Сердцедер - Виан Борис (книги бесплатно без .TXT) 📗
Жакмор встал.
— А вообще-то вы их все еще любите? — спросил он.
— Они такие славные, — ответила Клементина. — И потом, я им нужна. Вы собираетесь уходить?
— Мне надо размяться, — сказал Жакмор.
— Зайдите к кузнецу, — приказала Клементина, — по поводу Ситроэна.
— Почему вам так хочется, чтобы они росли как деревенские дети?
— А почему бы и нет? — сухо возразила Клементина. — Вам это не нравится?
— Не нравится, — ответил Жакмор.
— Ну и сноб! — сказала Клементина. — Мои дети будут воспитаны по-простому.
Он вышел из комнаты. Ситроэн проводил его взглядом; детское лицо было печально, как каменный лик святого в разрушенной после бомбежки церкви.
III
Появилась служанка.
— Вы меня звали? — спросила она.
— Перепеленай их и уложи спать, — сказала Клементина.
Затем внимательно посмотрела на девушку и заметила:
— Ты неважно выглядишь.
— Ой! — расстроилась та. — Госпожа так думает?
— По-прежнему спишь с Жакмором? — спросила хозяйка.
— Да, — ответила служанка.
— Ну и что он с тобой делает?
— Ну, он на меня залазит.
— А выспрашивает о чем-нибудь?
— А то! — возмутилась служанка. — И почувствовать-то толком ничего не успеешь, а он уже слазит, и давай выспрашивать.
— А ты не отвечай, — сказала Клементина. — И больше с ним не спи.
— Так ведь свербит, — возразила девушка.
— Фу, какая мерзость. Вот сделает он тебе ребенка, тогда увидишь.
— Пока еще не сделал.
— Дождешься, — прошептала Клементина, почувствовав озноб по всему телу. — Как бы там ни было, лучше с ним не спать. Да и вообще, все это выглядит так отвратительно.
— Так мы ж с задка; гляди — не гляди, мне все равно ничего не видно, — сказала девушка.
— Пошла вон! — цыкнула Клементина.
Белянка забрала детей и вышла. Клементина вернулась в свою комнату. Разделась, растерлась одеколоном, обмыла ранку на лице и легла на спину прямо на пол, чтобы сделать гимнастику.
После упражнений перебралась на кровать. В следующий раз она не опоздает на кормление. Дети не должны ждать. Дети должны есть точно по расписанию, а остальное не важно.
Ангель лежал на кровати в неимоверно скорбной позе. Услышав троекратный стук в дверь, он поднял глаза и произнес: «Да».
Жакмор вошел в комнату и сразу же пристыдил:
— Конечно же, опять бездельничаем.
— Опять, — ответил Ангель.
— Ну, а вообще-то как? — спросил психиатр.
— Так, — ответил Ангель. — У меня лихорадка.
— Ну-ка, — Жакмор подошел к Ангелю и пощупал его пульс. — Действительно, — подтвердил он и уселся на кровать:
— Ноги уберите.
Ангель забился в угол. Жакмор, устроившись поудобнее, начал поглаживать бороду.
— Что же наш больной еще натворил? — спросил он.
— Сами знаете, — ответил Ангель.
— Искал другую?
— Нашел другую.
— Переспал?
— Не смог, — сказал Ангель. — Как только я оказываюсь с ней в постели, меня сразу же начинает лихорадить.
— А Клементина больше не хочет?
— Нет, — ответил Ангель. — А от других меня лихорадит.
— Знать, совесть нечиста, — заключил психиатр.
Ангель улыбнулся, почувствовав подковырку.
— Видно, вас зацепило, когда я сказал вам то же самое, — заметил он.
— Еще бы, — согласился Жакмор, — еще бы не зацепило, особенно если совести и в помине нет.
Ангель ничего не ответил. Он чувствовал себя явно не в своей тарелке. Расстегнув воротник, жадно вдыхал майский воздух.
— Я только что виделся с вашей женой, — сообщил Жакмор, желая отвлечь Ангеля от него самого. — Малыши растут чертовски быстро. Ситроэн уже стоит на ногах.
— Бедняга, — промолвил Ангель. — В таком возрасте… ноги от этого пойдут вкривь и вкось.
— Да нет, — возразил Жакмор. — Если он сам встает, значит, в ногах достаточно силы, чтобы держать тело.
— Природе видней, — прошептал Ангель.
