По естественным причинам. Врачебный роман - Люкке Нина (читать книги онлайн бесплатно серию книг .TXT, .FB2) 📗
Я нужна ему, думаю я в первый, но далеко не в последний раз. Никто не может помочь ему, кроме меня.
Теперь я знаю, что нужно быть крайне осторожной с этим тщеславным желанием помочь. Нужно опасаться любого проявления тщеславия. Если хочешь жить в ладах с собой, тщеславие – первое, от чего стоит избавиться. Человек, свободный от тщеславия, свободен от всего. Однако тщеславие умеет ловко маскироваться и прятаться. А иногда оно и вовсе не стесняется показать себя во всей красе.
Бьёрн сидит, склонив шею, смотрит в стакан и покачивает его из стороны в сторону.
– Но неужели у вас всегда было так? – спрашиваю я. – Когда-то ведь должно было быть хорошо.
– Нам было очень хорошо вначале, до рождения детей, и довольно неплохо еще пару лет после этого. Но в какой-то момент она начала придираться ко всему, что бы я ни делал. Когда дети разъехались, стало поспокойнее, но стоило появиться внукам, как все вернулось на круги своя. – Он вздыхает. – На днях мы собирались в кино. Но тут позвонил старший и сообщил, что они заболели. Меня задевает вовсе не то, что она в любой момент готова бросить все и кинуться к ним на помощь. Я тоже рад помочь детям. Что меня достает, так это то, что, стоит кому-то из детей позвонить или написать, она тут же преображается, начинает говорить с придыханием, полная энтузиазма. За секунду до этого я пытался вовлечь ее в разговор, но она сидела с кислой миной и зевала, не глядя на меня. Куда поедем в отпуск, давай сходим в ресторан, прокатимся на велосипедах в воскресенье. Но ей все безразлично. Единственное, что ее интересует, – это дети и все с ними связанное. И еще «Инстаграм». Но я тебе уже плешь проел своими рассказами. Скажи, если тебе нужно идти.
– Нет, все в порядке, – отвечаю я и ощущаю знакомое и приятное чувство сытости, как при просмотре сериалов. Удовольствие и глубокое удовлетворение накатывают волной. А может, я просто пьяна.
– Но как ты терпишь это столько лет? И почему до сих пор ни с кем не поговорил?
– Я не знаю, с чего начать. Все думают, что у нас все в порядке. Все, кроме детей, ведь они успели насмотреться. И мне всегда казалось, что вот-вот все наладится, стоит только чуть-чуть подождать. Стоит нам только родить еще одного ребенка, стоит только детям вырасти, стоит только закончить стройку, стоит только купить тот большой каменный дом, о котором Линда мечтала все эти годы и который наконец выставили на продажу, стоит только сделать ремонт, стоит только детям разъехаться. В какой-то момент я осознал, что ничего не изменится, чтобы мы ни делали, куда бы ни переезжали, какой бы ремонт ни делали, какие бы путешествия ни планировали, какие бы машины ни покупали. Затем я осознал, что, разрешая ей таким образом заправлять все эти годы, я делал только хуже. Нужно было давным-давно дать ей отпор. Если я изредка решаюсь настоять на своем и кричу на нее в ответ, она просто смеется. «Господи, как же ты глупо выглядишь, когда так вопишь», – говорит она, качает головой и уходит. Она меня ни во что не ставит. Я готов смириться с тем, что детям и внукам достается от нее гораздо больше любви и тепла, чем мне, но только не с этой чертовой кошкой… Иной раз она сидит у Линды на коленях и таращится на меня своими злющими желтыми глазищами.
Мы смеемся, и Бьёрн говорит:
– Да-да, я знаю. Иногда мне кажется, что я схожу с ума.
Я решила проводить его на поезд. Мы молча дошли до Национального театра, затем по улице Карл-Юхан, мимо Стортинга и вниз к Вокзальной площади. Когда мы дошли до перрона, он обхватил мое лицо своими теплыми ладонями и через пару секунд скрылся из виду.
В метро на пути домой я села к окну. Да уж, думала я. Выпитые три литра пива плескались и булькали в животе, и я корила себя за то, что накачалась в понедельник. Я прикоснулась щекой к холодному стеклу и вспомнила давно забытое чувство: какое же иногда облегчение выбраться из душных объятий Бьёрна. Словно открыть окно и пустить свежий воздух в комнату, нагревшуюся за жаркий день. Я прикидываю, что еще успею посмотреть один эпизод сериала о путешествии во времени, а потом лягу спать.
