Под куполом - Кинг Стивен (читаем книги онлайн бесплатно TXT) 📗
- Мистер Сендерс? - говорила женщина, и была она утомленная, несчастная и напуганная. Энди умел такое определять. - Это Вирджиния Томлинсон, из госпиталя.
- О, да, конечно, Джинни! - где только и взялся тот его сакраментально радушный усердный тон. Чудо.
- У нас здесь кое-какие проблемы, боюсь, неприятные. Не могли ли бы вы приехать?
Темный сумбур, который роился в голове Энди, пронзило лучом света. Это наполнило его удивлением и признательностью. Кто-то его спрашивает: «Не могли ли бы вы приехать?» Как это он забыл, какое приятное ощущение от таких просьб? Несомненно, забыл, хотя это было главным, ради чего он и пошел в выборные. Не ради власти; это была парафия Большого Джима. Только ради того, чтобы протягивать руку помощи. Именно так он когда-то начинал, возможно, так у него получится и закончить.
- Мистер Сендерс, вы слушаете?
- Да. Ждите, Джинни. Я сейчас же буду у вас. – И после паузы: - И не надо никакого мистера Сендерса. Я - Энди. Мы здесь все варимся в одном котле, понимаете?
Он выключил телефон, отнес стакан в туалет и вылил розовую жидкость в унитаз. Хорошее самочувствие - ощущение легкости и удивления – продолжались в нем, пока он не нажал рычаг смыва. И тогда депрессия вновь охватила его, словно старое вонючее пальто. Он кому-то нужен? Это просто смешно. Он же не что иное, как во веки веков тупенький Энди Сендерс, кукла, которая сидит на коленках у Большого Джима. Просто рупор. Болтун. Человек, который ретранслирует жесты и предложения Большого Джима, так словно они исходят от него. Человек, который становится действительно нужным приблизительно каждые два года, когда надо агитировать перед выборами, навевая простецкий фимиам. То, к чему сам Большой Джим или неспособен, или не имеет охоты.
В лепестке еще остались таблетки. В кулере на первом этаже еще стояли бутылки «Дасани». Но Энди не думал серьезно об этих вещах; он дал обещание Джинни Томлинсон, он тот человек, который держит своё слово. Однако самоубийство не отменяется, под закипевшей кастрюлькой лишь приглушен огонь. Ждет рассмотрения по сути, как говорят в их среде местечковых политиков. Надо убираться отсюда, из этой спальни, которая чуть ли не стала для него камерой смерти.
Спальню заполнял дым.
11
Покойницкая Бови находилась в подвале, и Линда довольно безбоязненно включила свет. Он был нужен Расти для работы.
- Только взгляни на этот кавардак, - показал он рукой на грязный, со следами подошв пол, на жестянки из-под пива и безалкогольных напитков по уголкам и на столах, на открытый мусорный бак в уголке, над которым жужжали мухи. - Если бы это увидел кто-то из Управления похоронных услуг штата или из Департамента здравоохранения, этот бизнес был бы закрыт быстрее, чем в Нью-Йорке с небоскреба падать.
- Мы не в Нью-Йорке, - напомнила ему Линда.
Она смотрела на стол из нержавеющей стали, который стоял посреди комнаты. Его поверхность была захламлена предметами, которые, наверняка, лучше не называть, а в одной со сточных канавок лежала скомканная обертка от «Сникерса». - Я думаю, мы теперь даже не в Мэне. Спеши, Эрик, здесь очень смердит.
- Во многих смыслах, - уточнил Расти. Эта грязнота его обижала, да даже больше, она его бесила. Он дал бы в зубы Стюарту Бови за один лишь фантик от батончика на столе, где из тел умерших жителей города спускают кровь.
В противоположном конце комнаты находились шесть стальных контейнеров для трупов. Где-то из-за них Расти слышал ровное гудение холодильного оборудования.
- А здесь пропана вдоволь, - пробурчал он. - Братцы Бови живут в полном шоколаде.
В пазы на фасадах контейнеров не были вставлены карточки с именами - очередной пример разгильдяйства, - поэтому Расти извлек всю шестизарядную обойму. Первые два контейнера были пустыми, что его не удивило. Большинство из тех, кто уже успел умереть под Куполом, включая Рона Гаскелла и Эвансов, быстро похоронили. Джимми
Серойс, который не имел близких родственников, все еще лежал в маленьком морге больницы «Кати Рассел».