— Ваша жена послала меня к кузнецу, — сказал Жакмор. — Вас не пугает, что она воспитывает их слишком сурово?
— Что я могу сказать, — ответил Ангель. — Страдал ведь не я, а она. Это дает ей все права.
— Категорически возражаю, — возразил Жакмор. — Не может такое бесполезное чувство, как страдание, дать кому бы то ни было на что бы то ни было какие бы то ни было права.
— Она относится к ним действительно плохо? — спросил Ангель, не обращая внимания на тираду психиатра.
— Нет, — ответил Жакмор. — К себе самой она еще более сурова. Но это не повод. Все это притворство и дурное воспитание.
— Я думаю, что она их любит, ~ сказал Ангель.
— М-м… да, — ответил Жакмор.
Ангель замолчал. Ему было явно нехорошо.
— Вам следовало бы отвлечься, — посоветовал Жакмор. — Покатайтесь на лодке.
— У меня нет лодки…
— Постройте лодку.
— Ну и идеи же у вас, — проворчал Ангель.
Жакмор встал и объявил:
— Я пошел за кузнецом. Раз она так хочет.
— Сходите завтра, — попросил Ангель. — Дайте этому бедолаге еще один день.
Жакмор покачал головой.
— Даже не знаю. Если вы против, то так и скажите.
— Я — лицо подчиненное, — сказал Ангель. — А потом, мне кажется, что она права. Ведь она — мать.
Жакмор пожал плечами и вышел. Широкая лестница, выложенная кафелем, дрожала под его ногами. Он быстро пересек холл и оказался в весеннем саду. Оплодотворенную землю так и распирало; вызревшие волшебные семена разрывались то там, то сям тысячью огненных лепестков, которые выглядывали из зияющих прорех травяного бильярдного поля.
IV
На следующий день была среда, Жакмор, подходя к деревне, решил обойти стороной главную улицу с ярмарочной площадью. У околицы он свернул на тропу и стал пробираться огородами, где росли дико-зеленые уртикарии и куделябзии, окрещенные крестьянами кровьпивцей.
Развалившись на пристенках и подоконниках, вальяжно солнцевались кошки. Все было тихо и мертво. Несмотря на постоянно обгладывающую его тоску, психиатр смог расслабиться и даже почувствовать себя, клеточно выражаясь, функциональным.
Он знал, что за домами с правой стороны течет полнокровный ручей, который чуть дальше сворачивает влево. Поэтому нисколько не удивился, увидев, что и тропинка под тем же самым углом повернула влево, — психиатр внезапно подумал, что протяженность ферм представляет собой величину постоянную.
В нескольких десятках метров от него группа людей выполняла, судя по всему, какую-то сложную работу. Расстояние между Жакмором и местом действия быстро сокращалось; раздался душераздирающий крик. Истошный вопль — сочетание боли и легкого удивления — с ведущей нотой гнева и слабым отзвуком смирения, которые никак не могли ускользнуть от чуткого слуха психоаналитика.
Он ускорил шаг и пульс. На высоких воротах из неотесанного дуба крестьяне распинали коня. Жакмор подошел поближе. Шесть мужчин прижимали животное к деревянной двери. Двое приколачивали переднюю левую ногу. Огромный гвоздь с блестящей шляпкой прошел уже насквозь, по шерсти текла кровь. Так вот чей крик пронзил Жакмора.
Крестьяне продолжали трудиться, не обращая внимания на психиатра, как если бы он находился далеко отсюда, на Антильских островах, например. Только конь посмотрел на него большими карими глазами, заплывшими от слез, и оскалился, пытаясь изобразить что-то вроде жалкой виноватой улыбки.
— За что вы его? — тихо спросил Жакмор. Один из зевак равнодушно ответил:
— Так то ж жеребец-производитель. А он возьми и согреши!
— Ну и что в этом страшного? — спросил Жакмор.
Зевака плюнул на землю, но ничего не ответил. Тем временем приступили к прибиванию правой лошадиной ноги. Удар кувалды — и гвоздь ушел под шкуру, побледневшую от страха; Жакмора передернуло. Как и несколько минут назад, жеребец издал резкий, пронзительный крик. Плотно прижимая копыто к двери, палачи надавили так сильно, что суставы не выдержали чудовищного напряжения, затрещали и вывернулись в обратную сторону. Вздернутые вверх бабки образовали острый угол, начинающийся с выразительной морды. Привлеченные экзекуцией мухи уже успели облепить кровоточащие дыры.
