Трепет намерения - Берджесс Энтони (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗

Хильер со вздохом протянул пять фунтов и подумал, что, выйдя в отставку, он себе такого уже не позволит.

Рист преданно поглядел ему в глаза.

— Если есть какие-нибудь просьбы, не стесняйтесь—постараюсь исполнить все, что скажете.

Направляясь в бар для пассажиров первого класса, Хильер ожидал увидеть там стены, обитые мягким шелком, изысканный полумрак, лишающий предметы тени, сиденья у стойки—со спинкой и подлокотниками, и под ногами пушистый, как снег, ковер. Но увидел он копию «Таверны Фицрой» в Сохо, какой она была до того, как любители современного дизайна там все не перепортили. В лужицах пива валялись размякшие окурки, напоминая открывшиеся бутоны, патлатый тип в серьгах барабанил по безнадежно расстроенному пианино, с закопченного потолка свисали обрывки сигаретной фольги, заброшенной туда разгоряченными посетителями. Вдоль стойки шли небольшие, затейливо обрамленные матовые оконца, которые поминутно открывались, мешая делать заказы. Стены украшала ученическая мазня. Магнитофонная запись шума Сохо безжалостно заглушала шум Адриатики. Хильер подумал, что в баре пассажиров туристского класса наверняка все наоборот—роскошный интерьер, никаких дизайнерских шалостей. Впрочем, судя по нарядам, среди посетителей не было ни одного маклера, работяги, наркомана или неудавшегося писателя. Одежда соответствовала классу, которым они путешествовали, ткани пушились роскошным ворсом, некоторые мужчины были—по последней американской моде — в золотистых смокингах. В баре стоял тяжелый табачный дух, и Хильер заметил, что пиво они пили подозрительно водянистое. Профессиональное чутье сразу подсказало: пиво здесь разбавляли отнюдь не водой. Кто мог ожидать, что дорогу к стойке придется прокладывать локтями? Но для пассажиров первого класса в этом, по-видимому, состояла своеобразная экзотика. Впрочем, наличными здесь никто не расплачивался и не получал на сдачу горстку мокрой мелочи. И в правдоподобии следует соблюдать меру!

Хильер заказал джин с тоником. Видно было, что одетому в грязные лохмотья бармену не терпится поскорее переодеться. Не прошло и минуты, как к Хильеру опять прицепился этот маленький хлыщ, Алан Уолтерс. Он был в прекрасно скроенном миниатюрном смокинге, в петлице красовался изысканный желтый цветок. Хильер с надеждой подумал, что, может быть, у Алана хватило ума не разбавлять водкой свой томатный сок.

— А я ведь все про вас выяснил,—сказал маленький мистер Уолтерс.

— Поздравляю!—воскликнул Хильер, не на шутку опасаясь, что мальчишка не шутит.

— За тридцать шиллингов Рист мне выложил все, как есть. Насквозь продажный тип.—Произношение его не отличалось ни правильностью, ни изяществом.—Вас зовут Джаггер. Вы занимаетесь пишущими машинками. Расскажите мне про них.

— Нет уж, я сейчас в отпуске,—сказал Хильер.

— Не надо только говорить, что в отпуске люди не любят обсуждать свои дела. Большинство только этим и занимается.

— Сколько тебе лет?

— К делу это не относится, однако я отвечу. Тринадцать.

— Господи,—пробормотал Хильер.

Сидевшие поблизости (толстые мужчины, казавшиеся благодаря портновским стараниям чуть полноватыми, и влекущие, окутанные шелками женщины) взглянули на Хильера с неприязнью и состраданием. Они-то знали, что ему предстоит, и в то же время их злило, что мучения Хильера, в отличие от их собственных, начинаются только сейчас.

— Начнем,—сказал мальчуган.—Кто изобрел печатающую машинку?

— Это было в далеком прошлом,—сказал Хильер,—а меня больше интересует будущее.

— В 1870 году ее изобрели три человека: Скоулз, Глидден и Соул [63]. Было это в Америке, и вся работа оплачивалась неким Денсмором.

— Только что где-то вычитал,—мрачно произнес Хильер.

— Почему же только что,—возразил Алан.—Я прочел это, когда увлекался огнестрельным оружием. Меня в то время занимала техническая сторона вопроса. Теперь же—практическая.

