Тонкий ноябрьский лед - Истрова Алёна (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT, FB2) 📗
Везет им. Мне сейчас ничего обсуждать не хочется, даже такую интересную тему, как фильмы. Но из вежливости я поддержала беседу:
– Не забудь про мастерство режиссера, – улыбнулась я, кусая банан, – Но все это опять разбивается о факты.
– Какие?
– Дорогие проекты проваливались в прокате, а дешевые становились шедеврами, как и наоборот. Гарантий все-таки нет. Нет никакой формулы, которая гарантирует успех.
Если подумать, то нигде и никогда нет гарантий.
Перед уходом я положила посыпанную пудрой булочку, обернув ее салфетками, в большое отделение сумки. По идее, уносить еду в номер запрещено, но я сгорала от нетерпения, когда предвкушала, как съем это сдобную булку и запью ее чаем под сиянием звезд. Не здесь, в переполненной столовой, а в уединении.
– Вас проводить? – Денис подпирал стенку у лифта. Ему на девятый этаж. Нам – на четвертый.
– Доберемся, – Лиза тоже припрятала что-то из съестного.
Мы переглянулись, как заговорщики. Дениса, потерявшего нить разговора, увез лифт. С Лизой наперегонки мы помчались наверх, добежали до второго лестничного пролета, ведущего на третий этаж, и обе повисли на перилах, задыхаясь.
– Как же вредны физические нагрузки после плотного ужина. Меня сейчас стошнит, – жаловалась Лиза. Но стенания быстро перетекли в похрустывание плоскими хлебцами, которые она стащила с ужина.
– Как ты ешь эти корки?
– С аппетитом.
Для меня обычные хлебные корки и то были лучше.
Фигура Кирилла мелькнула в просвете между перилами, но к нам он не поднялся, его лицо покраснело, а на лбу вздулись синие вены, столь явные, что и через этаж заметны. Он чем-то расстроен. И зол. Лиза выдернула нитки из расползающегося оверлочного шва на футболке и сказала, скрывая тоску непринужденностью:
– Мы здесь вместо его гастролей.
– Серьезно?
– Они с командой от института организовали выездные мероприятия, собирались отработать навыки, привыкнуть к вниманию публики… Но Кирилла заменили на второкурсника. Близкий друг обменял Кирилла на новичка.
– Почему? – недоумевала я.
– Этот друг – организатор их выступлений. Он за эту замену получил щедрое вознаграждение. Второкурсник тот, кроме как реализовывать билеты через знакомых, ничего не умеет, но его отец посчитал, что сыну нужна практика. И заплатили.
Из груди вырвался смешок. Ядовитая ирония. А я-то считала, что незадачливые балагуры, вроде Кирилла, не испытывают ни разочарования, ни скорби, у них отсутствует кнопка «уныние», они всегда веселые и взбалмошные. Вечные оптимисты.
Да уж. Слепые стереотипы.
– Как это низко, – выразила свое негодование как можно короче, потому что Лиза думала над чем-то другим.
– Даже преподаватели расстроились, хоть и не имеют к их выступлениям вообще никакого отношения. Кирилла бросили друзья. А сейчас все звонят и упрашивают, чтобы он прервал поездку и подменил новобранца на выступлениях. Но он уже не уверен, что ему нужны эти любительские гастроли и такие друзья.
Я снова посмотрена вниз – на красное лицо Кирилла, бродившего под лестницами. Понимаю. Тысячу раз нужно подумать, прежде чем восстановить сотрудничество с ненадежным человеком. Я бы не восстанавливала ничего. Предатель однажды – предатель навсегда.
– Разве это не глупо? – от электрических ламп наша кожа выглядела желтой, – Променять часть команды на сиюминутную выгоду?
– Видимо, организатор умом не блещет, – согнулась Лиза. Ее спина начинала болеть.
– Или в данный момент выгода перевесила долгосрочные перспективы.
– Каким образом?
– Предположим, у тебя просрочен кредит, из-за него не дают ипотеку, а приставы уже отправляют исполнительный лист на работу, и вдруг тебе с неба валится нежданное наследство. Ты пустишь его на погашение кредита или на покупку акций?
– На кредит, разумеется, – ответила Лиза.
– Вот. Конечно, акции выгоднее, но, если ты в западне, то тебе, наверное, придется сделать выбор в пользу долгов. Хотя не все с этим согласятся.
– Но они были не только, как бы сказать… коллегами, а друзьями, – по нам пробежала тень.
