Пирамида, т.1 - Леонов Леонид Максимович (книги онлайн полные версии TXT) 📗
В толчее заметив Юлию, режиссер попытался сделать финт, метнулся вправо-влево, спрятался было за подвернувшегося плечистого моряка. Не благоразумие или самолюбие удержали его от унизительного бегства, а то совершенно новое обстоятельство, что и Юлия прикинулась, будто не видит его, взаимоотталкиванье сменилось фазой обоюдного притяженья. В следующий момент он с фальшивым оживленьем, салютуя поднятыми руками, двинулся к ней наперерез потоку. Шумно-преувеличенная радость встречи даже привлекла внимание толпы, обтекавшей их по сторонам. Произошел обычный размен репликами скользкого и показного изыска, с холодком притворной дружбы – защиту от иной навязчивой искренности, чтобы не раскрываться самому: лучшая гарантия от чьей-нибудь бестактной судьбы.
– Ну, и я, и я то же самое... – сдержанно говорила Юлия, высвобождая из сорокинских рук свои. – Смертные полагают, что эпохальный режиссер обогащает на съемках мировой экран, а он... Как это вас занесло в наш печальный балаган?
Он комично пожал плечами:
– Чтобы обогащать кого-то, надо изредка обогащаться самому. Я с детства питал почтительную зависть к фокусникам, уличным шарлатанам, ко всяким вообще простонародным сластям... – Он почти побледнел от словца, выскользнувшего из памяти, но Юлия великодушно не заметила оговорки. – А вы-то, вы-то, капризница, что поделываете тут? Вы же собирались куда-то, не то в Давос, не то на Бискайю.
– О, вы совсем отбились от реальности, Женя. С некоторых пор я чуть не каждый вечер высиживаю здесь в директорской ложе.
– Это у вас атавистическое, я тоже был подвержен цирковой романтике: выстрелы бича, пощечины, конский аммиак. К несчастью, все ржавеет на свете, меркнет, приходит в негодность... детские очарованья и мы сами вместе с ними.
– Не потому вы пытались сейчас скрыться от меня, чтобы не омрачаться видом друзей.
– Напротив, это пани Юлия, надменным сиянием наполняя цирк, не обратила внимания на своего давнего поклонника... хотя он все первое отделение подавал вам сигналы и всякие фигли-мигли, с риском вызвать неодобрение милиции.
Она иронически улыбнулась режиссеру.
– Последнее тем более трогательно с его стороны, что я прибыла всего минуту тому назад, – досказала она и насладилась его замешательством. – Но давайте же отойдем в сторону, а то они затопчут нас.
В их кругу в особенности ценились умные колкости, произносимые без интонации и хотя бы на уровне цирковой репризы, лишь бы сражающие наповал.
Антракт кончался, пора было спешить на места.
– И что же вдохновляет вас на ваш ежевечерний подвиг?.. Роман, какое-нибудь экзотическое увлеченье?
– Не терзайте меня насмешками, Женя. Все простительно одинокой, всеми покинутой женщине...
– ... потому что все боятся фамильярностью навлечь на себя вашу немилость, пани Юлия, – впрок, на будущее поспешил оправдаться Сорокин. – Однако, по старой дружбе, кто же он?.. Ведущий акробат, кавказский канатоходец? Тоже среди наездников попадаются иногда Гераклы с мощной фигурой...
– Я вас давно не видала, вы стали изрядный балагур с тех пор и, видимо, сегодня в ударе, – в полушутку хлестнула она его словом в наказанье. – Право же, у меня так на душе, словно попала в компанию подвыпивших гардеробщиков.
– Нет, в самом деле, что? Не бойтесь меня, я чем-то отравился вчера и не смешлив сегодня.
– Нельзя, здесь тайна с грифом высшей секретности.
– Клянусь никому не выдать ваш секрет, – все добивался режиссер с каким-то тайным умыслом. – Дайте же хоть на карточку взглянуть, в сумке у вас, для кого вы берегли себя столько лет и зим, пренебрегая толпой нищих там, внизу.
Действуя натиском и шуткой, он почти расстегнул лакированную коробку у ней на ремне, она отвела в сторону его слишком предприимчивую руку.
– Не суйте нос куда не надо, а то машинка защелкнется и вы потеряете добрую половину своей былой привлекательности. – Просквозившая в ее тоне серьезная нотка заставила Сорокина комично поднять руки в знак капитуляции. – Право же, когда вплотную приглядишься к людям, невольно проникаешься жалостью, даже гуманизмом ко всем пытающимся переделать их на высший образец.
