Не гламур. Страсти по Маргарите - Константинов Андрей Дмитриевич (читать книги без регистрации полные TXT, FB2) 📗
– Люся, ну это же элементарно! Находишь рекламодателя, расписываешь ему нас, в смысле журнал, в красках – и он рад будет у нас проявиться. – Рита горячилась, объясняя Пчелкиной, как ей казалось, прописные истины. – Особенно, если мы ему скидки дадим на первый номер.
Люся Пчелкина, наш бухгалтер и рекламный агент, оптимизма Лаппы не разделяла. Хотя бы потому, что имела о стоявшей перед ней задаче чуть больше представления, чем Рита.
– Нет, ну ты что, меня за дуру держишь? – Пчелкина начинала терять терпение. Ее голубые глаза стали метать молнии. Люся автоматически сунула в рот третью булочку со сливками. Роза меланхолично отодвинула от нее тарелку с пирожными. Пышная грудь Пчелкиной волнительно вздымалась. – Я и так уже ноги по самые уши стоптала. Ты этим рекламодателям сначала хотя бы оригинал-макет покажи – тогда они еще подумают. А так, на пальцах, – фигушки.
Бедная Мила рассказала, как она сегодня пыталась пробиться к медицинскому магнату Авазу Пчелидзе. Пчелкина надеялась, что хотя бы относительная схожесть фамилий поможет ей найти понимание у руководителя известнейшей в городе клиники красоты. Однако холеная секретарша («Ногти – как у вампирши, талия – осиная, ноги – от шеи растут!» – почему-то возмущалась наша Плюшка) цербером встала у двери Пчелидзе.
– Все рекламные контракты – через рекламный отдел, – ядовито улыбаясь и снисходительно глядя на пышные Люсины формы, сообщила секретарь.
В рекламном отделе Людмилу, естественно, не поняли. Посочувствовали, пожелали удачи нашему журналу – и попросили освободить помещение.
– Ая уже несколько статей написала, – с упреком глядя на Пчелкину, сказала Ника. – И куда? В корзину, что ли? Или я самоудовлетворением занимаюсь? Так у меня масса других вариантов.
– Ты бы, Никуся, пока бумагу не изводила, дорогая, – попыталась защитить раскрасневшуюся от обиды Пчелкину Роза. – У тебя вон связи – в шоу-бизнесе. Могла бы и сама подумать, где деньги найти.
В этот момент мимо кофейни, где мы сидели, медленно проехала инкассаторская машина. В наших глазах, как у Скруджа Мак-Дака, появились долларовые значки.
– Девчата! – мгновенно уловив, что наши мысли приняли опасное направление, одернула нас Рита. – Вы с ума сошли!
– Рита не ошиблась. Мы признались друг другу, что за время, пока бежевый броневик «Росинкаса» проплывал мимо окон кофейни, мысль о насильственном отъеме денег у инкассаторов промелькнула у каждой из нас. И это действительно походило на массовое сумасшествие. Да, женщина в отчаянии – страшное дело…
Я, например, с отчаяния пошла работать в школу. Потому что при другом раскладе мне, выпускнице филологического факультета университета с красным дипломом, ни за что в жизни не пришла бы в голову такая мысль. Подвид «учитель русского языка и литературы» был мне так же чужд, как и другие подвиды этих особей. Но, как говорится, где-то убавилось, где-то – прибавилось. В моей жизни убавилось Кирилла. Зато в голове прибавилось – мысль: «А не пойти ли работать в школу?» Буду учить детей доброму, светлому, вечному. Чтобы не вырастали такими, как Кирилл.
А как лихо закручивался сюжет! В тот вечер я, разделавшись с экзаменом по зарубежной литературе, мирно попивала любимый кофе по-ирландски в «Республике кофе», исподтишка наблюдая за посетителями. В «Республике» в любое время дня тусовался самый разнообразный народ. Только вот интересных лиц я там давно не видела.
– «Прикинь, а он…» – «Ну, а ты?» – от однообразия тематики разговоров девочек-подростков в немыслимых нарядах хотелось зевать. Молодые люди тоже не впечатляли. Ни внешним видом, ни чем-нибудь другим. «Господи, даже взгляд остановить не на ком!» – в который раз за последние дни подумалось мне. И тут я встретилась с глазами, в которых сквозила точно такая же мысль. Высокий темноволосый парень, сидящий за столиком поодаль, перекрикивая шум и гам, стоящий в кофейне, спросил:
– И взгляд остановить не на ком?
