Доклад Юкио Мисимы императору - Аппиньянези Ричард (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt) 📗
– Какие странные мысли у вас, сэнсэй, – усмехнувшись, насмешливо сказала Кейко. – Никто не видит вас вывернутым наизнанку, поверьте мне.
– Я пытаюсь передать состояние души, которое с трудом поддается описанию. Тайна моей натуры состоит в том, что я стремлюсь стать кристаллом, не совпадающим со своим зеркальным отражением.
– Вы стремитесь стать кристаллом? – Кейко расхохоталась. – Я ничего не понимаю.
– Выполните мое желание, и вы будете первой, кто увидит меня таким, каким я хочу предстать перед людьми.
– Что я должна делать?
– Стойте здесь, перед этим стеклом. А я вернусь в спальню и стану лицом к зеркалу. Затем вы включите микрофон так, чтобы я мог слышать вас. После этого вы будете отдавать мне разные команды, вы можете приказывать мне выполнять любые действия.
– Я могу приказывать вам все, что угодно?
– Абсолютно все, что придет вам в голову.
Мои слова удивили Кейко. По дороге в спальню я думал о том, что поступил опрометчиво. Теперь я находился в руках Кейко, и она могла издеваться надо мной и делать из меня дурака. Я сам выдал ей карт-бланш. Мне казалось, что в овальном зеркале уже проступили черты моей гибели. Они были воплощены в прообразе оригинала, материализованном в зеркальном письме.
Приблизившись к овальному зеркалу, вставленному в резную раму, я вгляделся в него так, словно передо мной был чистый лист бумаги, который ждал, когда я запечатлею на нем свои опасные мысли.
– Поставьте на туалетный столик все, что я сбросила с него, – раздался громкий голос Кейко, и я вздрогнул от неожиданности.
Ее команда была похожа на эхо моих собственных действий, потому что я уже начал расставлять на розовой мраморной столешнице баночки с косметическими средствами. Я был старательным слугой высокородной леди, пленником ее желаний, которые беспрекословно выполнял.
Моя невидимая госпожа торопила меня:
– Действуйте быстрее, но не суетитесь. А затем прозвучала вторая команда:
– Разденьтесь!
Я чувствовал себя дамской перчаткой, вывернутой наизнанку и небрежно брошенной на пол. Но я покорно разделся, потому что этого хотела моя госпожа.
Я не должен был ни опережать команды, ни отставать от них. Я должен был уподобиться терпеливой глине, которая ожидает, когда руки гончара придадут ей нужную форму.
– Садитесь и начинайте делать макияж, я буду руководить вашими действиями.
Голос Кейко, который передавала система связи, был похож на журчание воды в трубах. Мне показалось, что в нем звучат насмешливые нотки. Может быть, то была самоирония? Неужели она дает мне шанс выйти из игры и покончить с этим абсурдом? Нет, голос Кейко звучал безжалостно, она не испытывала ко мне ни малейшего сочувствия.
– Сначала наложите тени для век. Да, это они, действуйте.
Я наложил на свои веки бархатистые коричневатые тени, а затем маленькой щеточкой покрасил ресницы.
– В вас нет ничего от самурая, – насмешливо сказала Кейко. – Вас всегда выдавали глаза. Вы пытались сыграть роль крутого парня, но ваш взгляд был всегда по-женски мягок.
– Может быть, теперь, когда вы заставили меня подвести глаза, они кажутся менее мягкими?
Кейко засмеялась.
– То, что мы делаем, – только игра. Я притворяюсь повелительницей, а вы покорным рабом, беспрекословно выполняющим все мои приказы. Мы в плену фантазии, она окутывает нас своим тонким покрывалом и манит своей тайной.
– Я бы сказал, что скорее она окутывает нас хорионом – окружающей плод мембраной.
– Слишком театральный образ. Разве вы не боитесь показаться смешным?
– Все это, конечно, нелепо и смешно. Тайна всегда кажется смешной. Робость, застенчивость, смущение, скептицизм – все это прозрачные вещи. Но чтобы воплотить свои замыслы, необходимо прибегнуть к искусственности. Гримаса фарса превращается в улыбку трагедии.
– Замыслы слишком хрупки, для их воплощения необходима воля.
– Да, необходима такая воля, которая будет сродни состраданию или ностальгии.
– И вам все это по вкусу?
