Дом, в котором... - Петросян Мариам (книги без регистрации txt) 📗

Лэри и Спица живут в пригороде. Он совладелец авторемонтной мастерской, где начинал когда-то с подручного, она — домохозяйка. У них двое детей, старшая дочь недавно вышла замуж. Я был на свадьбе и подарил молодоженам картину. Правда, не свою. Мои редко кому нравятся. Забавно было наблюдать за личиком невесты, пока мой подарок разворачивали, и видеть отразившееся на нем облегчение, когда его, наконец, развернули.

Мы с Лэри никогда не говорим ни о Спящих, ни об исчезнувших. Мы со знанием дела и по-дружески молчим на эти темы, когда встречаемся. Зато часто говорим о других сонаружниках, и ему всегда есть, что мне сообщить, потому что он, по мере сил, старается не упускать их из виду. Они с Конем по-прежнему очень близки, хотя Конь так и остался в общине (секте, говоря откровенно), основанной уехавшими в автобусе и Приобщившимися. Добираться туда мука, но Лэри этот подвиг совершает ежемесячно. «Во имя дружбы», — как он говорит.

Я никогда не была против старых друзей. Никогда не запрещала мужу ни с кем видеться. Просто на него очень действуют такие встречи. Он потом неделями ходит сам не свой, как будто заболел, или как будто что-то случилось. А я мать, я должна думать о детях. Мне вовсе не хочется, чтобы о них болтали, что их отец жил в том самом месте… ну, вы понимаете, о чем я. Я сама оттуда и вовсе этого не стыжусь, но не считаю, что о таких вещах следует говорить с посторонними. Никто не скажет, что я не такая как все, я обыкновенная женщина, а это то самое, что нужно детям — обыкновенные, нормальные родители. А что касается общины… это не то место, куда я стала бы наведываться, если кого-то интересует мое мнение. И не те люди, с которыми стала бы общаться.

Да ради бога, никого мы не трогали! Просто Рыжий решил, что надо поддержать Спящих. Хотя бы тех, кто совсем бесхозный. У кого нет никакой родни. Потому что мало ли что? И мы собирали деньги. Дела у нас шли неплохо, мы могли бы обойтись своими силами, но подумали, что, может, и другие из бывших захотят присоединиться. Ничего дурного. А Спица повела себя так, будто мы явились их грабить. Отнимать последнее. А ведь живут они неплохо. И это мы помогли им в самом начале, когда они еще ничего не смыслили в Наружности, пара влюбленных дурачков! Ладно, не стоит об этом… Лэри приезжал потом извиняться, привозил какие-то гроши, но мы ничего у него брать не стали. Не хватало еще, чтоб следом заявилась Спица и потребовала все обратно!

Рыжего я встретил на открытии очередной выставки. Он живет в той же общине, что и Конь, и считается крупным авторитетом. Чем-то вроде старосты. На первых порах у них заправлял всем старик сторож, присоединившийся в выпускную ночь к беглецам, но он давно умер, оставив после себя музей испорченных часов, и теперь за главного там Рыжий.

Внешность у него, как у бывшей рок-звезды, потрепанная, но неотразимая. Волосы ниже лопаток, татуировка на лбу, бусы из чьих-то когтей… его разглядывали с куда большим интересом, чем мои картины. На всех репортажах о той выставке можно видеть Рыжего — с разных ракурсов, а картины прилагаются к нему постольку, поскольку он их разглядывает. Бедняги фотографы просто не могли отвести от него объективы, и их вполне можно понять.

У Рыжего восемь детей (он заверил, что от одной жены), четыре собаки, две лошади и стадо овец. Он показал мне фотографии всех, кроме последних, и все было бы замечательно, не сцепись они в тот день с моим менеджером. Скандал вышел чудовищный, а вокруг крутилось слишком много журналистов. Рыжий рвался в бой, обзывал Черного предателем и ренегатом, и его с трудом удалось утихомирить, а еще труднее было потом объяснить любопытным, что эти двое могут иметь друг с другом общего.

Многие считают меня предателем. Ради бога. Я просто не мог видеть, как этот проныра день за днем обустраивает свои делишки за наш счет. С самого начала следовало сообразить, чем это пахнет — два бывших вожака на новом месте. Но я был уверен, что держу ситуацию под контролем. На моей стороне был перевес. Шестеро моих против трех бывших Крыс. Мне казалось, этого достаточно. Потом кое-кто уехал, все изменилось, и пока я спохватился, что Рыжий многовато на себя берет, было уже поздно. Он ловко все обстряпал. Для общины это было тяжелое время, но мы бы выкарабкались и без его афер с деньгами, надо было просто не лениться и не впадать в панику.