Ошарашенная схожестью наших мыслей, я кивнула. Он вопросительно посмотрел на меня, и я, словно онемев, кивнула во второй раз. Подхватив свои пожитки, он пересел за мой столик. Карие глаза, богато опушенные длинными ресницами, снова задавали вопрос.
Екатерина, – мысленно фыркнув на себя от официальности своего тона, представилась я. На мое счастье, этот официоз не подпортил первого впечатления, которое я произвела на своего нового знакомого.
– Кирилл, – он встал и церемонно, словно передразнивая меня, шаркнул ногами. – Правда, интересное место? Столько людей, столько характеров! А чтобы приглянулся кто – и не найдешь. Парадокс. Прогуляемся?
Его глубокий голос словно гипнотизировал меня. Я не могла похвастаться многочисленными поклонниками, хотя и жаловаться на отсутствие таковых было бы грешно. Но уже давно никто так не завладевал моим вниманием. Мы долго гуляли по осеннему городу, не видя никого вокруг себя. Когда я совсем озябла в своей куртешке на рыбьем меху, Кирилл внезапно обнял меня за плечи – бережно, словно сдерживая исходившую от него силу. Я поддалась порыву и прижалась к нему…
Кирилл постоянно удивлял меня. Своей целеустремленностью – он знал, чего хочет и как этого достигнуть. В отличие от меня, которая часто витала в облаках и всерьез не задумывалась над смыслом жизни. Мне бы тогда понять, что подобная целеустремленность может иметь и другую сторону… Но, как я уже говорила, в то время я редко смотрела так глубоко.
Мой новый знакомый даже не поддался на нашу с сестрой провокацию. Это была наша излюбленная шуточка. Кто-то из нас (в зависимости от того, кому назначалось свидание) договаривался о встрече где-нибудь в кафе. Причем за столик у входа садилась та сестрица, которая была ни при чем. Но зато ее сразу было видно. А вторая располагалась где-нибудь в непосредственной близости. Ну, напоминать о том, что мы – как две капли, очевидно, не стоит. Дальше – картина маслом. Ухажер входит в кафе, видит, как он думает, свою пассию, кидается к ней. Она (естественно!) делает недоуменное лицо, вроде: «Да вы кто такой и что вам от меня надо?!» Поклонник окидывает взглядом зал и видит в нескольких метрах от себя клон той, которая только что отвергла его. Голова его начинает нехорошо трястись, язык – заплетаться. В общем, нить событий утрачивается. Так было всегда. Но не с Кириллом. Он, войдя в кофейню, где его уже поджидала Наташка, потирающая в предвкушении цирка ладошки, обвел взглядом зал, задержался на сестре, посмотрел еще внимательнее и двинулся дальше. То есть ко мне. Мы были потрясены. А я – еще и преисполнена гордости, поскольку Натка успела подвергнуть сомнению то, что с Кириллом у нас может быть все серьезно.
Мы с Кириллом поженились через несколько месяцев после того, как впервые увиделись. Родители украдкой утирали слезы, глядя в ЗАГСе на своих дочерей (Наташка была у меня свидетельницей, чем сбивала с толку не только даму, которая регистрировала наш брак, но и друзей, приглашенных Кириллом. Они все боялись ошибиться невестой: сестра настояла, чтобы ее наряд тоже отличался торжественной пышностью). А потом… Потом Кирилл возомнил себя Пигмалионом. И стал лепить из меня Галатею. В какой-то миг я вдруг поняла, что от меня прежней осталось совсем чуть-чуть. Я перестала бывать в студенческих компаниях, которые так любила – с капустниками и шарадами. Потому что Кириллу не нравилось, что, во-первых, там всегда бывали другие парни – например, с юрфака. Во-вторых, как правило, такие вечеринки поздно заканчивались. А время, уделенное не Кириллу (как он считал), – впустую потраченное время. Меня учили, какие новости смотреть, какие газеты или книги читать, кого выбирать себе в друзья и все в таком духе. Я чувствовала, будто меня заковывают в какой-то панцирь, ключ от которого находится только у одного человека. И только в его власти – отпереть меня или нет.
Вообще-то, по натуре я не бунтарь. Я согласна была стать примерной женой, но не хотела становиться идолопоклонницей. Однако мои предложения о компромиссных решениях спорных ситуаций отклика у Кирилла не находили. Он был безапелляционен и тверд. В один из дней мое терпение закончилось. Я сказала мужу:
