V. - Пинчон Томас Рагглз (книги онлайн полные версии .TXT) 📗

Учитывая ходившие слухи и принимая во внимание то, какими сентиментальными свиньями были моряки в глубине души, а не только в своих внешних проявлениях, Клайд догадывался, почему пребывание на Мальте так расстраивало Папашу Хода. Папаша даже есть перестал. И еще ни разу не был на берегу, хотя обычно всеми правдами и неправдами старался вырваться в увольнение. А от этого все увольнения были Толстяку Клайду не в кайф, поскольку обычно они ходили пьянствовать вместе.

Лазарь, матрос-срочник, который уже две недели испытывал терпение радарного отделения, вышел со шваброй на палубу и принялся сгонять воду за борт.

– Не знаю, с какой стати я должен заниматься этой ерундой, – заныл он, начиная разговор. – Это не моя обязанность.

– Зря ты не остался в первом дивизионе, – мрачно заметил Толстяк Клайд. Лазарь погнал воду под ноги Клайду. Толстяк отскочил в сторону и, спустившись по трапу, обратился к коротышке-рулевому: – Угости-ка меня огурцом, Тигрик.

– Огурца захотелось? – переспросил Тигрик, который в данный момент уже резал лук. – Ладно. Есть у меня для тебя огурец. – Глаза у него ужасно слезились, а вид был как у капризного плаксы, что, в сущности, соответствовало действительности.

– Порежь и положи на тарелку, – сказал Толстяк Клайд, – и я, пожалуй, попозже…

– Держи, – раздалось из камбузного иллюминатора. Оттуда высунулся Папаша Ход, размахивая куском арбуза, и сплюнул косточку на Тигрика.

Узнаю прежнего Папашу Хода, подумал Клайд. При полном параде и даже с шейным платком.

– Шевели задницей, Клайд, и облачайся, – распорядился Папаша Ход. – Того и гляди, будет команда на увольнение.

Разумеется, Клайд нулей полетел в носовой кубрик и вернулся через пять минут, разодетый как подобает для увольнения.

– Восемьсот тридцать два дня, – пробурчал Тигрик Янгблад, глядя, как Папаша с Клайдом направляются на квартердек. – Ох, не дотянуть мне до конца.

«Эшафот» стоял на кильблоках, подпертый с обеих сторон дюжиной деревянных брусьев, которые упирались в стенки дока. Сверху корабль, наверное, походил на гигантскую каракатицу с деревянными щупальцами. Папаша Ход и Клайд перешли через длинные сходни и какое-то время стояли под дождем, разглядывая корабль. Купол сонара был зачехлен маскировочным брезентом. На топе мачты развевался американский флаг – самый большой, какой сумел раздобыть капитан Лич. Этот флаг не спускали, когда звучал сигнал «спуск флага», а с наступлением ночи его освещали переносными прожекторами. Делалось это ради пилотов египетских бомбардировщиков, которые могли появиться над островом, а единственным американским кораблем здесь был «Эшафот».

Со стороны правого борта виднелась не то школа, не то семинария с торчавшей из бастиона часовой башенкой высотой с радарную установку для наземных целей.

– Так и торчим на просушке, – заметил Клайд.

– Говорят, лаймы [274] собираются нас окучить по полной программе, – сказал Папаша Ход. – Задерут нам зад повыше и будут держать, пока не просохнет.

– А может, даже дольше. Дай-ка закурить. Надо ремонтировать генератор и винт…

– Да еще эти ракушки. – Папаша Ход скривился от отвращения. – Эту дрянь, наверное, будут чистить пескоструем, пока мы стоим в доке. Хотя нас все равно поставят на ремонт, когда мы вернемся в Филли [275]. Начальство всегда найдет, чем нас занять, Толстячок.

Приятели направились к выходу с территории судоремонтного завода. Вокруг слонялись разрозненные группки получивших увольнение моряков с «Эшафота». Подлодки тоже были накрыты брезентом – то ли для маскировки, то ли от дождя. Гудок возвестил окончание смены, и тут же Папаша с Клайдом оказались посреди бурного потока докеров, которые со всех сторон – из-под земли, с кораблей, из сортиров – повалили к воротам.

