улыбаясь, словно и не удивился вовсе.
– А, Игорь! Заходите, мой милый, заходите… Раздевайтесь…
Игорь сделал шаг в прихожую, но раздеваться не стал, остался стоять у едва прикрытой двери. Настороженно покосившись в сторону комнаты, откуда доносились громкие голоса, произнес поспешно:
– Самуил Яковлевич… Я всего на минуту… Вот… Увидел вашу улицу, вспомнил, как вы нас перед Белым домом чаем угощали, решил забежать… А тут ещё как раз с собой несколько пачек чая оказалось… Это вам… Подарок!
Он вытащил из карманов куртки пару мягких зеленых упаковок и протянул их Самуилу Яковлевичу, но тот вместо благодарности превратился в сгусток возмущенной энергии, – сурово поджав губы, убрал руки за спину, отступил.
– Это что вы тут такое выдумали, молодой человек? – темные глаза смотрят на гостя сердито. – Что это значит – на минуту? Раздевайтесь, раздевайтесь, без разговоров! Нда-с! Я вас никуда не отпущу пока не напою чаем и не покажу свою библиотеку!
Игорь виновато улыбнулся и приложил руку к груди.
– Правда, не могу, Самуил Яковлевич… Концерт… Машина ждет…
Самуил Яковлевич ощупал его недоверчивым, пристальным взглядом (не обманывает ли?), а затем обиженно покачал головой.
– Игорь, Игорь… – в голосе заплескались укоризненные нотки. – Ну кто так делает? Забежали на секунду и уходите? Нехорошо… Нда-с! Обидели старика… Ну, что ж… Если концерт, удерживать, конечно, не буду… Но только чай не возьму! Знаю я вас – потом ещё сто лет ко мне не загляните! Лучше вы ко мне с ним в следующий раз приходите… И не откладывайте! Обещаете?
И от этих чудаковатых слов на душе у Игоря стало легко и спокойно, словно он не раз уже бывал в этой квартире, и его здесь, действительно, давно и с нетерпением ждали.
– Обещаю, Самуил Яковлевич… – ответил он. – В следующий раз зайду, когда мне некуда будет торопиться… Честное слово…
Самуил Яковлевич подобрел сразу – глаза за толстыми линзами заискрились успокоено. По-профессорски подняв палец, произнес с пафосом:
– Вот! Это вы хорошо сказали, Игорь! Очень хорошо… "Честное слово"… Нда-с! Хорошие слова! А то знаете, я что заметил? Что такие слова, как "честь" и "совесть" стали исчезать из нашего языка… Во всяком случае, что-то я их давно не слышу… Больше все – приватизация, коммерция, проституция… Может я, конечно, уже слишком старый и чего-то не понимаю… Только мне иногда начинает казаться, что нас потихоньку приучают к тому, что хорошо и честно в этой стране жить нельзя. Нда-с! Но только, когда общество забывает о добродетели, оно само себя уничтожает! И поэтому, знаете, что я вам скажу? Кто-то должен произносить простые и понятные вещи… Кстати… Вот ваши песни… Они заставляет переживать, чувствовать, думать… Это очень важно! Очень нужно сейчас этой стране… Нда-с! Я не слишком путано говорю?
Игорь осторожно отступил к полочке с зеркалом и успокоил:
– Нет, почему же… – а затем напомнил нетерпеливо. – Самуил Яковлевич… Мне надо идти…
Самуил Яковлевич закивал длинным носом.
– Да-да… Конечно… Вы обязательно заходите, Игорь… Обязательно!
Он чем-то стал напоминать старого ежика – растерянного и растрепанного. Игорь торопливо попрощался и вышел. Самуил Яковлевич защелкнул за ним дверь и только тут заметил на полочке под стареньким зеркалом две забытые пачки чая. Расплывшись в старческой, извилистой улыбке, подумал про себя:
"Ну-с, молодой человек, это вам так просто не пройдет… Не пройдет… В следующий раз вы мне за свое самоуправство ответите… Нда-с!"
Он не знал, что следующего раза не будет… Уже никогда…
Аркадий Резман вошел в облупившуюся телефонную кабину и негнущимися пальцами стал набирать номер. Сбился, чертыхнулся, принялся набирать по новой… Набрав, нервно прижал черную эбонитовую трубку к уху. После нескольких длинных гудков трубку сняли.
– Алло… Слушают вас, – послышалось приглушенно-вежливое.
Резман узнал голос Магена.
– Это Аркадий… Дело сделано…– сказал он осипше. Трубка казалась ему массивной и тяжелой, как чугунная гиря.
– Какое дело, Аркадий? – донеслось издалека.
– Мое дело! Мое… – у Аркадия от злобы и отчаяния задрожали ноздри. После небольшой паузы в трубке недоуменно спросили:
– Аркадий, вы хорошо себя чувствуете?
– Да…
– Можете сейчас приехать в посольство?
– Да…
– Приезжайте… Я вас жду… – и из трубки донеслись рваные, короткие гудки отбоя.
Добравшись до посольства, Резман заглянул в окно приемной, за которым сидела тонкая, кареглазая шатенка, и проскрипел не своим, ржавым голосом:
– Меня должны ждать… Моя фамилия Резман…
Шатенка вежливо улыбнулась из-за толстого стекла.
– Секундочку, сейчас к вам подойдут…
Аркадий с отвращением посмотрел на ее ярко накрашенные губы. "Как кровью вымазаны", – промелькнуло у него в голове. Оторвав взгляд от плотоядных губ, он отошел и забился в угол небольшого зала. Через несколько минут к нему подошла девушка с красными губами.
– Пойдемте, пожалуйста, со мной, – любезно сказала она и повела Резмана в кабинет, в котором Аркадий уже был несколько дней назад, когда приходил к Магену с заявлением на выезд. Когда они вошли, девушка указала на стул.
– Подождите, – сказала она и ушла.
Резман сел, устало поставил локти на стол, опустил голову на ладони. Через некоторое время дверь открылась и в кабинет вошел Яков Маген. Резман тут же вскочил, куртка на нем неуклюже встопорщилась. Маген окинул его быстрым, цепким взглядом, как будто сделал рентгеновский снимок, и сказал – "Сидите, сидите…", а затем направился к секретеру. Выдвинув ящик, он достал пачку сигарет, зажигалку, вернулся и выложил их перед Аркадием. Резман вместо благодарности судорожно кивнул, попробовал прикурить, но закашлялся и в раздражении бросил сигарету в пепельницу. Тогда Маген подошел к секретеру, открыл бар, плеснул из прямоугольной бутылки виски и, подав ему длинный бокал, сказал:
