Дэниел Мартин - Фаулз Джон Роберт (читать книги полные txt) 📗

Если мысли его и заходили несколько дальше, то как-то праздно, холодно, чисто – чуть ли не в обоих смыслах этого слова – точно так, как он часто выстраивал гипотетическое, воображаемое будущее на основе вполне тривиального настоящего, – и то лишь на краткий миг. Он представлял себе, как ругает его Дженни, да и Джейн, с ее моральными устоями, не столь уж далекими от тех, какими славилась та, давняя и более знаменитая Джейн, которую она так ярко напомнила ему в этот вечер, в его воображении тоже упрекала его за то, что он мог хотя бы помыслить о совершении стольких предательств сразу. А всего-то навсего его воображение просто взбунтовалось против заранее предписанного, как иногда бунтуют дети, испытывая стойкость родителей и втайне желая, чтобы бунт провалился, чтобы им влетело как следует; этот бунт воображения был спровоцирован ее ироническим замечанием о том, что она вырвалась из монастыря, минутным впечатлением от взгляда на линию щеки над меховым воротником, от одиночества, которое он в ней чувствовал, оттого, что не может человек, так великолепно владеющий собой, быть на самом деле таким спокойным, каким кажется.

В коридоре отеля на этот раз они даже рукопожатиями не обменялись. Вчерашняя официальность должна была лишь установить правильный тон взаимоотношений. Джейн ведь уже поблагодарила его вполне искренне – замечательный день, замечательный вечер.

Один у себя в номере, он не сразу разделся. Налил в бокал виски, хотя пить ему не хотелось. Негромкие звуки за дверью, в комнате Джейн, скоро затихли. Час ночи, она легла спать.

Дэн подошел к окну и стал смотреть на тихий в ночи Нил: бесконечный, равнодушный, как само время. Он чувствовал себя так, словно попал в невидимую западню, перестал быть хозяином собственной судьбы, после пережитых в Торнкуме мгновений счастья оказался свергнут с небес на землю. Странным образом созерцание ночного Нила навело его на мысли об отце: может быть, он… где-то, в самой глубокой глубине, недоступной сознанию и поэтому, видимо, вполне подпадающей под категорию пассивного залога… может быть, он все же создан по образу и подобию своего отца, приблизительно так же, как Сын столь любимого отцом Бога? То есть ради исполнения некоего скрытого отцовского намерения, хотя в случае с Дэном точнее было бы сказать – ради восполнения некоего скрытого отцовского недостатка. Он думал о том, что отец искал укрытия в стазисе, неподвижности, неизменности, в ритуалах незапамятных времен, в безопасности традиций.

Не важно, что Дэн восставал против такой робости в несчетных внешних проявлениях протеста, он все равно стремился, даже теперь, в своем постоянно меняющемся сегодня, к контролю над ситуацией, к безопасному укрытию. Характер его занятий, частые попытки начать новый сценарий прежде, чем будет полностью закончена работа над предыдущим, соответствовал стилю его личной жизни хотя бы в том, что очень часто он начинал считать, что его отношения с женщиной закончены, задолго до того, как они кончались на самом деле. Казалось бы, что это как раз и опровергает предположение, что Дэн жаждет стазиса. Но вполне возможно, что отец – по воле случая и сам того не осознавая, поскольку, с этой точки зрения, христианская религия была не чем иным, как средством преодоления страха, – сумел отыскать именно то, что искал его сын. Дэн, как это бывает у некоторых животных, нашел безопасность в движении, в постоянных переездах, как тот чемодан, о котором говорила Дженни, как подгоняемый ветром шар перекати-поля. Отец предпочел приверженность установленному порядку – общественному и метафизическому; Дэн попытался сделать то же самое, правда, лишь отчасти, в том, что касается Торнкума; но во всем остальном его религией была неприверженность, непривязанность к чему бы то ни было… то, о чем эта женщина, что спит теперь по ту сторону двери, говорила его дочери. И все же это парадоксальное различие между отцом и сыном казалось почему-то совершенно поверхностным. И в том, и в другом был одинаковый природный недостаток: необходимость избегать вопросов, уйти от некоторых возможностей.

