Флоренс Аравийская (Часть 1) - Бакли Кристофер Тэйлор (книги полностью бесплатно .txt) 📗
В тот же самый вечер Черчилль беседовал с Глэндсбери в биллиардной комнате Британской миссии. Когда им подали бренди и сигары, он признался, что никак не может решить, от чего ему так хорошо на сердце – то ли от унижения Делаваль-Путрийера, то ли от того, что «этот говнюк Таллула может теперь подавиться своей нефтью».
Король Таллула был вынужден заключить сделку с эмиром Матара. Подписав договор, Васабия довольно быстро построила свой первый нефтепровод к заливу через Матар. В последующие годы прибавилось еще более десяти таких нефтепроводов. Иных путей доставить свою нефть на рынок у Васабии просто не существовало.
Экономике Матара этот поток черного золота явно шел на пользу. Эмиры никогда не публиковали официальных отчетов, однако ежегодные доходы от так называемых «взносов вежливости», переводимых Васабией в казначейство бен Хаза, к концу столетия оценивались уже в десятки миллиардов долларов. Династия бен Хаза тем временем неукоснительно продолжала придерживаться официальной версии об источниках столь баснословного богатства страны. Правительство утверждало, что источником денег служит фиговое масло, финики, рыболовство и туризм.
Последнее утверждение было в определенном смысле и самым наглым, если принять во внимание ужасные матарские песчаные бури и летнюю температуру воздуха, не опускавшуюся ниже сорока градусов. Однако Матар мог вполне честно заявлять о том, что часть его огромных доходов приносят азартные игры. Нынешний эмир построил на прибрежных островах, куда можно было добраться по десятимильной дамбе, целый комплекс отелей, казино и парков развлечений, который он весьма остроумно назвал «Страной неверных». Коренным жителям эмирата (официально) не разрешалось ездить на острова и предаваться азарту – включая все побочные действия, – однако этот закон крайне редко упоминался в теории и никогда не применялся на практике. Эмир провозгласил его лишь для того, чтобы соблюсти приличия в глазах местных священнослужителей.
Изящество, с которым он решал вопросы религии, вызывало всеобщее восхищение. Матарские муллы были самыми сытыми священниками во всем мусульманском мире. Они получали от государства щедрое жалованье, роскошные квартиры, по новенькому «мерседесу» каждые три года плюс ежегодный оплачиваемый отпуск на полтора месяца, который большинство из них предпочитали проводить на юге Франции, несомненно являющемся одним из самых священных мест ислама.
В результате интереса эмира к этой сфере Матар стал подлинным оазисом веротерпимости. Как сказал об этом один ученый муж: «У ислама здесь воистину счастливое лицо». Карьера священнослужителя в Матаре была крайне престижна.
Подобный подход к религии резко контрастировал с мусульманскими взглядами, царившими в соседнем королевстве Васабия. После того как в 1740 (или 1742) году на трон взошел шейх Абдулабдулла по прозвищу Разумный, он немедленно заключил соглашение с имамом Неджаза по имени Мустафа Кум, целью которого была консолидация власти на всей территории страны. Мустафа проповедовал крайне суровую версию ислама, называвшуюся «мукфеллах». Абдулабдулла согласился признать мукфеллах официальной религией всей Васабии, за что Мустафа должен был присягнуть на верность династии Хамуджей. Вот так Васабия объединилась под властью одного правителя.
Увы, это обрекло страну (по определению одного историка) на участь самого «невеселого» государства на всем Ближнем Востоке. Если, конечно, вам не приходит на ум (замечает он) «считать весельем отрубание голов и других частей тела, бичевание, выкалывание глаз и отрезание вашего языка за такие проступки, которые в других религиях привели бы к наказанию в виде наставления раввина, либо пяти молитв „Богородице, Дево, радуйся“ для христианина, либо (в случае епископальной церкви) в виде фламинго из розового пластика на лужайке у вас перед домом». Если поискать в Интернете сочетание «Васабия» и «Дольче вита», то результатом будет абсолютный ноль.
Разница в религиозных темпераментах, помноженная на проблему национальной границы, привела к вполне предсказуемому напряжению в отношениях между этими двумя государствами. Необходимость платить матарским эмирам так называемый «налог Черчилля» крайне раздражала потомков короля Таллулы.
В 1957 году его внук, король Талубадулла, пригрозил захватить часть территории Матара протяженностью в двадцать миль на том смехотворном основании, что калиф Ибн Иззир (1034-1078), являвшийся весьма отдаленным предком Хамуджей, разбил там однажды свой лагерь, отправившись на рыбалку. Дело дошло до передислокации целой танковой дивизии к васабийско-матарской границе и до энергичных полетов истребителей класса «Мираж» (поставляемых королевским ВВС Васабии весьма дружественной Францией) над спорной территорией. Неразбериха привела к серьезной обеспокоенности ООН, однако быстро закончилась короткой репликой американского посла в Каффе, который негромко, но внятно посоветовал министру иностранных дел Васабии «завязывать со всем этим поскорей».
У Соединенных Штатов были хорошие отношения с Васабией (причиной чему, разумеется, служила местная нефть), однако американцы всегда поддерживали и независимость Матара, чтобы держать Васабию на коротком поводке. Старина Черчилль, может, и напился в тот вечер, но он понимал, где собака зарыта. К тому же, как отмечал Генри Киссинджер в XXI томе своих мемуаров под названием «Жизнь гения», симпатии американцев к Матару «приводили васабийцев в настоящее бешенство». И это было приятно.
Время от времени Васабия размахивала своим ятаганом, поглядывая в сторону Матара, и угрожала прорваться к морю, но в эмирате к этим эпизодам серьезно не относились. Защищенный Америкой, Матар был настоящей мусульманской Швейцарией. Его экономика прочно опиралась на васабийскую нефть, а местные священнослужители были сыты, счастливы и непридирчивы. Единственное, чего здесь не хватало, так это, пожалуй, альпийской вершины Маттерхорн. Ну и знаменитого швейцарского шоколада.
Короче говоря, это местечко было идеальным плацдармом для Флоренс и ее команды. К тому же у Матара имелось еще одно преимущество – в баре тут можно было заказать выпивку.
Глава седьмая
Флоренс долго ломала голову, размышляя о том, что подарить эмиру. Подарок должен был стоить достаточно дорого, чтобы привлечь внимание, однако Флоренс хотелось завязать с его помощью разговор, а не просто всучить избалованному правителю очередную шикарную безделушку.
Эмир любил охотиться на газелей сидя на специальном стульчике, установленном на радиаторе его «хаммера». Поэтому Бобби внес предложение подарить пару позолоченных ружей производства фирмы «Холланд энд Холланд». Джордж, категорически выступавший против убийства животных, заявил, что в коллекции огнестрельного оружия у эмира и без того уже две сотни стволов. Взамен он предложил подарить Коран двенадцатого века, некогда принадлежавший последнему султану мавританской Испании, оправленный в слоновую кость и украшенный арабским жемчугом и цейлонскими изумрудами – три миллиона четыреста тысяч долларов за все про все. Рик, буквально все оценивавший с позиций пиара, отметил, что факт принадлежности этой замечательной книги последнему султану Испании может испортить все дело. Почему бы не подарить эмиру личную подводную лодку, которую Рик видел в каталоге «Шарпер имидж»?
– Арабы ведь любят воду? Спорим, ему понравится идея полного погружения.
Джордж возразил, что субмарина за семьсот пятьдесят тысяч долларов вряд ли привлечет внимание человека с состоянием в десятки миллиардов. В поддержку затеи с подлодкой возникла идея вооружить ее торпедами и ракетами ВМФ США. Однако дядя Сэм забраковал эту инициативу на том основании, что в заливе Дария курсируют американские боевые корабли, и подарок вряд ли окажется приятным сюрпризом, если один из них определит субмарину эмира в качестве вражеской цели и утопит ее.
В конце концов Флоренс остановила свой выбор на вертолете. Решено было подарить гражданский вариант боевого вертолета «Блэк Хоук» со специально оборудованной турелью перед сиденьями пилотов, откуда эмир сможет легко и просто стрелять по своим любимым газелям. Вертолетов ведь много не бывает. Как не бывает слишком много денег и слишком хорошей фигуры.