Рыжий стал единственным, с кем мы говорили о Спящих. Уже после драки, уединившись в кафе напротив выставочного павильона. Прикладывая лед к заплывшему глазу, он с таинственной улыбкой сообщил, что Спящих стало намного меньше.

— То есть? — не понял я. — Кто-то проснулся?

— Нет. Кое-кто испарился. О первых двух случаях писали в газетах, про остальные пока помалкивают. А ты что же, не читаешь газет?

Я не читаю газет и не смотрю телевизор, но не стал об этом распространяться. Тема нашего разговора сама по себе не радовала, а хитрый вид Рыжего только усугубил положение. Он напомнил мне тот период моей жизни, когда я постоянно задавал вопросы, никогда не получая вразумительных ответов, и это чуть не свело меня с ума. Поэтому я не стал ни о чем спрашивать. Ни о том, кем были те исчезнувшие, ни о том, куда они могли подеваться. Рыжий ждал моих расспросов, а не дождавшись, поскучнел и довольно быстро ушел. С тех пор я его больше не видел.

Не знаю, по-моему, он обмэтрился. Со всеми этими выставками и журналистами. Славный, но уж очень нервный. «Человек искусства», — сказал бы Старик.

Я его, конечно, люблю, уважаю, ценю и т. д., но, думаю, ему не хватает свежего воздуха. У него его даже в картинах не хватает.

Я редко вижусь со Сфинксом. Он стал детским психологом и какое-то время работал в интернате для слепых и слабовидящих. Он очень странный человек. Ходит на мои выставки. Навещает Спящих. Таскается с моим отцом на рыбалку.

Появляется с загаром посреди зимы и дарит оранжево-синюю бабочку в стеклянном саркофаге. У него жена-невидимка — то она есть, то ее нет, и каждое исчезновение растягивается на годы. У него самая странная на свете собака — немецкая овчарка-поводырь, обучающая других собак-поводырей. Я специально спрашивал у знающих людей, такого явления просто не существует. Еще он держит филина. И собирает старинные музыкальные инструменты.

За последние десять лет он дважды получал наследства от каких-то совершенно незнакомых людей. Его это почему-то совершенно не удивляет. Он даже не пытался выяснить, кто эти люди. Не знаю, на что он потратил те деньги, но богаче он не стал. Они крепко дружат с моим отцом. Подозреваю, что это с его подачи Сфинкс посещает меня в самые застойные периоды жизни, чтобы порезвиться в роли психолога. Я делаю вид, что мне это помогает. А иногда не делаю.

Я когда-то решил, что не оставлю этого парня, пока он не встанет на ноги. Мы познакомились в самое плохое для него время. Не скажу точно, через сколько лет после нашего знакомства я сообразил, что нуждаюсь в нем намного больше, чем он во мне. Мы обычно ездили на рыбалку. Или ходили в кино. Слушали музыку моей молодости, рассматривали фотографии моих подружек, говорили о моем сыне. Очень нескоро до меня дошло, кто из нас кого на самом деле развлекает и выгуливает. Не знаю, как у него это получилось. Он всегда отдавал больше, чем брал. Он понял, что мне надо о ком-то заботиться, и сделал то, чего не делал Эрик — позволил мне это. Я чувствовал себя с ним настоящим отцом. И другом. Я бросил пить, стал вегетарианцем, скинул пятнадцать кило лишнего веса и помолодел лет на двадцать. Вот и скажите мне после этого, кто из нас кого спасал?

Сфинкс был у нас три раза. В первый раз, когда нас только вычислили — «обнаружены бесследно пропавшие из школы интерната…» и т. д. Как будто это не мы позволили себя обнаружить, чтобы легализироваться. К тому времени все уже стали совершеннолетними, так что нашествие родственников нас не пугало. У нас тогда был всего один дом на всех, и один сарай, ели мы что попало и когда перепадет, спали одетые, чтоб не замерзнуть, и с утра до ночи работали, как проклятые. Он задержался всего на несколько часов. Перездоровался со всеми, пообедал и уехал. Кое-кто думал, что он останется, но я сразу понял — вряд ли. Он просто хотел убедиться, что у нас все в порядке. И Черного не хотел напрягать. Тот, хотя и не подал виду, но запаниковал. Второй раз Сфинкс приехал лет через шесть-семь — точно не скажу. И в тот свой приезд задержался подольше. Может, потому, что Черного с нами уже не было. Но и тогда было ясно, что он не останется. Я спросил его, так, вроде бы в шутку, не собирается ли он сюда переехать. «Фермерствовать с протезами вместо рук или сидеть у вас на шее?» — спросил он. А на третий раз было это самое…