В тот момент я все еще полагала, что все как обычно. Я считала произошедшее частью повседневности, житейской прозой. На самом же деле я обожглась, не заметив этого, как бывает, когда ошпаришь руку кипятком: красное пятнышко на тыльной стороне ладони выглядит совсем безобидным, и ты тут же забываешь о нем; однако, если не подержать руку под струей прохладной воды, позабытый ожог будет расти и на следующий день превратится в волдырь.
– Как прошла встреча с Бьёрном? – спросил Аксель, когда я вошла домой. Он только что вышел из душа в подвале, с мокрыми волосами и полотенцем, повязанным вокруг бедер. Его светло-розовая кожа выглядела туго натянутой поверх ребер. Казалось, он худел день ото дня.
– Они с женой состоят в клубе гурманов.
Мы похихикали над этим, и только я собралась рассказать все остальное, как Аксель уже направился вверх по лестнице.
«Послушай, – обращаюсь я к Туре, – я хотела поведать Акселю обо всем. Но он просто пошел спасть».
«Неужели ты правда думаешь, что, если бы ты ему все рассказала, все вышло бы иначе?» – отвечает Туре.
«Ну да. Потому что в тот же вечер я отправила Бьёрну сообщение: Спасибо за встречу, а рядом – улыбающееся солнышко, посылающее воздушный поцелуй. Я почти уверена, что не сделала бы этого, согласись Аксель выслушать меня».
«Еще как сделала бы. Твое сообщение – это ожог, который начал разрастаться. В тот момент ты думала, что пишешь исключительно из вежливости. К тому же ты не хотела, чтобы Бьёрн себя глупо чувствовал после своего признания. Старое доброе ощущение того, что ты в минусе. Именно оно заставило тебя написать, а вовсе не чувство одиночества в собственном доме или что-то еще, в чем ты пытаешься себя убедить весь год.
Ответа от Бьёрна не последовало, и я забеспокоилась. Я лежала на диване, телевизор был выключен, и от облегчения, которое я испытала в метро, не осталось и следа. Бьёрн еще ехал в поезде, так почему он не отвечает. Ему все равно нечем заняться.
Включай телевизор, сказала я себе. Осталось еще пара эпизодов шотландского сериала. Но я так и осталась лежать на диване и стала рыться в телефоне. За день Линда успела выложить новые фотографии: первая – с видом утреннего солнца над полем, сделанная по пути на работу, вторая – с тарелкой салата и бокалом белого вина. Вечеринка для себя любимой вечером в понедельник.
Как же этой женщине удается так демонстрировать свою жизнь, что хочется тут же окунуться в нее. Несмотря на все, что мне было теперь известно.
Через полчаса наконец пришел ответ: Это я должен тебя благодарить. Я не собирался грузить тебя своими проблемами. И сердечко. Следом еще одно сообщение: Было так приятно поговорить с тобой. Я бы с удовольствием повидался еще раз.
Я нужна ему. Он страдает, и я могу ему помочь. Теперь я могу выплатить хотя бы часть долга как всему человечеству, так и Бьёрну в отдельности – ведь в свое время я его бросила, а сейчас у него проблемы с женой, – оказав ему помощь, думаю я, расчувствовавшись от алкоголя.
Я пьяная и сентиментальная, сказала я себе. Этому нас учили еще в студенческие годы – проговаривать свои чувства во время переживаний. Сделай шаг в сторону и скажи себе: Я злюсь, чтобы не позволить гневу и раздражению поглотить себя. Ты пьяная и сентиментальная. Включай скорей телевизор. Возвращайся на рельсы. Но вместо этого я уставилась в телефон.
Я тоже, написала я и стала ждать ответа. Что это за ерунда? Зачем я это написала?
Мы можем встретиться в кафе, повспоминать былое, поговорить о его браке, в этом нет ничего страшного, сказала я себе. Я притворилась, будто только что вспомнила что-то.
– Да, к слову. Помнишь Бьёрна? Он сказал, что был очень рад меня видеть, и предлагает встретиться снова. У него проблемы с женой.
