Время любить - Козлов Вильям Федорович (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
– Майор Никифоров, – представился он. – Спасибо за помощь, товарищ…
– Андрей Вадимович Абросимрв, – подсказал Андрей.
– Очень опасные бандиты. Совершили нападение на конвоира, завладели автоматом… Сколько они могли бы беды наделать! Терять им нечего. За ними водятся такие грешки…
– Я все не могу взять в толк, – вмешался в разговор лейтенант ГАИ. – У вас же обе руки были заняты баранкой, как вы смогли с ними справиться? У одного взведенный автомат, у другого бандитский нож… Наверное, в армии служили в парашютно-десантных войсках? – допытывался лейтенант.
– Было дело, – улыбнулся Андрей.
Лейтенант с чувством пожал ему руку:
– Я прямо из десантников в милицию!
Майор Никифоров записал данные паспорта, адрес, место работы, сказал, что, возможно, потребуется еще встретиться с Андреем. Еще раз поблагодарил за честный гражданский поступок, как он выразился, и уехал со своими оперативниками и задержанными бандитами в Торжок.
С помощью инспекторов Андрей выбрался из кювета, лейтенант осмотрел машину.
– Пустяки! – пощупав вмятину на крыле, сказал он. – На станции вам все выправят за час-два.
Андрей подумал, что, может, работы и немного, но попасть в ремонтную зону станции будет не так-то просто! Будто угадав его мысли, лейтенант предложил:
– Переночуйте в Вышнем Волочке, а утром вам на нашей станции все сделают в самом лучшем виде.
– Утром я должен быть на работе, – с сожалением отказался Андрей.
– Мы вам справку дадим, – уговаривал лейтенант. – Гостиница у нас хорошая, отдохнете. Чего вам на ночь глядя ехать?
Андрей поблагодарил любезного лейтенанта, – признаться, среди работников ГАИ не так-то уж часто встретишь такого, – сел в «Жигули» и тронулся с места. Машина пошла довольно плавно, горохом просыпалась на асфальт засохшая на крыльях грязь; вроде бы не ведет, значит, передние тяги не повреждены. В зеркало заднего обзора он видел лейтенанта и сержанта, стоявших у «Волги» и смотревших ему вслед. Андрей посигналил им, в ответ оба помахали руками.
Андрей с минуту прислушивался к работе мотора, затем включил подфарники. Весенние сумерки сгущались, серые тени наползали на шоссе, небо потемнело, а деревья на обочинах стали размазываться, как на акварели. Перед глазами сначала возникло лицо Марии, затем сына Ивана… Всего три дня не был он дома, а уже соскучился по ним.
На обочине стоял человек с поднятой рукой. У ног его – пузатая пластиковая сумка. Андрей проскочил мимо, потом затормозил, дал задний ход и остановился напротив. Пожилой мужчина, приоткрыв дверцу, спросил:
– Товарищ, не подкинете до Вышнего Волочка?
– Садитесь, – сказал Андрей.
– Вот выручили! – обрадовался человек и уселся рядом. – Был у тещи в Сазоновке, последний автобус пропустил, хоть пешком топай до дома… И время-то такое, что никто не тормозит. Тут из колонии двое бандитов сбежали, так вчера все машины останавливали у поста ГАИ. Говорят, охранника ломом убили, взяли автомат… Вы ничего не слышали про это?
– Не слышал, – сказал Андрей, глядя на пустынную дорогу.
3
Вадим Федорович уже несколько минут слышал дробный стук синиц в кормушке. Он специально прибил ее у окна, чтобы наблюдать за птицами. Сегодня поработалось неплохо: на столе лежали три отпечатанные на машинке страницы, четвертая, только начатая, торчала в каретке. Солнце било в окна, на буром крашеном полу мельтешили желтые пятна, тонкий звон капели за окном настойчиво звал на улицу. В огороде уже обнажилась сероватая, будто заплесневелая, земля, снег еще держался в затененных углах под яблонями. Напротив дома Абросимовых разлилась большая сверкающая лужа. Сколько себя помнит Казаков, она всегда весной подступала к дощатому забору, пуская в глаза зеркальный солнечный отблеск. К вечеру лужу затягивал тонкий прозрачный лед, утром он весело хрустел под ногами школьников, а днем лужа сверкала, колыхалась, разлетаясь тысячью хрустальных брызг под колесами грузовиков.
