Время повзрослеть - Аттенберг Джеми (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
Он записывает музыку и продает ее в интернете, несколько раз в год он выступает на бесплатных концертах в Нью-Йорке, на которые приходят его седовласые лысеющие фанаты. Они поддерживают его, покупают то, что он продает, напиваются с ним, размещают в интернете фотографии с ним, как если бы кто-то увидел призрака, запечатлел мимолетный образ и хотел доказать, что так оно и было.
— Я не могу заниматься этим вечно, — сказал брат. — Я хочу сказать, музыка будет жить, но в итоге люди перестанут ходить на мои концерты. Рано или поздно они все умрут.
— Как и ты, — заметила я.
— И ты тоже, — сказал он.
Мы по очереди курили электронную сигарету. Он исполнял для меня что-то свое. Я спросила, как поживает его маленькая девочка, и он ответил, что так же, как и всегда.
— Как дела у вас с Гретой? — спросила я.
Он почесал бороду, потер глаза, погладил лысину, взаимодействуя со своей головой всеми возможными способами, а потом ответил:
— Иногда ей кажется, что Сигрид становится лучше. Так что все странно.
— Сигрид никогда не станет лучше, — произнесла я.
— Я знаю, — согласился он.
— Ей становится только хуже, — продолжила я.
— Не нужно мне об этом рассказывать, — сказал он.
Мы вышли из лачуги и направились к дому. Бабочки исчезли, и теперь были только комары и закат. Вдалеке прыгал заяц.
— Здесь мило, — отметила я. — Должно быть, тут приятно жить.
Он обнял меня одной рукой.
— Я несчастен.
Мама и Грета стояли у входной двери. Мама держала ребенка, обмякшего у нее на руках. Четырехлетняя девочка, которая так и не выросла. Грета смотрела большими грустными глазами.
— Но теперь здесь мама. Надеюсь, вам станет легче.
После ужина, когда на небе появились звезды и я выпила все вино, которое было в доме, мы с мамой улеглись в гостевой комнате. В будущем это станет ее комната, полагала я. Перед тем как лечь спать, я сказала ей: мол, знаю, что она задумала. До этого она уделяла свое время мне, теперь она собиралась уделять свое время Дэвиду.
— Но как насчет тебя? — поинтересовалась я.
— У меня было достаточно времени на себя, этого хватит на всю оставшуюся жизнь, — мечтательно произнесла она, глядя на стену. Потом она сказала, что любит меня и что мне пора спать. — Утром будет новый день. Это лучшая часть сна — знать, что завтра будет новый день.
— Такие слова говорят детям, — пробурчала я. — Я ожидаю от тебя большего.
— Андреа, хватит! — огрызнулась она. — Ты справляешься лучше, чем тебе кажется. Ты сможешь выжить без меня.
— Нет, не смогу, — заявила я.
— Ладно, даже если не сможешь, во что я, конечно, не верю, тогда повзрослей наконец-то, — сказала она. Мама повернулась, и ее голос прозвучал ближе: — Разберись со своим дерьмом, Андреа. Тебе тридцать девять. Ты справишься.
— Я постараюсь, — ответила я.
— И еще, — добавила мама. — Я видела, что ты сторонишься ребенка. Ты думала, что это незаметно, но это не так.
Я промолчала.
— Завтра же возьмешь ребенка на руки, — приказала она.
«Я — больной ребенок, — подумала я. — Я. Кто возьмет на руки меня?»
Я уехала рано утром, до того, как все в доме проснулись. Оставила было записку: «Форс-мажор на работе», но потом выбросила ее, ведь никто мне не поверил бы; все знали, что я ненавижу свою работу и никаких чрезвычайных происшествий там не бывает. Я написала другую записку со словами: «Дорогая семья, до скорой встречи, спасибо вам, люблю вас». Уклончиво, искренне, мило; я добавила сердечко внизу. Я вышла на задний двор, чтобы посмотреть на птиц, на деревья, раннее утреннее солнце в небе: я радовалась, что эта красота существует. В лачуге звучала легкая музыка. Я постучала в дверь. Брат открыл ее, одетый в пижаму.
— О, Дэвид! — Я обняла его на прощание, и он заплакал у меня на плече. — Ладно, ладно. Можешь забирать ее.