Сидевшие поблизости рады были бы не обращать внимания на Алана, но это им никак не удавалось. Они слушали с открытыми ртами, зажав в руке бокал.

— Первой наладила серийное производство компания «Ремингтон». Пишущая машинка—это тоже своего рода оружие.

Неожиданно кто-то сказал:

— Конечно, для Чикаго это вполне естественное помещение капитала.

Хильер увидел, что к соседней группе присоединилась мисс Деви. Она была головокружительно хороша в своем багряном сари, по которому были вышиты золотом многорукие боги с высунутыми языками. Нос ее украшало серебряное колечко. Прическа была традиционной: две косы, прямой пробор. Но замечание относительно «помещения капитала» исходило от стоящего рядом с ней мужчины. Судя по всему, это и был ее босс, мистер Теодореску. Тучность придавала ему величие, лицо не казалось заплывшим, наоборот, не будь полным, оно выглядело бы непропорциональным, пухлые щеки и тяжелая челюсть естественно гармонировали с крупным, правильным носом. У него был упрямый подбородок, глаза же казались не смородинами в тесте, а огромными сверкающими светильниками с начищенными до блеска белками. То, что благоухающий фиалками череп был абсолютно голым, в данном случае являлось не недостатком, а достоинством—признаком мудрости и зрелости. На вид Хильер дал бы ему лет пятьдесят. Пальцы Теодореску украшало множество колец, что, однако, не производило вульгарного впечатления, напротив, его холеные руки казались большими и могучими, а сверкающие камни, которыми они были усыпаны, можно было принять за своеобразный цветочный венок, по праву врученный этим божественным творениям, сильным, искусным и прекрасным. Фигура Теодореску выглядела настолько огромной, что его белый смокинг напоминал грот-марсель. В его высоком бокале плескалась, как показалось Хильеру, чистая водка. Теодореску внушал Хильеру страх. Таким же страхом наполняла его и мисс Деви, представшая перед ним совершенно обнаженной. Кто-то уже был невольным свидетелем купания богини. Актеон? [64] Его, что ли, боги превратили в оленя, которого загрызли пятьдесят собак? Мальчишка наверняка помнит.

— Но кто действительно был талантливым конструктором,—сказал Алан,—так это Йост. Блестящий механик. Однако от его метода пропитки красителем почти мгновенно отказались. Между прочим,—небрежно бросил Алан,—в чем заключался метод Йоста?

— Когда-то помнил,—сказал Хильер.—Но я уже столько лет варюсь в этом деле! Что-то неминуемо забывается. К тому же меня больше интересует будущее.

Хильер уже это говорил.

— Йост использовал красящую пластину, а не ленту,—ледяным голосом процедил Алан. Хильер поймал на себе несколько косых взглядов.—Я считаю, что вы ничего не смыслите в машинках. Вы—самозванец.

Хильер взорвался:

— Скажи, тебе не надоело молоть языком? Бог, которого, как полагал Хильер, звали Теодореску, расхохотался, и от раскатов смеха, казалось, затряслась стойка бара. Затем голосом, напоминающим шестнадцатифутовый регистр органа, изрек:

— Извинись перед джентльменом, мальчик. Он не хочет распространяться о своих знаниях, но это еще не означает, что их у него нет. Зачем задавать такие узкопрофессиональные вопросы? Спроси его, например, какие машинки используют в Китае.

— Пять тысяч четыреста идеографических печатных литер,—с облегчением выпалил Хильер.—Цилиндр состоит из трех частей. Сорок три клавиши.

— Говорю вам, он понятия не имеет о пишущих машинках,—упрямо повторил Алан.—Зуб даю, что это самозванец. Не удивлюсь, если он окажется шпионом.

Снисходительно поклонившись, словно скрипач в окружении музыкантов своей секции, Хильер расхохотался. Однако ответного смеха не послышалось. Хильер явно перепутал партитуры.

— Где твой отец?—воскликнул Теодореску.—На его месте я бы положил тебя к себе на колени и хорошенько отшлепал. А потом заставил бы извиниться перед джентльменом. Безобразие!

— За отцом далеко ходить не надо,—сказал Алан,—но он и слова не скажет.