Время любить - Козлов Вильям Федорович (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Отказывает Глебу Оля не только потому, что для нее главное учеба, просто еще не уверена в себе, не убеждена, что настолько любит, чтобы стать его женой. Нет у нее этой уверенности. Да, когда он уезжает в командировку, Оля скучает, часто вспоминает его… Глеб возвращается, и снова все становится на свои места: он звонит, они встречаются и расстаются у ее парадной…
Глеб – человек откровенный и прямой, он не будет сознательно набивать себе цену, вызывать у нее ревность и все такое. Он любит ее – она это прекрасно знает. И вместе с тем уверенность в нем порождает неуверенность в ней самой. То, что принадлежит нам, и так наше, а ей пока еще не хочется никому принадлежать. Подруги из института беспечно делились с ней своими секретами, даже самыми интимными. Оля слушала их, но ей почему-то трудно было представить себя на их месте… Может, в этом виноват Михаил Ильич Бобриков? Он много рассказывал ей о сексе, о том, какое место занимает он в жизни мужчины и женщины. Толковал что-то о фригидных женщинах, которые, случается, жизнь проживут, а так и не испытают настоящего наслаждения. У Оли от такой «науки» осталось лишь глубокое отвращение к сексу. Глеб на эти темы никогда с ней не разговаривал.
Последнее время она все чаще задавала себе вопрос: а стоит ли ей быть такой уж упрямой? Да, она дала себе слово до окончания института не выходить замуж. Но ведь можно продолжать учебу и быть замужем. Разве мало в институте таких студенток?..
– Посмотри, чайка села на антенну! – вывел ее из глубокой задумчивости голос Глеба.
На фоне солнечного неба большая белая птица с крупной головой и желтым клювом казалась вырезанной из мрамора. Еще несколько чаек парили над крышей соседнего дома, выходящего на набережную Невы. С крыши, карнизов, навеса над парадной дробно сыпались на асфальт крупные капли, где-то на крыше ломами били по ледяным надолбам, с грохотом летели вниз осколки, недовольно ворчала водосточная труба. Маленькая девочка с белым полиэтиленовым ведром прошла мимо к мусорным бакам. Кудри на голове девочки золотом вспыхнули на солнце. Увидев серого котенка, девочка присела перед ним и, улыбаясь, стала гладить по выгнутой пушистой спине. Котенок замурлыкал и головой уткнулся в ладони.
– Даже не верится, что скоро эти голые черные деревья зазеленеют, на газонах появится трава, а на клумбах цветы, – заговорила девушка. – Отец любит осень, Андрей – зиму, а я? Наверное, лето…
– А я – тебя, – ввернул Глеб.
Она внимательно посмотрела на него. Говорит, что скоро тридцать, а шея белая, как у девушки, глаза чистые, с голубизной, на лице ни одной складки, разве что две тоненькие морщинки возле твердых губ. Глеб, как и Андрей, не терпит пьянства, но если брат вообще не употребляет ничего хмельного, даже шампанского в Новый год, то Глеб в праздники может выпить рюмку… Оля снова вспомнила помятого, преждевременно постаревшего Рикошетова – в глазах смертная тоска, небритый, жалкий, в грязном пальто, а как у него отвратительно дрожали руки, когда он схватил деньги!
– Почему ты не скажешь, что хочешь ко мне зайти? – спросила Оля, глядя мимо Глеба на крышу здания.
Чайка уже улетела, на голубом небе появилось овальное, пронизанное солнечным светом облако. Оно медленно выплыло из-за мокрых крыш.
– Ты меня приглашаешь? – пытливо посмотрел он на девушку. И в глазах его, почти одного цвета с небом, тоже отразились два маленьких белых облачка. – А что, отец приехал?
– При чем тут отец? – улыбнулась девушка. – Можно подумать, что я тебя боюсь.
