Опаленные крылья любви - Агаджанян Самсон (книги онлайн полные версии .TXT) 📗
Солдат, опустив голову, молчал.
— Можешь идти. Но не будь безмозглым рабом, когда тебе в лицо плюют.
После беседы с солдатом Русин пристальнее стал наблюдать за работой своего замкомвзвода. Хамаев природой был наделен огромной физической силой. Про него рассказывали, что солдатское одеяло скручивал и двумя руками рвал пополам. Взвод боялся его. Любая его команда солдатами выполнялась безропотно и быстро. Из бесед с солдатами Русин уже знал, что дисциплина во взводе держалась на его пудовых кулаках. Русин написал рапорт, чтобы Хамаева освободили от занимаемой должности. Командир роты был в отпуске, и рапорт попал к командиру батальона. Комбат вызвал его на беседу. Русин шел к нему, а в душе еще был неприятный осадок от прошлой беседы.
Подполковник, молча слушая лейтенанта, ехидно улыбался. Русин привел примеры издевательства Хамаева над солдатами, особенно молодыми.
— Значит ты, лейтенант, настаиваешь, чтобы я лучшего замкомвзвода полка освободил от должности?
— Так точно, товарищ подполковник. Он не имеет морального права командовать взводом. Солдаты его не любят. Дисциплина во взводе держится за счет его кулаков. Я…
— Хватит, — оборвал подполковник. — А теперь ты меня послушай, запомни и заруби себе на носу: я скорее тебя сниму с должности, но не его. Взвод этот самый лучший в батальоне, в полку. И это благодаря ему. Уйдет он, и ты, лейтенант, со своим педагогическим подходом развалишь взвод. И еще запомни: здесь не детский сад, а крылатая гвардия. И мы должны из этих парней сделать настоящих профессионалов своего дела, чтобы они умели драться с врагом.
— Товарищ подполковник, я не отрицаю, что Хамаев как замкомвзвода успешно справляется со своими обязанностями. Но он ненавидит своих подчиненных. Он морально убивает коллектив. Взвод его не любит.
— Лейтенант! Здесь не детсад, чтобы о любви говорить. И меня поражает то, что не успел ты начать работать, а уже артачишься. То не нравится, это не нравится… Смотри, не споткнись. Я был свидетелем, когда твоя жена бесцеремонно ворвалась к командиру полка и…
— Товарищ подполковник, речь идет не о моей жене, а о Хамаеве.
— Попрошу, лейтенант, когда я говорю, не перебивать меня! Или ты устав забыл?
— Если по уставу, товарищ подполковник, тогда прошу вас не тыкать.
Подполковник, не ожидавший такой дерзости, даже привстал и некоторое время молча смотрел на лейтенанта. Лицо его побагровело. Сузив глаза, он в упор смотрел в глаза лейтенанту. Шла молчаливая схватка. Русин спокойно, чуть улыбаясь глазами, смотрел на него. Первым не выдержал подполковник.
— Ну что ж, товарищ лейтенант, я надеюсь, что это не последняя моя беседа с вами. Мы еще поговорим. Идите.
— Товарищ подполковник, так как насчет Хамаева?
— Хамаев будет работать в своей должности, — резко ответил подполковник.
На следующий день, когда Русин пришел во взвод, замкомвзвода Хамаев, ехидно улыбаясь, вразвалку подошел к нему и, здороваясь, протянул руку. По его глазам Русин догадался, что он знает про рапорт и решение комбата.
— Товарищ сержант, прежде чем протягивать руку, вы обязаны мне доложить о состоянии дел во взводе за прошедшие сутки, это во-первых, а во-вторых, младший старшему первым руку не подает, это право предоставлено только женщинам. Я надеюсь, вы к этой категории не относитесь? И последнее, чтобы между нами недоразумений не было. Я написал рапорт о снятии вас с занимаемой должности, но комбат вас защитил. Так вот, запомните, старший сержант: если еще раз хоть пальцем тронете солдат, дело будете иметь со мной.
Русин увидел, как налились злобой глаза Хамаева. Скулы его задвигались. Лейтенант понял, что может произойти непоправимое.
— Не смотрите на меня такими глазами. Не забывайте, что я ваш командир. А сейчас стройте взвод и ведите в ленинскую комнату на политинформацию.
Русин, не обращая больше на него внимания, направился в канцелярию. Он не видел, с какой ненавистью смотрел ему в спину Хамаев. После завтрака Русин повел взвод на занятия. После полосы препятствий взвод стал отрабатывать групповые приемы по рукопашному бою. Показывая очередной прием самозащиты от удара противника ножом, Русин услышал насмешливый голос Хамаева.
