Год Дракона - Давыдов Вадим (электронные книги без регистрации .TXT) 📗
– Да-а, – протянул Лукашенко, не глядя на нее. – Вы тоже стали, как евреи, – друг за друга готовы всем вокруг глотки перегрызть...
Я знаю, почему ты так ненавидишь его, подумала Елена. Он сделал мечту реальностью. Нашей жизнью. Это его любят – не тебя. И ты – от зависти – возненавидел его за это. И на этом тебя подловили. Ты завидуешь ему, потому что в тебе нет ни капли благородства. Ты низкий человек. Ты хочешь заменить любовь страхом, потому что завидуешь, – настоящей завистью, такой, когда знают, что у самих никогда не будет и хотят, чтобы не было у всех остальных, – никогда. Ты полюбил страх. Свой и чужой. И хотел сделать страх всеобщим, всех заразить страхом и завистью. В тебе было что-то хорошее – когда-то. Наверное. Во всех есть. Абсолютных злодеев нет. Но это сгорело. Ты сам это сжег. А он – нет. Не смотря ни на что. В нем есть не только страсть, но и благородство. Он знает, зачем. А ты не знаешь, и уже очень давно. Посмотри только, что ты натворил! И теперь вовсе не он хочет уничтожить тебя. Это чуть ли не весь мир хочет тебя уничтожить. Те самые братья-славяне, которых ты мечтал утянуть в преисподнюю под мудрым руководством себя, любимого. И они уничтожат тебя. Придут, освободив от тебя народ, возьмут его, как сироту, в семью, будут любить и воспитывать, помогут вспомнить, что такое честь, долг и отечество. Все то, что он... нет, не научил нас этому, в нас все это было, просто он помог нам это вспомнить, понять: это не стыдно – любить свою родину, свой народ, служить ему всей своей жизнью и существом. А тебя, – тебя размажут по стенке, как таракана, и от тебя останется только мокрое место. И вовсе не он это сделает, хотя он действительно всегда с удовольствием сам убивает своих врагов. И даже не физически. Нет! На этот раз все будет по-другому. Тебя будут судить. Пусть и не сейчас, позже. А потом оставят на четыре секунды один на один с Квамбингой.
– Я читал вашу книгу о нем. Вы просто влюбленная женщина, вот и все. А он использовал вас, и продолжает это делать!
– Вы ошибаетесь, Александр Григорьевич, – мягко и печально улыбнулась Елена. – Нельзя использовать тех, кого любишь. Тех, кого любишь, можно лишь заслонить собой.
– Но вас он послал сюда, ко мне!
– Нет, – я уже говорила. Я приехала сама. Чтобы заслонить тех, кого я люблю, в том числе и его. Заслонить от ошибки, от гнева, делающего слепым, от того, о чем человек потом жалеет всю жизнь. От мести, в которой нет ни нужды, ни смысла. Он мог легко помешать мне приехать сюда и послать вместо меня десант, который шутя уничтожил бы вас, как множество раз проделывал это с другими. Но если мы с вами поймем друг друга, этого не произойдет. Хотя, возможно, вы и заслуживаете этого.
– Вот как?
– Но я не имею права решать это. И он не имеет права. Никто, кроме Создателя, не имеет на это права.
– Почему он сам не прилетел, если он такой смелый?
– Он не может с вами разговаривать. После всего, что вы сделали.
– Я ничего не делал ему лично.
– Зачем вы штурмовали посольство?
– Зачем-зачем, – скривился Лукашенко. – Деньги нужны, вот зачем. Наличные. Доллары. А то ваш Майзель все забрал. Все каналы перекрыл, все счета. Как будто это его собственное.
– Какие... деньги?!
– Деньги, которые были в сейфах вашего посольства. Сто семьдесят миллионов долларов.
Ах ты, тварь, подумала Елена. Вот оно что. Суверенитет, государство... Все дерьмо. Деньги. Пиастры. Вот что тебя беспокоит, нап самом деле.
– Сумасшедшие деньги, – она усмехнулась. – Только из-за этого?! Сколько же ваших солдат погибло при штурме?!
– Не ваше дело. Ваши-то все живехоньки выскользнули.
– Зачем вы приказали убить Корабельщиковых?
– Я приказывал... Я хотел...