Вадим Федорович поднялся из-за письменного стола, потянулся так, что захрустели кости, – от долгого сидения всегда немного ломило спину и шею. Подошел к окну и стал наблюдать за птицами: синицы хватали с кормушки, сделанной из оцинкованного листа, подсолнечные семечки и, отлетев на яблони, быстро расклевывали их. Семечки для них Казаков покупал в Ленинграде на Некрасовском рынке. Один раз, когда зимой пришлось срочно уехать, вернувшись, обнаружил полиэтиленовую посудину, где хранил семечки, прогрызенной мышами, а на полке и холодильнике – ворох серо-белой кожуры. Мыши попользовались… Теперь он семечки ссыпал в эмалированную кастрюлю и крышку сверху придавливал сковородкой.
Из всех птиц Казаков выделял синиц, ласточек и стрижей. Нравились ему и другие, но синицы каждую зиму, когда он приезжал в Андреевку, прилетали к дому, стучали в окна, требовали семечек. Значит, ждали его и рады встрече. Он научился различать их, мог с уверенностью отличить большую синицу от московки, а хохлатую синицу от лазоревки. Самые отчаянные были московки – они даже залезали в горловину трехлитровой банки, которую он укрепил липкой лентой на ветке яблони. Дело в том, что на синичий корм повадились прилетать сороки, сизоворонки, вороны. Для них Вадим Федорович специально крошил черствый хлеб, размачивал сухари, но большие разбойницы отгоняли синиц от кормушки и тоже хватали семечки и кусочки сала, которое Казаков мелко нарезал для своих любимиц. Вот он и надумал укрепить на яблоне стеклянную банку. Большие, с желтым брюшком, в черной шапочке, белошеие синицы долго не залетали в банку, а вот московки без всякого страха первыми нашли туда дорогу, хотя поначалу, прежде чем залететь в горловину, подолгу трепетали крыльями у отверстия, дивясь на необычную кормушку. Московки настолько привыкли к человеку, что садились на кормушку, когда Вадим Федорович насыпал туда крошки и мелко нарезанное сало, однако на руку, сколько он ни держал ее на весу, никогда не садились, не то что в городских парках и скверах.
Синицы держались у дома лишь зимой, прихватывали и немного весны, но как только таял снег, они больше к кормушке не прилетали. Весной и летом она вообще не привлекала птиц: им достаточно было корма. И потом, в апреле всех птиц у дома вытесняли скворцы – они чистили скворечники, завлекали песнями туда подруг, а когда образовывалась семья, начинали деятельно хлопотать вокруг своего семейства. Кормушка скворцов не привлекала, но вот схватить с выкопанной борозды червяка или улитку из-под самых ног они могли. Весной Вадим Федорович всегда просыпался в своей маленькой комнатке под крышей от песен скворцов, и еще его будили сороки, прилетающие из леса. Они бродили по коньку крыши, царапая когтями железо, трещали друг на дружку.
Глядя на синиц, летающих с яблони на кормушку и обратно, Вадим Федорович подумал, что, пожалуй, пора ему возвращаться в Ленинград. Скоро должен приехать Григорий Елисеевич Дерюгин. Ладно он, Вадим Федорович, справляется с хозяйством, сам себе варит, убирает в доме, работает, а вот каково одинокому старику? Живет летом в Андреевке один. Разве что в отпуск навещают родственники. Дерюгин с утра до вечера гнет спину на огороде, выпалывает сорняки, пересаживает землянику, выкорчевывает старые яблони, взамен сажает молодые, которые привозит из Петрозаводска.
Можно, конечно, Дерюгина дождаться, но тоска по Ленинграду всегда накатывалась на Казакова нежданно-негаданно. Значит, все, больше работа не пойдет, как говорится, свою норму выполнил и даже перевыполнил. Потянуло к людям, сыну, дочери, внуку Ивану. Здесь тоже много знакомых, но все заняты на работе, а вечером у них свои дела. Так что большую часть времени Вадим Федорович проводит в одиночестве. Бывает, зайдет Иван Степанович Широков, посидит с час, выкурит пяток «беломорин» и уйдет. Постарел сосед, сгорбился, вот уже третий год на пенсии по инвалидности: у него порок сердца. Ходит медленно, одышка. По дому еще стучит, что-то делает, а вот работать не может. Врачи советуют ему ехать в Ленинград и сделать операцию на сердце – заменить митральный клапан, – но Иван Степанович все не решается, говорит, мол, чует его сердце, что это будет конец. Так лучше умереть в Андреевке, чем на операционном столе. Его жена, Лида, в отчаянии, видит, как мучается муж, и ничем помочь не может. Как-то призналась Вадиму Федоровичу, что Иван спросил ее: «Скажешь: езжай на операцию – поеду!» А она не знает, что и делать! А вдруг и впрямь не встанет с операционного стола? Операция ведь очень сложная. Она себе вовек не простит, что посоветовала ехать…