— А если по-настоящему?
Лейтенант выпрямился и вопросительно посмотрел на него.
— Не понял.
— Вы нас тренируете деревянными ножами, а ведь противник на меня пойдет не с деревянным.
Русин догадался, что он ищет повод. Взвод молча смотрел на них.
— Ну что ж, товарищ старший сержант, давайте потренируемся по-настоящему. Достаньте штык-нож. Вы противник. А я буду обороняться. Действуйте.
По лицу Хамаева пробежала тонкая усмешка. Нарочито медленно из ножен он вытащил штык-нож и принял стойку для нападения.
— А может, передумаете? — ухмыляясь, спросил он. — Ведь я могу вас поранить, и за это мне придется отвечать. Может, мне все-таки деревянным?
— Если вы трус, то можете и деревянным. А отвечать не придется, не переживайте, ваш нож цели не достигнет.
Глаза Хамаева сузились. Пружинисто шагая, он медленно, как пантера, стал приближаться. Русин, внимательно следя за его движениями, спокойно стоял на месте. Неожиданно несколько десантников подскочили к лейтенанту и встали рядом. Хамаев выпрямился. Он удивленно посмотрел на десантников, настроенных против него. Чего-чего, а этого он не ожидал. В его глазах появилась растерянность. Русин понял его состояние.
— А ну, моя гвардия, отойдите! Действительно, Хамаев прав. Нам надо учиться драться так, как будто деремся с настоящим противником. Хамаев, приступайте. Покажите своим подчиненным, на что вы способны.
Десантники молча отошли в сторону. Хамаев проводил их злым взглядом и, крепко сжав нож, кинулся на лейтенанта. Издав странный звук, лейтенант высоко взметнулся вверх и, разворачиваясь на 180 градусов, ногой нанес удар по лицу Хамаева. Тот, роняя нож, полетел на землю. Не дав ему опомниться, лейтенант, как кошка, прыгнул на него и применил удушающий прием. Хамаев захрипел. Десантники, разинув рты, не веря своим глазам, смотрели на своего командира. Они впервые видели такой прием самозащиты от ножа. А Хамаев хрипел.
— Мой тебе совет, — придавливая его еще сильнее, прошептал лейтенант, — пиши по-хорошему рапорт на перевод в другое подразделение. Понял?
— Да, — глотая воздух, прохрипел Хамаев.
Через два дня, к великой радости взвода, по просьбе самого Хамаева его перевели в другое подразделение. Десантники словно ожили. Не скрывая своих чувств, взвод влюбленно смотрел на своего командира.
Когда Хамаева убрали из взвода, а вместо него назначили другого сержанта, Русин, вернувшись домой, улыбаясь с порога, обнял жену и, приподняв, закружил в вальсе.
— Не шуми, ребенка разбудишь, я и так с трудом его уложила, — недовольным голосом произнесла она. — Что за причина так радоваться?
— Наташа, милая. Ты понимаешь, наконец взвод меня признал. Если бы ты видела, какие у меня орлы!
— О Господи! Как ты мне надоел со своим взводом! Ты лучше посмотри на время. Уже час ночи, а он с ума сходит со своим взводом.
В выходной день они решили устроить новоселье. Когда стали накрывать на стол, Володя не выдержал:
— Наташа, чересчур уж все броско. Можно было бы поскромнее. Ты что, хочешь им показать, что ты богата?
— Именно это я и собираюсь сделать. Пусть они знают, кто твои родители, кто твой дядя, а когда узнают, что моя мама директор кондитерской фабрики, то от зависти лопнут.
— Ты этого не сделаешь, — хмуро глядя на жену, произнес он.
— Сделаю, еще как сделаю! — зло бросила она. — Ты знаешь, какие сплетни в мой адрес уже по городу ходят?
— Какие сплетни? Впервые от тебя слышу.
— А как ты можешь услышать, если целыми днями со своими солдатами пропадаешь в казарме и на полигоне?
— Наташа, милая, успокойся. Зря ты так. И прошу тебя, никому ни слова, кто у меня дядя. Тебе это трудно понять, но если офицеры и командование узнают, что зам. министра обороны мой родной дядя, то мне будет сложно работать. К черту полетит весь мой труд. Среди офицеров найдутся такие, которые будут завидовать, а когда придет время на повышение, найдутся и такие, которые скажут, что, мол, это благодаря дяде. Ты поняла?