– Вы хотели сделать ему больно. И вы приказали убить Корабельщикова. Но ваши люди хорошо понимают ваши приказы, Александр Григорьевич. Поэтому они убили не только его, но и его жену и их неродившегося ребенка. И девочка их уцелела совершенно случайно. Вы думаете, он может разговаривать с вами после этого?
– Я не знал. Мне потом доложили... Они готовили переворот, я только защищался!
– Ну конечно. Вы всегда защищаетесь. Вы говорите так потому, что даже сейчас не осознаете по-настоящему всей ответственности за свои поступки. Вы действительно похожи на ребенка, вы инфантильны и жестоки, как ребенок, которому так и не объяснили, что такое хорошо и что такое плохо и что есть Бог, который все видит. Именно поэтому я здесь. Чтобы помешать ему убить вас, в том числе и за это. Когда вы будете сидеть один на берегу моря, вы, быть может, поймете когда-нибудь, что вы натворили. И тогда вам самому не захочется жить. Но это потом. Не сейчас. Увы, не сейчас.
– Вы хотите, чтобы меня замучила совесть?
– Я хочу, чтобы она проснулась. А там будет видно.
– Ну, если она до сих пор не проснулась...
– До сих пор... Ваша жизнь никогда еще не стояла так близко к смерти, как теперь, Александр Григорьевич.
– Вы мне угрожаете?!
– Нет. Я пытаюсь до вас докричаться.
– Вы его очень любите, – нахмурился Лукашенко.
– Иначе меня не было бы здесь.
Он долго смотрел на нее, играя желваками. Что-то происходило с ним. Что-то важное. И вдруг он спросил:
– А меня вы могли бы так полюбить?
– Вы так и не встретили свою женщину, – тихо проговорила Елена. – И поэтому, – не только, но и поэтому тоже, – с вами случилось то, что случилось. Мне жаль вас.
Мне повезло, подумала Елена. Не знаю, чем я заслужила это, но я встретила своего мужчину. И неважно, как сложится теперь, – самое главное в моей жизни уже произошло. Она вдруг вспомнила, как Марина сказала тогда: «Я женщина одного мужчины». И поняла, что и сама всегда была такой. Просто не знала этого раньше.
– Послушайте меня и себя, Александр Григорьевич. И поверьте, потому что я ваш единственный шанс выжить. Если я пообещаю вам жизнь... Он знает, что я не прощаю обмана, и он не посмеет меня обмануть, – ведь тогда я не смогу его больше любить.
– Это чепуха.
– Для вас – возможно. Но не для него.
И то, что он подарит тебе жизнь, и будет его самой большой победой над тобой, подумала Елена. И не суть важно, что будет потом.
– Какие у вас полномочия?
– Любые.
– От него?
– И от него, и от его величества.
– Он всегда убивает своих врагов.
– Всегда убивал. Потому что рядом не было меня, его женщины, и никто не смел потребовать от него милосердия. А я смею.
– А россияне?
– Об этом не беспокойтесь. Они урегулируют с Россией все, что потребуется. И не только с Россией.
– Откуда вы знаете? У вас есть связь?
– Обязательно, – усмехнулась Елена.
– Чего вы хотите взамен?
– Скажите, где наши дети. И уходите. Все кончено, вы что, не понимаете?
– Ничего еще не кончено. Пока эти... эти ваши дети... Пока вы их не вытащите, вы ничего не станете делать. Вы не можете. Вы сами себя поймали в ловушку. С этими вашими играми в благородство и справедливость!
– Ну, не вам попрекать нас этим. Говорите.
– Сначала вы говорите, что вам известно. Что за игра такая.
– Значит, вы чувствуете?
– Да. Я чувствую. Действительно чувствую. Что у вас есть?
Когда Елена замолчала, повторив все, что сказал ей Майзель, то увидела, как осунулся и позеленел Лукашенко. И поняла, что угодила в цель.
– Кто из моих людей в этом замешан?
– Ваш Садыков. Он работает на самом деле не на российскую разведку, Александр Григорьевич. На саудовскую.
– Что за чепу...
– Увы. Это не чепуха. Они хотят столкнуть лбами нас и русских. Здесь, на вашей земле, на беларуской земле. И я хочу услышать от вас, как он собирается это сделать.
– А от него самого не хотите?
Лукашенко усмехнулся, – опять шевельнулись усы, что ты за таракан поганый, подумала Елена, неужели никто ни разу не сказал тебе, что ты похож на мерзкого, огромного, жирного таракана с этими серыми усами, – сказал в переговорное устройство:
