Невыносимые противоречия (СИ) - Stochastic Аноним (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
- Я любила его, - бормотала Луиза, - я верила в него.
Какая-то часть её сознания понимала, как жалко и глупо это звучит. Она убила Альбера, потому что он не сумел её спасти. Оказывается, она была так отчаянно глупа и наивна, что верила, что Альбер всё исправит. Он, его действия, его цель - придадут смысл всем действиям Луизы. Всему, что она наворотила, спасая свою никчёмную жизнь. Он, его действия и цели должны были оправдать смерть её родителей, смерть Сесара, Гелиоса, студента, женщин на соседней вилле... Как она могла быть такой идиоткой?
- Он сказал, что ты трус.
Франц не ответил.
Все еще цепляясь за его футболку, Луиза отстранилась и заглянула Францу в глаза.
- Он сказал, что вся эта идея с судом трусость, продиктованная чувством вины.
- И все равно ты позвонила мне, - Франц обвел взглядом комнату.
Да, она убила Лонарди, расправилась с охранниками и могла попытаться бежать. Возможно, у неё были шансы отсидеться в каком-то подъезде до утра, пока не закончится комендантский час. Возможно, ей удалось бы выбраться из города. Спрятаться. Как прятался Касто на складе у моря.
- Все будет хорошо, Луиза, - заверил её Франц. - Я не позволю казнить тебя или запереть тюрьме. Я добьюсь для тебя домашнего ареста. Никто не причинит тебе боль.
Луиза покачала головой, судебный фарс сам по себе причинит ей боль и превратится в кошмар. Наверное. Сейчас чувства и эмоции Луизы так притупились, что она не в силах была бояться.
-Он хотел взорвать избирательные участки.
Франц сжал её руку.
- Франц, ты должен отпустить Генри.
- Я не могу.
- Я расскажу о том, что ты с ним сделал на суде.
- Его нет в тюрьме. Один из охранников увел его ночью.
- Какая же ты тварь, Франц, - она хотела выцарапать ему глаза, но лишь оцарапала лоб.
Луиза залилась слезами. Все напрасно. Франц обманул её, перехитрил. Он убил Генри, или спрятал там, где его никто не найдет. Чтобы ни рассказала Луиза на суде, Генри это не поможет. Генри она не спасет, как Альбер не смог спасти её.
***
Суд длился два месяца. Кошмарных два месяца Луиза разваливалась на части. Она скучала по Альберу. Нуждалась в его утешении. Мечтала услышать его голос, проснуться рядом с ним в одной кровати. Хотела, чтобы он прикоснулся к её искалеченному уху.
Почему она его убила? Почему он позволил убить себя?
Луиза хотела умереть, но её приговорили к тридцати пяти годам домашнего ареста.
Дом Лонарди обнесли каменной стеной с единственной узкой калиткой. Мертвый сад в сердце дома и заросли кокона снаружи остались нетронутыми.
Единственное человеческое общение, что у неё осталось - Хорхе, кучерявый мальчишка, неизвестно какими правдами и неправдами устроившийся охранять виллу.
Генри
Тюрьма закрыла небо и пошатнулась. Генри смотрел на неё, пока надавившая на макушку рука не заставила его сесть в машину. Он больше не был скован, но все равно прижимал запястья друг к другу. Мотор заработал, ночная улица двинулась мимо окна - бесконечный тоннель с подсветкой фонарей. Человек за рулем закурил, не открывая окно. У него были короткие пальцы с обкусанными ногтями, широкая шея, проплешина на затылке. Когда он пришел в камеру, Генри ждал худшего, когда охранник вывел его на улицу - удивился. Он до сих пор не знал, что сказать. Что сказать, о чем просить. Что чувствовать. Он смотрел на проплывающие мимо светофоры и дома, прижимал локти к бокам и опускал голову, стремясь стать незаметным, когда машина тормозила около полицейских постов.
Миновав шесть постов, они остановились на узкой улице. Слева шестиэтажка тянула за собой вагоны трехэтажек с разбитыми окнами. Справа виднелась спортивная площадка: баскетбольные щиты со сломанными кольцами, каменные столы для настольного тенниса. Свет от фар подъезжающей машины ослепил Генри.
- Выходи, - скомандовал плешивый охранник.
Он был на голову ниже Генри и раза в два тяжелей его. Подстраиваясь под его шаг, Генри засеменил к остановившейся рядом машине.
- Все нормально? - водитель выбрался из машины, пожал охраннику руку и смерил Генри оценивающим взглядом.
Генри узнал его, - видел с Лонарди - но не смог вспомнить имя.
- Да. Деньги привез, Ливи?
Ливи достал из кармана бумажник, отсчитал банкноты.
- Как жена, Чико?
- Скоро должна родить.
- Береги её, Чико.
- Непременно.
Они снова пожали друг другу руки, а потом Чико свалил.
- Залезай, - приказал Ливи, не глядя на Генри.
Он сел на заднее сиденье. Рядом валялась бутылка воды. Генри захотел пить, но притронуться к ней не посмел.
Ливи катил по середине пустой дороги, сбавлял скорость на поворотах и вздыхал. Приткнув машину у обочины, приказал Генри выходить. Вокруг сгрудились одинаковые пятиэтажки. У припаркованной перед Ливи легковушки заднее окно закрывал брезент. Хлопок двери прозвучал в ночной тишине, как выстрел. Положив Генри ладонь на спину, Ливи подтолкнул его к подъезду с покосившейся дверью. Разбитые ступени лестницы липли к подошвам. Лампы мигали, будто вот-вот лопнут. На втором этаже воняло тушеными овощами. На третьем Ливи щелкнул замком двери с облупившейся краской и толкнул Генри в длинный коридор. Под потолком висела бумажная люстра. На обоях стрелки целились в потолок.
Ливи провел Генри в пустую, если не считать раскладушки и настольной лампы на полу, комнату.
- Тереза, - позвал Ливи.
Маленькая сутулая женщина вынырнула из коридора, улыбнулась Генри и сцапала его руку. У нее был мелодичный тихий голос. Не задавая вопросов, она объяснила, где в квартире туалет, ванная и кухня. Принесла чистую одежду и миску супа, так густо пахнущего перцем, что у Генри закрутило в носу. Он чихнул, и изрезанные ноздри начали кровоточить.
- Ничего страшного, милый, - Тереза всплеснула руками. - Ничего страшного.
Выловив из кармана пачку бумажных салфеток, стала по одной протягивать их Генри. Она смотрела на его избитое лицо, и Генри почувствовал себя неловко. Вздохнул с облегчением, когда Ливи снова позвал Терезу. Прикрыв дверь, они исчезли в коридоре.
Долгое время Генри стоял посреди комнаты с миской супа в руках, не в силах пошевелиться. Ему стоило поблагодарить их? Или опасность еще не миновала? Он так же не мог решиться прикоснуться к супу. Он хотел пить, но бульон вызывал тошноту. Пролетевшая за окном птица вывела его из оцепенения. Глотнув из миски - слишком жирно, чтобы утолить жажду - Генри поставил тарелку на пол и присел на раскладушку. Потрогал чистую одежду, понюхал накрахмаленную наволочку. За стенкой что-то упало. Над головой послышались шаги. Вечность спустя Генри скинул кроссовки и лег поверх одеяла. Чтобы раскладушка не скрипела, он приказал себе не двигаться, он по-прежнему хотел быть незаметным. Невидимым. Несуществующим. Даже тихий звук собственного дыхания раздражал.
