Виа Долороза - Парфенов Сергей (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
– Алло, Александр? Это Наташа… Вы уже знаете о гибели Таликова?… У нас есть с ним эксклюзивное интервью… Да… Он дал его, когда был здесь, в Америке… Через час у меня должна быть передача о "Роллингс стоунс"… Я предлагаю заменить её на передачу о Таликове… Подборка песен у меня есть… Я успею… Спасибо…
Она опрометью побежала в операторскую.
"Только бы успеть, только бы успеть", – тоненькими молоточками стучало у неё в голове.
Через час она подошла к микрофону в дикторской кабине:
– Добрый вечер всем, кто настроился на волну "Голоса Америки",– прерывающимся от волнения голосом произнесла она. – С вами музыкальная редакция и я Наталья Крамер… Сегодня мы планировали провести передачу о знаменитой американской группе "Роллинг стоунс", но, как вы, уже знаете, в пятницу в Москве был убит певец Игорь Таликов… В связи с этим наш рассказ о "Роллингс стоунс" мы решили перенести на другой день, а сегодняшнюю передачу целиком посвящаем памяти Игоря Таликова… Певца, композитора и гражданина, – Наташа говорила почти не задумывалась и слова не казались ей сейчас напыщенными и высокопарными.
Когда передача закончилась выпускающий редактор поднял вверх большой палец. Отлично! Оператор Роман Горский скромно подошел и сказал, что получилось весьма выразительно… После работы он хотел ей сказать что-то ещё, видимо, приободрить, но Наташа поспешила уехать домой.
Стивен услышав, как щелкнул дверной замок, выглянул в холл. Увидев обессиленную, понуро застывшую на стуле жену, подошел и, заглядывая ей в глаза, спросил с тревогой:
– Тебе, что, плохо?
Наташа судорожно мотнула головой, а затем выдавила потухшим голосом:
– Таликова убили… В новостях из России сообщили…
Она вскинула взгляд на мужа и вдруг ей показалось, что Стив облегченно вздохнул. Она растерянно наморщила лоб. Глаза ее принялись лихорадочно шарить по лицу супруга в поисках ответа.
– Ты что? Уже знаешь?
– Нет…
Стивен слегка покачал головой, отвернулся и взял с журнального столика журнал. И тут Наташа словно очнулась. Она все ещё продолжала смотреть на мужа, но ей вдруг отчетливо стало ясно, что муж сейчас сказал неправду. Ее Стив никогда не мог бы обмануть. Не мог… Он мог бы пытаться сделать с кем-то ещё, но только не с ней… И от этой коротенькой неправды, от этого короткого, небрежного "Нет" у Наташи вдруг стало горько и сухо во рту. Она судорожно сжала колени и пустым голосом произнесла:
– Стив… Не лги мне, пожалуйста…. Ты все знал…
Стивен сел на узком канапе посреди холла, закинул ногу на ногу и зашуршал страницами журнала.
– Я к этому Таликову отношения не имею… – буркнул недовольно.
– Стив! Я же сама по твоей просьбе приносила на него материалы, – потеряно напомнила Наташа. Стивен резко бросил журнал на круглый журнальный столик и неприязненно посмотрел на супругу.
– Ну и что? – сказал он в раздражении. – Через Управление ежедневно проходят десятки дел… Каждую кандидатуру мы тщательно отбираем… Кто-то вписывается в нашу концепцию, кто-то нет… Одних берем, других отбраковываем. Такая работа, дорогая… Такая работа…
Малахитовые глаза у Наташи заблестели лихорадочным, горячим блеском.
– И что? Таликов перестал вписываться в вашу концепцию? – тихо спросила она.
Стивен неожиданно поймал себя на том, что она спрашивает его почти также, как он совсем недавно спрашивал у Моше Лавина… Он порывисто встал, сердито ткнул руки в карманы и прошелся по комнате. Лицо его вдруг стало чужим и неприятным. Наташа настороженно наблюдала за мужем и чувствовала, что внутри ее что-то обрывается. Что-то сильное и крепкое, то, что раньше она привыкла считать незыблемым и постоянным, и от этого ее всю начинает корежить, словно ее внезапно засунули в мясорубку. Стивен обернулся и ожег ее строптивым взглядом:
– Да причем тут Таликов? – сказал он. – Я думаю не о Таликове, а о том, что будет в России… И даже не в России, а здесь, в Америке! Я не хочу, слышишь, не хочу, чтобы нашего сына на занятиях в школе учили, как прятаться от ядерного взрыва… Ты этого не знаешь, а я это хорошо помню… По своей учебе… Ты видела когда-нибудь, как весь класс загоняют под парты и заставляют закрывать головы руками от падающих сверху обломков… Нет, конечно же… – он язвительно усмехнулся. – Вас в Союзе учили, как разбирать Калашников… А нас учили прятаться! Поэтому я не хочу, чтобы наш ребенок, когда вырастет, боялся заокеанского монстра с ядерной дубинкой… Слышишь! Не хочу! И сделаю все, чтобы этого не случилось!