Замечание Юлии относилось к толпе, заторопившейся на чудо, пришлось прижаться к стенке. Скоро никого, кроме них, не осталось в опустевшем проходе.
– Дорогая, я не собирался огорчать вас, но вы так похудели... и мне не нравится тревожность в ваших глазах, словно приходится обороняться от какой-то безумной идеи. Если не секрет, что именно происходит с пани Юлией?
– Я очень сложно живу сейчас. Высокая гора и отвесная пропасть над нею.
– И вроде воздуху не хватает порой, так? Узнаю симптомы... это и роднит вас с выдающимися менталитетами современности, как сказал бы ваш уважаемый папа. Со мною в том числе, с вашего позволения. Дело поправимое, если нет другого диагноза...
Она надменно усмехнулась:
– Я тоже имею склонность к юмору, но здесь несколько иные переживания, чем у передовиков животноводства, в которых, судя по последнему фильму, вы так сильны. Случилось, Женя, что на вершине горы я вошла в странное облако. Мне в нем нехорошо.
– Но разве нет у пани Юлии интеллектуальных друзей, чтоб какой-нибудь смельчак протянул руку сойти назад, к людям?
– Пусть протянет.
– Он не прочь, но ведь для этого ему потребуется побывать на месте действия.
– Мы могли бы отправиться туда немедленно.
Вслед за бурей аплодисментов наступившая тишина возвестила начало аттракциона. С тоской во взоре Сорокин обернулся на проход к арене, и Юлия до конца насладилась его плебейским сожалением о пропадающем билете, стоившем даже ему таких усилий.
– Неплохая мысль, но боюсь, мы уже опоздали к началу. Меня так долго звали, что не хотелось бы обижать приятелей, самого чародея в том числе.
– Значит, вы его знаете?.. Встречались с ним?
– Немножко... ведь кое-кто из видной цирковой бражки иногда снимается у нас. Мастер своего дела, но как у большинства фокусников весь ум у него в пальцах, – с детской правдивостью во взоре отвечал режиссер Сорокин. – Слушайте, Юлия, у меня есть дельное предложение: давайте мы отправимся к вам сразу после представления?
Юлия успокоительно коснулась его руки:
– Я вас понимаю, мальчик вцепился в приглянувшийся ему пряник и не хочет выпускать... но до конца сезона у Бамба еще пять выступлений. По телефонному звонку я устрою вас на любое. Кроме того, чуду предшествует научная лекция, чтобы немножко продлить хронометраж номера. Вот папа сейчас и треплется там о вреде суеверий в сознательном социалистическом обществе.
– Ну, что же, во всем цивилизованном мире принято заворачивать товар в шумную оберточную бумагу, чтобы продлить трудящимся удовольствие покупки, – и все еще сомневаясь в чем-то, согласился Сорокин. – Кстати, далеко отсюда до вашей горы?
– О, мы поедем быстро и вернемся до ночи, у вас нет причин колебаться, итак, поехали?
– Тогда мне остается пане Юлии раскрыть секрет моих колебаний. Я сегодня пеший, мой конь как раз на перекраске.
– Мы отправимся на моей.
Наружные лампионы были уже погашены, цирковая программа близилась к завершенью, но как обычно в гастрольные вечера тесный бульварный проезд перед зданием был запружен людьми. Конная милиция здесь и там монументально возвышалась над изреженной толпой, не подлежащей разгону, так как ничем не нарушала уличного распорядка. Снова, расходясь на целую ночь, накрапывал дождик, но, невзирая и на поздний час, все они там, милиционеры тоже, понуро и горько, не спускали глаз с наглухо закрытых дверей. Возможно, дожидались окончанья, чтобы поймать в глазах у выходящих отблеск только что совершившегося, загримированного чуда. Оно должно было подтвердить им существованье чего-то в нарушение повседневных законов бытия от распорядка коммунальных квартир до обязательного всем всемирного тяготения.
Сборище расступилось с открытой враждебностью к людям из расы господ, пренебрегших самой надеждой для неведомых смертных целей. Иные дантовским шелестом губ просили билетика, – режиссер воздержался из-за реальной угрозы быть растерзанным вместе со своею дамой... под конец пришлось протискиваться локтями, почти бежать. Машина находилась в темном переулке за бульваром. Просто везло Сорокину, что собственная его жестяная коробка оставалась в гараже, – рядом с автомобилем Юлии она выглядела бы совком для уличного мусора – только с окошками и на колесах. Казалось, все адские соблазны капиталистической цивилизации сочетались в длинном, для лучшего пожирания космических пространств, транспортном агрегате, правой стороной взобравшемся на тротуар, чтобы не загромождать проезжей части проулка.