Следующие четыре контейнера содержали четыре тела, ради которых он и пришел сюда. Как только платформы на своих колесиках выехали наружу, расцвел запах разложения. Он перебил неприятные, но не такие агрессивные запахи консервантов и похоронных мазей. Линда, икая, отступила подальше.
- Постарайся не сблевать, - предупредил ее Расти и пошел к шкафчикам на другом конце комнаты. Первый извлеченный им ящик не содержал ничего, кроме пачки старых номеров «Поля & Ручья»,[336] и он выругался. Однако, в следующем, лежало то, что ему надо. Из-под троакара, который, похоже, никогда не мыли, он достал пару зеленых пластиковых масок в фабричной упаковке. Одну маску он вручил Линде, другую надел на себя. В следующем ящике нашлась пара резиновых перчаток. Ярко-желтых, адски радостного цвета.
- Если ты даже в маске чувствуешь, что можешь сблевать, лучше иди наверх к Стэйси.
- Со мной все будет хорошо. Мне нужно оставаться здесь, свидетелем.
- Не уверен я, что твои свидетельства много будут стоить; ты моя жена, наконец.
Она повторила:
- Я буду свидетельствовать. Только старайся сделать все как можно скорее.
Лежаки под телами были грязными. Он не удивился этому после того, что увидел здесь, но отвращение все равно ощутил. Линда догадалась принести с собой старый кассетный магнитофон, который она нашла в их гараже. Расти нажал ЗАПИСЬ, проверил звук, изумленно отметив, что тот не такой уже и плохой. И положил маленький «Панасоник» на одну из пустых платформ. И тогда натянул перчатки. Это отняло больше времени, чем обыкновенно - у него очень потели руки. Где-то здесь вероятно лежал тальк или Джонсовская детская присыпка, но он не имел намерения терять время на их поиски. Он уже ощущал себя взломщиком в чужом доме. И он, лиха година, и является сейчас взломщиком.
- О'кей, начинаем. Сейчас десять сорок пять, двадцать четвертое октября. Экспертиза происходит в препараторской комнате похоронного салона Бови. Грязной, между прочим. Позорно. Я вижу четыре тела, три женских и одно мужское. Две из этих женщин молодые, возрастом где-то около двадцати лет. Это Анджела Маккейн и Доди Сендерс.
- Дороти, - исправила его Линда с другого конца препарационного стола. - Ее зовут… звали… Дороти.
- Вношу исправление. Дороти Сендерс. Третья женщина старше среднего возраста. Это Бренда Перкинс. Мужчине приблизительно сорок лет. Это преподобный Лестер Коггинс. Я свидетельствую, что могу идентифицировать всех этих людей.
Он жестом подозвал жену и кивнул на тела. Глаза ее наполнились слезами. Она помедлила, снимая маску, прежде чем смогла заговорить.
- Я Линда Эверетт, служу в полиции Честер Милла. Значок номер семьсот семьдесят пять. Я также узнаю эти четыре тела, - и она вновь прикрыла себе лицо. Умоляющие глаза светились поверх маски.
Расти показал ей, чтобы отошла. Ситуация была своего рода фарсовой. Он понимал это и думал, что Линда тоже понимает. Однако угнетения он не ощущал. Медицинская карьера привлекала его с детства, он, вероятно, стал бы врачом, если бы не был вынужден бросить обучение, чтобы опекать своих родителей, и то, что двигало им в десятом классе, когда он на занятиях по биологии препарировал лягушек и коровьи глаза, давало ему воодушевление и сейчас. Это была потребность знать. И он узнает. Вероятно, не все, но, по крайней мере, что-то.
«Так мертвые помогают живым. Не так ли Линда говорила?»
Неважно. Он был уверен, что они помогут, если есть чем.
- Над телами, которые я вижу, еще не проделаны косметические процедуры, но все четыре уже были бальзамированы. Я не могу знать, доведен ли этот процесс до завершения, но имею подозрение, что скорее всего нет, потому что зажимы из бедренной артерии не удалены.
- Анджела и Доди, извиняюсь, Дороти, были очень избиты и тела их находятся в довольно разложенном состоянии. Коггинс также был избит - и жестоко, судя по его виду, - он тоже в состоянии разложения, но не таком глубоком; мышцы его лица и рук только начали обвисать. Бренда - Бренда Перкинс, имею в виду… - он замолчал, наклонившись над ней.