– Я не понимаю, о чем ты говоришь… При чем здесь Таликов? – Наташа принялась судорожно, до боли сжимать пальцы у себя на коленях. Стивен посмотрел на жену большими, строгими глазами, но в его словах больше не было раздражения, а в них зазвучало сострадание:
– При том… Таликов это тоже Россия… Да, он лишь случайная фигура и никто не хотел его убивать… Но он родился в России! В большой, страшной и несчастной России! А Россия, Наташа, все время только и доказывала, что она нецивилизованная страна! Нецивилизованная! Пойми! Её невозможно переделать – это менталитет такой… Они летают в космос и не могут заасфальтировать у себя дороги… "Две беды в России – дураки и дороги", – это же не я придумал… Они выпускают лучшие в мире танки и при этом не хотят научиться делать даже приличную обувь…
Наташа резко поднялась со стула, – внутри нее как будто распрямился тугой, упрямый стерженек.
– Стив, ты говоришь ерунду! – голос у нее неприязненно зазвенел. – Толстой и Достоевский, Менделеев и Чайковский – это тоже Россия. Это то, что является достоянием всего мира.
– Да той России, о которой ты говоришь, уже давно нет! – Стивен отрешенно махнул рукой. – Её расстреляли, сгноили в лагерях или выслали в эмиграцию… Сейчас есть другая Россия… Россия, которая грозит всему миру коммунистической чумой… Ты посмотри: Эфиопия и Ангола… Ирак и Северная Корея, Китай и Вьетнам, Куба и Никарагуа! Эта зараза везде! Они же бредят мировым господством…
Наташа отчаянно заморгала, лицо ее исказилось. Она произнесла бледными, дрожащими губами:
– Ты только забываешь, что эта Россия, которая бредит мировым господством, была союзником Америки во Второй мировой войне… И там гибли такие же молодые парни… Под Сталинградом и Курском… Под Москвой и Берлином… Тысячи молодых ребят. Сотни… Сотни тысяч… Они гибли, так же как и американцы… Гибли, для того, чтобы очистить Европу от коричневой чумы… Так вот! Россия, которая воевала с вами против фашистов и Россия, которая заслонила Европу от орд Чингизхана, – одна и та же Россия… Одна и та же! Сахаров и Шостакович – это тоже Россия… И нет России той и России этой… Россия одна! Понимаешь? Там живут такие же люди. Они так же любят, так же хотят рожать детей и так же хотят быть счастливыми… И я тоже русская, если ты еще помнишь… А ты думаешь только об Америке! – в голосе у Наташи послышались слезы. – "Америка превыше всего!" Это уже было… У Гитлера! Вы же как фашисты: для вас же люди – фигурки в большой игре… Подходит – играет, не подходит – разменял… Жизнь человека для вас ничто… Да, да! Вы просто фашисты!
Стивен отвернулся от жены и с какой-то холодной опустошенностью произнес:
– Ну, вот и договорились… Оказывается твой муж – фашист!
Ссутулившись, он подошел к шкафу и снял с вешалки куртку. Обернувшись уже в дверях, бросил:
– Ладно… Давай закончим этот разговор… Тебе нельзя сейчас волноваться – я схожу в паб, а ты пока успокойся…
Наташа, понуро опустив голову, слышала, как за ним захлопнулась дверь. Слезы, душившие её, наконец-то перестали сдерживаться и выплеснулись наружу безудержным потоком – уже не сдерживаясь, она разрыдалась. Когда эмоциональный врыв немного поутих, она подошла к секретеру, достала оттуда афишку с портретом Таликова и размашисто написала на ней красным фломастером – "Ты его тоже убивал!" Взяла скотч и прикрепила афишу на зеркало. Затем зашла в гараж, завела машину и выехала из дома. От соседнего края дороги не спеша развернулся припаркованный серый "Додж" и последовал за ней.