Он снова думал о Джейн, когда раздевался, однако теперь уже в более практическом ключе. Ничего в этой ситуации не поделаешь, от мелких неловкостей не уйдешь, как не снимешь обручальное кольцо с ее пальца. Этот сценарий уже написан их прошлым, их настоящим, призраком Энтони; семейные отношения, семейный долг тоже принимали в этом участие; а Дэн всегда верил в необходимость строго придерживаться принятого сценария. За всем этим все-таки смутно брезжила надежда, что ему удастся развлечь Джейн, что она будет испытывать к нему благодарность, что она и сейчас относится к нему хорошо, а потом, может быть, даже оценит его по достоинству; впрочем, он понимал, что чем-то ее не удовлетворяет. Он и теперь, как это было всегда, не соответствовал каким-то ее принципам, от которых она не желала отказаться, но не мог даже сердиться на нее за это, поскольку все больше сомневался в своих собственных. Улегшись наконец в постель, он, чтобы прекратить все это и уснуть поскорее, взял в руки книжечку Лукача, которую Джейн дала ему в самолете.

Варвары

Луксор, после ужасающей толкучки каирского аэропорта и полета в набитом до отказа «Илюшине», показался им просто раем. Сам город, с его обветшалой пристанью, парой-тройкой отелей над рекой, все еще претендующих на великолепие, но явно пустующих, впечатления не произвел. Однако теплый день был восхитителен: лазурное небо, мимозы, акации и пуансетии 351 в цвету, медленно плывущие по реке фелюги, сверкающая вода, окрашенная в розовато-охряные тона отраженными в ней утесами с фивейским некрополем на восточном берегу… Этот пейзаж, эта погода вполне оправдывали репутацию знаменитого курорта. Даже провинциальность маленького городка, атмосфера непритязательной праздности – словно, попав в Луксор, вы очутились в одном из романов Грэма Грина – казалась им привлекательной после сумятицы и грохота столицы.

Современный белый «плавучий Хилтон», которому предстояло стать их обиталищем на целую неделю, был вскоре обнаружен ими у пристани; он выглядел опрятным и ухоженным, и, видимо, обслуживание там было поставлено должным образом, хотя ему и недоставало живописности старого парохода, на котором Дэн совершил свое первое путешествие по Нилу. Их каюты располагались на одной и той же стороне палубы, правда, их разделяли целых три других. Дэн надеялся, что они смогут получить отдельный столик в ресторане, и даже попытался, когда они явились на ленч, подкупить старшего официанта, но из этого ничего не вышло. Все, что тот смог для них сделать, это предложить им на время путешествия разделить столик с американской парой. На корабле были две большие группы туристов из Франции и Восточной Европы; американская пара – единственные, кроме Дэна и Джейн, люди, для которых родной язык – английский.

Американцы оказались довольно застенчивыми и молодыми, не старше тридцати. Дэн и Джейн, оставшись после ленча наедине, утешали себя тем, что все могло быть и гораздо хуже. Дэн подозревал, что ей больше хотелось бы оказаться за одним столом с кем-нибудь из французской группы, но он и подумать не мог о том, чтобы покинуть единственный англоязычный островок в океане разноязыкой речи, оглушившей их во время ленча. Помимо всего прочего, их американские соседи, видимо, уже довольно давно жили за границей – в Каире они пробыли уже больше четырех месяцев – и успели утратить самую непривлекательную (с точки зрения Дэна) черту национального характера: настойчивое стремление засыпать вас сведениями о самих себе, а затем потребовать того же от вас. Периодически возникавшая за столом беседа (стол был четырехугольный и рассчитан на шестерых, так что некоторое разъединение сидящих оказалось возможным) шла на сугубо общие темы – в духе почти английском.

Казалось, что lingua franca 352 восточноевропейцам служил немецкий: в группе в основном были немцы из ГДР и еще несколько чехов и поляков… «Вроде бы мои конкуренты», – заметил сосед по столу, который успел поболтать с одним из офицеров экипажа. Большинство путешествующих работали в Египте по контракту, инженерами и техниками на различных промышленных предприятиях, как и этот американец. Он оказался специалистом по компьютерам; фирма «одолжила» его на год египетскому правительству – обучать программистов в новом филиале министерства финансов, неподалеку от Каира.