Оле вдруг захотелось, чтобы он ее поцеловал, вот сейчас, здесь, среди бела дня, на глазах прохожих. И когда он приблизил к ней свое лицо с потемневшими, почти синими глазами, она привстала на цыпочки и вся потянулась к нему. Поцелуй получился длинным, глаза ее сами по себе закрылись, а голова вдруг немного закружилась. Раньше никогда такого не было. И когда они снова взглянули в глаза друг другу, ей показалось, что город оглох, куда-то отдалился, дома смазались в сплошную серую массу и в мире никого не осталось, кроме них двоих…
Утром следующего дня, закрыв дверь за счастливым, взбудораженным Глебом, Оля в халате остановилась перед огромным, во всю стену, старинным зеркалом и долго всматривалась в себя. Машинально сбросив халат – он мягко скользнул вдоль тела и упал на ковер, – девушка переступила через него, глаза ее ощупывали обнаженную стройную фигуру, отражающуюся в зеркале. Глеб сказал, что она сложена, как богиня… Хотя этот комплимент и отдавал банальностью, ей было приятно его услышать. Она как должное принимала его восхищение ею, постепенно, со всевозрастающим жаром, стала отвечать на его ласки, как будто когда-то это уже происходило с нею. Был один неприятный момент, когда ей захотелось оттолкнуть Глеба, даже ударить по лицу, но потом снова все затопили нежность, страсть, наслаждение… Где-то в глубине сознания всплыло лицо Михаила Ильича, вспомнились его сладкие слова… Наверное, в чем-то Бобриков и был прав. Но ему не приходило в голову другое – что истинное наслаждение можно испытать лишь тогда, когда ты любишь… А в эту ночь Оля любила Глеба так, как еще никого и никогда в своей двадцатилетней жизни. Еще утром она и не подозревала, что произойдет ночью. Что-то случилось с ней, когда Глеб показал белую чайку на телевизионной антенне, потом она поцеловала его и увидела в глазах два маленьких белых облачка – именно в этот момент всем своим существом Оля почувствовала, что он нужен ей, сейчас, немедленно…
Из старинного зеркала, оправленного в резную дубовую раму с завитушками, на нее смотрела стройная, с красивой белой грудью и тонкой талией, незнакомая женщина. Длинные, цвета соломы волосы спускались на узкие плечи, в светло-карих глазах – странное умиротворенное выражение, красные вспухшие губы тронула улыбка, на левом плече розой алеет пятно, точно такое же чуть повыше торчащей немного вбок груди.
Оля провела ладонями по белым выпуклым бедрам, коснулась грудей, отчего по телу электрической искрой пробежала приятная дрожь, и снова узнала себя в зеркале. Вроде бы она та, какой была прежде, и вместе с тем другая. Почему она почти два года держала Глеба на расстоянии, а нынче, так неожиданно для себя и него, позвала его к себе… Что вдруг так мощно пробудило в ней доселе дремавшее чувство? Весна? Любовь? И что она сейчас чувствует к Глебу?..
Телефонный звонок прервал ее размышления. Снова набросив на себя махровый халат, подошла к телефону. Услышав радостный голос Глеба, немного отвела трубку от маленького розового уха с золотой сережкой. Не перебивая, слушала, а когда он стал говорить, что работа не идет на ум, все линии на чертеже путаются, сквозь них он видит ее лицо, в общем, все бросает и мчится к ней, любимой…
– Я не хочу тебя видеть, – медленно произнесла Оля.
Он опешил, долго молчал, потом умоляющим голосом заявил, что приедет после работы.
– Сегодня – нет, – все тем же безразличным тоном сказала она.
– Что-нибудь случилось? – упавшим голосом спросил он.
– Ты еще спрашиваешь? – уронила она, все так же держа трубку далеко от уха.
– Я тебя люблю, Оля, ты понимаешь? – негромко заговорил он. – Я – твой муж! Ну почему ты меня мучаешь?!
– Мавр сделал свое дело, мавр должен уйти… – прикрыв трубку ладонью, негромко произнесла она. И грустная улыбка тронула ее губы.
– Что? Я ничего не слышу! Что ты сказала, Оля?!
Она медленно опустила трубку на рычаг, но от телефона не отошла, он тут же снова зазвонил.
– Я уже всем в институте объявил, что женюсь! – возбужденно орал он в трубку. – Даже шефа пригласил на свадьбу… Мой шеф – без пяти минут академик! Мы сегодня же подадим заявление во Дворец бракосочетания… Слышишь, Оля?
– Ты как горный обвал, – рассмеялась она. – Сметаешь все на своем пути!
– В шесть, пожалуйста, будь дома, – торопливо говорил он, понизив голос. – У меня для тебя подарок…
«Хитрюга! – подумала Оля. – Знает, чем можно женщину прельстить…» Она уже называла себя женщиной, а раньше даже в мыслях называла себя девушкой…