Последний мужчина на Земле
Я посетила художественную выставку. Это была персональная выставка моего друга Мэттью. Какое-то время я с ним встречалась, когда мы учились в университете и я еще была художником или, по крайней мере, стремилась им стать — художником по профессии, но это было тринадцать лет назад, и, что бы мы тогда собой ни представляли, мы изменились.
Мэттью — до нелепости высокий, около двух с половиной метров ростом, худой, хрупкий и к тому же растяпа. Его творчество отражает одновременно его взгляд на мир с высоты деревьев и его мрачный темперамент: на его картинах часто представлен вид сверху на центры, дыры, черные глубины.
«Ты в порядке?» — хочется спросить каждый раз, когда я вижу его работу, но это грубый вопрос для художника, если только ты не его родственник, и даже в этом случае он не будет воспринят положительно.
В галерее я заметила, что на картинах нет круглых красных стикеров, а это значило, что он ничего не продал. О, Мэттью! Я решила что-нибудь купить. Все-таки я взрослая женщина, работающая в американской корпорации. Я уже давно погасила кредит за колледж, живу в дешевой квартире, и у меня есть деньги на сберегательном счете. Я могу купить картину, если захочу. Выбрала я изображение темной ямы, создававшее иллюзию погружения. На самом деле она была довольно-таки искусно написана. Внизу нарисован маленький ярко-белый круг. Жизнь на дне ямы. Я дала свою кредитную карточку собственнику галереи. «Теперь я человек, который покупает предметы искусства, — подумала я. — Вместо того, чтобы создавать их».
Через десять минут мы с Мэттью стояли перед галереей с двумя чуть теплыми бутылками пива в руках.
— Ты хорошо выглядишь, — отметил он.
— Ты тоже, — ответила я.
Мы чокнулись бутылками, радуясь этому факту. Мы стареем, но еще не состарились.
Я спросила, доволен ли он выставкой.
— Ну, ты единственный человек, который что-то купил, — сказал он. — Благодаря чему я еще месяц смогу оставаться на плаву, так что спасибо тебе большое. Но этого хватит только на квартиру, мастерскую я уже не потяну, поэтому, думаю, придется избавиться от нее. Упс. Еще и мой сосед съехал на прошлых выходных, и сам факт, что мне сорок и я жил с соседом, говорит о целом комплексе проблем. А еще я до сих пор не выплатил кредит за учебу.
— Но сегодня пришло так много людей, — пыталась поддержать его я. — На твою выставку.
— Только ради сплетен и халявного пива.
— Я пришла, чтобы увидеть тебя и твое творчество, — сказала я. — Это пиво для меня ничего не значит, слышишь? Ничего.
— Вот поэтому ты мой самый любимый человек во всем мире, — соврал он, а потом поцеловал меня.
Я думаю, что он сам от себя такого не ожидал и не знал, почему это сделал. Он шагнул назад, его зрачки расширились, глаза округлились, он взмахнул руками, и капли пива взлетели в воздух. Вся череда событий застала меня врасплох. Но мне нравится чувствовать себя выбитой из колеи. Так что мы с ним переспали.
И, как ни странно, это был нежный, милый и медленный пляжный секс на Вест-Кост, которым занимались два человека из семидесятых. Все части его тела были в рабочем состоянии, как и мои. Он надолго застыл во мне, пока я лежала и тяжело дышала, а потом уткнулся головой в мою грудь и произнес: «Ммм». В конце он двигался резко, и мне это нравилось. Я закричала.
— Ты такая громкая, — дразнил он меня после того, как мы закончили.
— Это потому, что мне было больно, — ответила я, не подумав.
— О господи, я сделал тебе больно?
— Мне больно здесь, — сказала я и похлопала себя по груди. — Все в порядке, я привыкла.
Он тут же обнял меня.
Его квартира — руины, везде разбросаны его вещи, на полу пятна краски, книжные полки покрыты пылью. На мгновение я задумалась, как бы я отнеслась к этой грязи через какое-то время. Но сейчас я, наоборот, испытывала облегчение: у меня была своя грязь дома. Мы оба выросли, но не повзрослели, и я не чувствовала необходимости быть кем-то, кем я не являюсь.
Утром я задержалась дольше, чем планировала, потому что мы мило беседовали о его племяннице, которая подавала надежды в искусстве.