– Видимо, не были.
На этом мы разошлись.
В номере я разломила булочку на две части, но есть перехотелось.
В коридоре ключом открывала дверь Лиза, дождавшись Кирилла, который топал громче слона, раздираемый несправедливостью. Какая-то нелогичная несостыковка: Кирилл и переживания. Как пляжные шлепанцы и снежная буря. Впрочем, и не такое можно увидеть в разгар новогодних праздников, но в глаза-то бросается.
Насыщенность сегодняшнего дня выбила меня из колеи. Пошарив по шортам, обнаружила, что на них не хватает пуговицы: видимо, она отлетела, когда я стаскивала маскировочный костюм. На балконе я немного свесилась за ограждение, чтобы улучшить обзор, и наслаждалась видом закрывающихся цветов, охваченных серой дымкой, похожей на туман. Звезды скрыты облаками. А жаль. Хотелось на них посмотреть. Положив подбородок на сомкнутые руки, я просидела на коленях перед перилами часов до десяти. Наконец, пришло полное осознание того, что этот вечер мог стать моим худшим кошмаром. Например, в каком-нибудь подвале неблагополучного района. В багажнике машины. В могиле. Кто знает, зачем я понадобилась тому человеку. Возможно, похищение и продажа. Сколько людей ежегодно попадает в рабство? Миллион? Если не все пять миллионов. Если вдуматься, то это жутко. Живой человек, который по факту почти что мертвый – никто не знает, где он и что с ним. Даже смерть воспринимается более реальной, чем подобные случаи.
К половине одиннадцатого я покинула номер, намереваясь поискать путь на крышу, и сотряслась от диких воплей в номере у Кирилла и Лизы. Они скандалили, ругая друг друга на чем свет стоит, причем провокатором явно была Лиза. Чем ей мог не угодить Кирилл, которого она после ужина так усердно оберегала, я и представить не могла.
На отвесной лестнице, ведущей на крышу, обнаружилась массивная дверь и не менее массивный в пропорциональном соотношении замок, предусмотрительно купленный для защиты от посягательств таких людей, как я. Понятия не имею, что на меня нашло, но я принялась вскрывать его серебристой шпилькой, прикрепленной к кроссовкам в качестве аксессуара. Я ее оторвала и вставила в сердцевину замка. Подобной тяги к авантюрам у себя я прежде не наблюдала. Просто казалось, что глоток чистого воздуха не на каком-то комфортабельном балконе, а на крыше, где ноги подкашиваются от высоты, – прекрасная затея, чтобы прийти в чувство после сегодняшнего.
– Под потолком камеры, – донеслось от лестницы.
О видеонаблюдении я и не догадывалась.
– Видимо, охрана вдоволь надо мной посмеялась, – ответила я, намереваясь превратить свою оплошность в шутку, – Всякая чепуха взбрела мне в голову. Не знаю, почему.
Перед Денисом, действительно, было неудобно. Он подал мне руку, когда я спрыгнула вниз, ощутимо приложившись пятками о мрамор, но сдержав вопль.
– Ты как отшельник, – заявила я, вспоминая о расположении его номера, – Все остальные на четвертом.
– О, поверь, я бы с радостью примкнул к вам, но все, что мне смогли предложить – 919 номер. Ненавижу чувствовать себя отделенным от коллектива, – ненароком обронил он, вкладывая в эти слова значительно больше смысла, чем произносил вслух.
В школе он слыл своеобразным изгоем. Не тем несчастным, над кем посмеиваются, и чью сменную обувь забрасывают на козырек у парадного входа. Слыл тем, кого элементарно никогда нет поблизости. В детстве невообразимо трудно завести близкие отношения с человеком, заточенным в четырех стенах. В довесок к самой болезни Денис, как выясняется, ее стеснялся. Это сейчас сквозило в его жестах. Он, приятный на вид, не обделенный умом и харизмой, наверняка время от времени сравнивал себя с приятелями и делал выводы не в свою пользу, что не поддавалось никакому логическому объяснению. Раньше я верила, что у Дениса великолепная самооценка, позволяющая не ограничивать себя одобрением общества, и что он не нуждается в этом самом обществе. Он пропускал в школе целые триместры, пока родители были чересчур бдительными, но потом неизменно появлялся с независимым видом, и его облепляли желающие пообщаться, будто он и не пропадал. Только сейчас я поняла, чего ему стоила эта непринужденность.