– Не знаю. Я парализован собственным интенсивным сексуальным возбуждением, я застыл и оцепенел на вершине эгоизма, зная, что внизу меня ждет бушующий океан глупости.
Кейко снова расхохоталась. Ее смех как будто заключал наши слова (произнесенные или воображаемые) в круглые скобки.
Тем временем мое преображение продолжалось. Одна команда следовала за другой, как капли воды из крана. По приказу Кейко я наложил на лицо тональный крем смуглого оттенка, а затем нарумянил свои широкие сильно выступающие скулы. Ярко-красная помада придала моему рту устрашающий вид, губы стали похожи на кровоточащую печень.
– Осторожно тонкой линией обведите контур губ с помощью карандаша для бровей.
В конце этой процедуры я попудрил лицо сиреневато-белой пудрой, и оно приобрело неестественный оттенок – я стал похож на труп с накрашенным лицом.
Меня можно было сравнить с ярким необычным закатом, отблески которого отражаются в зеркале Мертвого моря, моя голова, как будто отделенная от тела, бросала кровавые лучи на его гладь. Яркий отсвет моего лица проникал в Зазеркалье, туда, где царила тьма и пряталась луна. И эта девственная луна, управлявшая приливами и токами крови, имела власть над моими внутренними органами.
Странное чувство овладело мной. Я был совершенно уверен в том, что именно с моих губ, которые, судя по отражению в зеркале, не шевелились, слетали раздававшиеся в спальне команды. Я был своего рода чревовещателем, говорившим женским голосом.
– Вы всегда хотели знать, что видит оннагата в зеркале, – раздался голос (мой или Кейко?). – Теперь вы можете это узнать.
– Я всегда отлично знал, что видит оннагата в зеркале, когда он пудрит плечи, как женщина, и потеет, как мужчина. Я даже знаю, что чувствует этот исполнитель женских ролей в театре Кабуки, когда, отыграв спектакль, собирается на свидание, готовится испытать эмоции в реальной жизни на улице, где его уже ждет мокнущий под дождем у служебного входа любовник.
– Вы как будто смотрите живую картину, в которой показывают старомодные орудия пыток – кнут, нож и веревки, и они вдруг оказываются тем, чем они и являются на самом деле, – порнографическими атрибутами, грустными изобретениями человеческого ума, ничем не отличающимися от косметических средств, с помощью которых женщины наводят красоту. Все эти орудия – всего лишь средства, которыми человек пользуется, чтобы скрыть свой ужас.
– Или чтобы избавиться от своего ужаса. На свете существует только одно преступление – неспособность явить красоту, особенно в смерти. Я высоко ценю слова священнослужителя Ямамото Дзете, который выразил основной принцип бусидо в одной-единственной фразе: «Я понял, что Путь Самурая – это смерть». Дзете предписывает самураям использовать косметические средства, чтобы скрыть бледность и желтизну кожи после смерти. Он советует им румянить щеки перед совершением ритуала вспарывания живота, потому что воин всегда должен иметь цветущий вид и быть похожим на цветы вишни, даже после того, как его обезглавят. Умереть, не позаботившись о здоровой красоте своего внешнего вида, позорно и безнравственно. Поэтому мое накрашенное лицо не вызывает во мне ни малейшего стыда и не кажется мне абсурдным. Мимикрия рядящихся в женщин оннагата, аскетическая практика дзен и искусство самоубийства – все это явления одного ряда, в основе которых лежит один принцип. То, что нравственно, то неизбежно прекрасно. В полной мере прекрасно.
– Может быть, лучше сказать: искусственно прекрасно?
– Нет, в полной мере прекрасно.
– Встаньте. Отойдите подальше от зеркала, так, чтобы я могла вас видеть в полный рост.
– Как мало мы знаем женщин, – задумчиво пробормотал я.
– Практически вы ничего не знаете о них. То есть вам предстоит многое узнать.
В комнате воцарилось молчание, как будто кран, из которого сочился голос Кейко, внезапно закрыли. Я чувствовал на себе ее пристальный взгляд и ощущал пульс, биение сердца, нежные прикосновения плоти к плоти, вздохи. Эта тишина была тоже своего рода безжалостным приказом, заполнившим темнотой всю комнату. Я как будто находился посреди беспросветной ночи, в которой зиял овал зеркала.
