Чертово дерево - Косински Ежи (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
На этот раз его арестовали за вторжение в чужие владения и нарушение покоя детей. Когда он вышел из тюрьмы, он был страшно худ и больше не надевал своей излюбленной одежды. Вскоре он исчез. Несколько дней спустя старший по дому вскрыл его квартиру. На кухне, чтобы открыть дверцу холодильника, он был вынужден потянуть за ручку изо всех сил, но дверца все равно не открывалась. Тогда он послал за подмогой, и когда наконец холодильник взломали, внутри нашли Супермена в полном облачении. Очевидно, он съел пачку снотворного, а затем забрался в холодильник, чтобы спасти свое тело от разложения.
В нашей группе была одна толстая, некрасивая девушка. С самого начала я предположил, что я ей очень не нравлюсь, но однажды она подошла и заявила, что от меня исходят дурные вибрации. Со слезами на глазах она сказала, что, судя по всему, я чувствую себя ужасно обиженным жизнью. И поэтому при виде меня у нее пробуждается материнский инстинкт. Я смутился и закрыл лицо руками. На какое-то мгновение мне захотелось, чтобы эта девушка или какая-нибудь другая особа женского пола из нашей группы прижала меня к своей груди. Я сказал девушке, что растроган ее словами, но если бы она действительно знала, что я собой представляю, то такого желания у нее бы не возникло. После этого до самого вечера я никак не мог отогнать от себя мысль, что в этой жизни меня прижимали к груди только мадемуазель Ирэн, моя няня, да шлюхи, которым я платил за любовь. Мадемуазель Ирэн теперь уже старушка, и вряд ли я рискну попросить ее об этом снова.
Ну вот и приехали, подумал я. Кучка великовозрастных детишек, запертых в пустой комнате и играющих друг с другом в наивные игры. Никто никого не понимает. Мы бродим по огромным темным пещерам, зажав в руках крошечные персональные свечки и надеясь на то, что однажды свет зальет все вокруг. Мне не хотелось бы думать, что я так же примитивен и беспомощен, как и все остальные, но если я сложнее и умнее, почему же я так хочу быть понятым ими?
Я вспомнил о Кэйрин и о ее скептическом отношении к групповой терапии. Теперь, когда я стал посещать группу, она больше не приходит. Она считает, что это чистое заблуждение. В определенном смысле я с ней согласен.
Я скучаю без Кэйрин. Я знаю, что ее боль — той же природы, что и моя, но вступить с ней в контакт на этом уровне я не могу. Ведь если я попытаюсь, она подумает, что я анализирую ее с целью найти слабое место в ее обороне. Она ошибается. Я не играю в эти игры. Она верит окружающим еще меньше, чем я. А я им почти не верю, поэтому мне легко понять, как трудно будет войти во внутренний мир Кэйрин.
Всего лишь два дня назад мы собрались здесь, совершенно чужие, незнакомые друг другу люди. Мы аккуратно запарковали на соседней стоянке все наши «бури», «бунты», «ураганы», «ярости» и «демоны». Прошло два дня, а мы — такие же чужие друг другу, и каждый из нас только и мечтает о том, как бы вернуться к привычному существованию. Все пролитые нами на плече друг у друга слезы, все гневные обличения — все это кажется теперь надуманным и произошедшим не с нами. Идея, будто между незнакомыми людьми может внезапно возникнуть откровенность, — вот что больше всего раздражает меня в групповой терапии. Это жалкая попытка вызвать у людей хорошее настроение, создав у них иллюзию проникновения в чью-то душу. Но в конце иллюзия развеивается, и ты понимаешь, что ничего особенного не произошло и что ты узнал о себе и других не больше, чем на любой вечеринке с коктейлями.
Вчера я повстречал Кейта, которого не видел со времен Катманду. Он стал намного серьезнее с тех пор. По какой-то причине его сейчас интересует проблема размножения. Он рассказал мне, что тайна рождения всегда волновала человечество и что выдвигались разные теории, чтобы ее объяснить. Аристотель, например, думал, что угри самопроизвольно зарождаются из гниющих на солнце морских водорослей. Мы считаем, что сложнее нас на земле нет никого, сказал Кейт, но есть много видов, которые представляют не меньший интерес. Он объяснил, что медузы, например, существуют в двух совершенно различных формах. Первая форма размножается путем полового оплодотворения, но порожденная ею вторая форма беспола и размножается почкованием, порождая снова первую, половую, форму.