– Докеры везде одинаковы, – изрек Папаша.

Они с Клайдом решили не торопиться. Давясь и толкаясь, их обгоняли чумазые работяги в засаленных робах. Когда Папаша и Клайд добрались до каменных ворот, толпа уже схлынула. У ворот, словно поджидая их, сидели две старые монахини, держа на коленях соломенные корзиночки для пожертвований и прикрываясь от дождя черными зонтиками. На донышке каждой корзиночки несколько шестипенсовиков да пара шиллингов. Клайд опустил в одну из них крону, а Папаша Ход, который еще не побывал у местных менял, бросил доллар в другую корзиночку. Монахини мимолетно улыбнулись и продолжили свое суровое бдение.

– Что это было? – задумчиво ухмыльнулся Папаша Ход – Входная плата?

Мимо громоздящихся руин они поднялись на холм по огромной дуговой дороге, затем прошли через туннель. У выхода из туннеля была автобусная остановка: три пенса до Валлетты, конечная остановка у отеля «Финикия». Подошел автобус, и они забрались в него вместе с несколькими отбившимися от стада докерами и дюжиной моряков с «Эшафота», которые расположились на задних сиденьях и запели.

– Папаша, – начал Толстяк Клайд, – это, конечно, не мое дело, но…

– Водила, – заорал кто-то из сидевших сзади. – Эй, водила, останови. Мне надо отлить.

Папаша сполз по сиденью и надвинул бескозырку на глаза.

– Теледу, – пробормотал он. – Как пить дать, Теледу.

– Водила, – заявил Теледу из команды А, – если не остановишь, мне придется пустить струю в окно.

Папаша невольно обернулся посмотреть. Пара ребят из машинного отделения пыталась оттащить Теледу от окна. Водитель непреклонно давил на газ. Докеры молча наблюдали за происходящим. Моряки с «Эшафота» пели:

Эта песня пелась на мотив «Старой серой кобылы», а появилась она зимой 1956-го в бухте Гитмо [277].

– Если ему что в голову втемяшилось, – сказал Папаша, – он от своего не отступит. Так что если ему не дадут поссать из окна, то он наверняка…

– Смотри, смотри, – воскликнул Толстяк Клайд. По проходу заструился желтый поток мочи. Теледу застегивал ширинку.

– Засранец доброй воли, – заметил кто-то из моряков – вот кто такой этот Теледу.

Сидевшие ближе к проходу моряки бросились прикрывать ручеек оставленными на сиденьях утренними газетами. Дружки Теледу зааплодировали.

– Папаша, – спросил Клайд, – ты намерен сегодня как следует гульнуть и надраться?

– Есть такая мысль, – согласился Папаша.

– Этого-то я и боюсь. Слушай, это, конечно, не мое дело…

Взрыв хохота на задних сиденьях не дал Клайду закончить. Дружок Теледу Лазарь, тот самый, что сгонял воду с палубы 01, умудрился поджечь газеты, прикрывавшие ручеек на полу. Салон автобуса наполнился зловонным дымом. Докеры встревоженно зашептались.

– Надо было приберечь малость мочи, – весело воскликнул Теледу, – на всякий пожарный случай.

– О Господи, – вздохнул Папаша Ход.

Несколько приспешников Теледу предприняли попытку затоптать пламя. Из кабины донеслись матюги водителя.

Когда автобус подкатил к отелю «Финикия», из окон все еще выбивались струйки дыма. Стемнело. Матросы с «Эшафота», горланя песни хриплыми голосами, высадились в Валлетте.

Клайд с Папашей выходили последними. Они извинились перед водителем. Листья пальм перед отелем о чем-то шептались в ночи. Папаша, похоже, пребывал в нерешительности.

– Может, сходим в киношку, – предложил Клайд, начиная отчаиваться. Папаша пропустил его слова мимо ушей. Пройдя под аркой, они вышли на Королевскую дорогу.

– Завтра канун Дня Всех Святых [278], – сказал Папаша, – и было бы неплохо надеть на этих полудурков смирительные рубашки.

– Такого, как Лазарь, ничем не утихомиришь. Мать честная, ну и толпа здесь.