По мнению Кейта, переменился я — стал каким-то вялым и безразличным ко всему. Он сказал, что его собственная жизнь радикально изменилась после того, как он увлекся естествознанием, и тут же порекомендовал мне несколько книг из этой области. Но я с большим скепсисом отношусь ко всякому фанатизму, будь он религиозным, политическим, мистическим — да каким угодно. Когда я видел Кейта в последний раз, он был увлечен мировой революцией, а до того — проблемами семантики. Как и большинство людей на земле, Кейт постоянно ищет ярлык, который можно на себя налепить. Он сказал, что объяснить его новое увлечение природой невозможно, потому что человеческий язык потерял способность выражать спонтанное. А это мне пришлось не по душе, поскольку тем самым он поместил меня в разряд скучных и безнадежно предсказуемых типов, которых я и сам презираю. По-моему, у меня хорошо развита интуиция, и я не из тех, кто все понимает буквально. И все же Кейт абсолютно прав в одном: общаться при помощи языка практически невозможно. Никто не может дать мне ответы на мои вопросы, и уж тем более тот, кто полагает, что уже постиг смысл своей жизни.
Сьюзен любит делить людей на две категории: тех, кто пережил личную катастрофу, и тех, у кого ничего такого в жизни не было. Она оживилась, когда узнала, что моя жизнь — непрерывная цепь бедствий. Смерть родителей. Наркотики. Болезнь. Но при этом она не считает, что я разбираюсь в себе лучше, чем люди, жизнь которых лишена событий. Я однажды признался ей, что не могу ничего рассказать о себе без того, чтобы в определенный момент не вступить в противоречие со сказанным ранее; при этом я искренне верю, что оба моих утверждения истинны. А она говорит мне на это, что я просто не умею дать определение самому себе, что я не способен даже на простые утверждения типа: «Я всегда поступаю так и не поступаю этак» или «Я из тех, кто обычно делает вот это и не делает вон то». Сьюзен откровенно рассказала, что думают обо мне друзья Кэйрин. Я и не подозревал, что они так много судачат на эту тему. Я заметно расстроился, узнав их мнения, так что Сьюзен поспешила сменить тему и принялась рассказывать о себе. «Большинство людей, — сказала она, — ищет себе в любви таких партнеров, с которыми у них совпадали бы основные интересы. А я вот ищу того, кто сможет заставить меня вывернуться наизнанку, обнажить мой страх и мою боль».
Сегодня в группе мы обсуждали предрассудки. Все были ужасно серьезны и напыщенны. Наконец я не выдержал и сказал: «Послушайте, всех нас волнует, и вполне законно, эта тема. Но, в конце концов, у нас в группе всего три негра, зато есть немало таких, кто является жертвами иных предрассудков. Почему мы совсем не говорим об их проблемах?» Внезапно всеобщее внимание сосредоточилось на мне. Кого я имею в виду? Неужели те, кто занимается моими деньгами, относятся ко мне с предубеждением? Неужели мне посмели хоть в чем-то отказать? Затем кто-то спросил, почему все обсуждают меня. Одна из женщин предположила: это потому, что я богат, образован и много поездил по свету. Меня дискриминируют из-за моего привилегированного положения. Кто-то другой предположил, что дело в том, что мои домашние по-прежнему считают меня лапочкой. Затем уже все принялись анализировать меня. Кто-то сказал, что во мне чувствуется очевидная сила, другой заявил, что во мне чувствуется очевидная ранимость, а еще кто-то — что я «хотя и мужественный, но очень мягкий». Молодой негр сообщил, что я его пугаю, хотя непонятно почему. Я попросил их прекратить фантазировать и вернуться к реальности.
Во время этой дискуссии Анита, с которой я переспал прошлой ночью, молча злилась. Когда кто-то спросил ее про наши отношения, она ответила: «Я бы сама хотела знать; может, он мне как-нибудь объяснит». Затем она взорвалась и крикнула мне в лицо: «Разве ты можешь относиться к групповой терапии всерьез? Ты просто забавляешься, загоняя нас всех в роли, которые сам для нас придумал!» Я крикнул ей в ответ, что она — одна из тех, кто с готовностью эти роли принимает.
