Луна доктора Фауста - Эррера Луке Франсиско (библиотека электронных книг txt) 📗
Голос Гольденфингена вывел его из задумчивости:
– По левому борту судно! Идет наперерез. Орудийный залп заглушил его слова и подтвердил подозрения. Быстроходный корабль, поставив все паруса, стремительно настигал их.
– Так и есть: берберийские пираты! – вскричал капитан, выпустив в воздух три ракеты. – Не вздумайте сопротивляться! Все потеряем, да по крайней мере хоть шкуру свою спасем.
Нос пиратского парусника протаранил борт, и на палубу спрыгнуло не меньше тридцати вооруженных людей. Их предводитель, высокий, смуглый, рыжеволосый, хрипло закричал:
– Кто капитан этой сволочной лоханки?
– Я, – оробев, ответил Гольденфинген.
– Позволено ли будет спросить, за каким дьяволом ты выпустил ракеты? Какого святого собрался праздновать, мерзавец? У меня руки чешутся охолостить тебя, как кота!
Лицо его показалось Гуттену знакомым, а голос он явно где-то слышал. Но где, когда, при каких обстоятельствах? В эту минуту глаза их встретились, и оба воскликнули одновременно:
– Гуттен!
– Герреро! Мой благодетель-янычар!
– Откуда ты взялся?
– Я вправе спросить тебя о том же. Где же твоя чалма и шаровары?
– В заднице. В одну прекрасную лунную ночь я сменил наряд. По возвращении в Константинополь мы решили захватить какую-нибудь посудину и начать войну на свой страх и риск. Мы наводили ужас на всю Каледонию, скажу тебе без похвальбы, и дела наши шли превосходно. Мы доплывали до самой Корсики… Но лучше скажи-ка мне, Филипп фон Гуттен, ты все еще уподобляешься пустыннику или все же использовал то, чем наделила тебя природа?
– Замолчи, ради бога! – смутился Филипп. – Ответь мне лучше, почему не вернулся, как обещал, в лоно христианства?
– Ах! – вздохнул разбойник. – Погубит меня моя доброта. Корабль-то мы угнали, да вот незадача: половина нашей беглой команды – магометане. Где бы мы к ними укрылись в случае необходимости?
– Вот тут бы я тебе и пригодился. Отчего ты не разыскал меня?
Четыре пушечных выстрела оборвали беседу.
– Прямо по курсу папские галеры! – закричал кто-то из пиратов.
Герреро, безнадежно махнув рукой, заметил:
– Четыре галеры… идут на всех парусах, нам не выстоять. А все из-за этого мерзавца, успевшего пустить ракеты! Позволь, Филипп, я помогу ему стать смотрителем султанского гарема. – И он схватился за свой ятаган.
– Полно, полно! – остановил его Филипп. – Не стоит брать на душу лишнего греха – их у тебя и так предостаточно. Вот что: я напишу имперскому послу в Риме и попрошу заступиться за тебя.
– Не поможет, – безразлично отозвался андалусиец. – Видно, мне на роду написано болтаться в петле. Что ж, чем раньше, тем лучше.
Когда папская эскадра легла на обратный курс, Гуттен сказал Гольденфингену:
– Молю бога, чтобы капитан доставил императору мое письмо, где я испрашиваю милости для этого человека.
– Не хотелось бы мне разочаровывать вас, но я сильно опасаюсь, что ему не выпутаться. На нем тройная вина: он вероотступник, пират и мусульманин. Таких, как он, в плен не берут, а вешают на стене замка Сан-Анджело.
– Бедняга! Должно быть, мой отец был прав, когда говорил, что, как бы кто ни прожил жизнь, конец у всех одинаков.
– Истинно так. Раз уж явился на свет божий, терпи и мучайся, пока судьба тебя не доконает. И спасения от судьбы нет. Человек счастлив только в детстве, а если в юности перепало немного счастья, и за то скажи спасибо.
– Гони прочь черные мысли! Уныние – великий грех. Тебе еще повезет, и ты будешь счастлив – вот попомни мои слова.
Набережные и улицы Барселоны были запружены сновавшим взад-вперед народом.
– Скажи-ка, добрый человек, – обратился Гуттен к седобородому моряку, – как мне пройти к ратуше?
– Фламандец? – неприветливо спросил тот.
– Нет. Я из Германии.
– А-а, – с негодованием сплюнул моряк, – один черт: все вы захребетники, кровососы, пиявки проклятые! Понаехали к нам в Испанию, век бы вас не видать!
– Позволь…
Но чей-то еще более враждебный голос перебил его:
– Старик дело говорит! Кто вас звал сюда, побродяг мерзостных, пустоболтов, спесью надутых?!
– Господи помилуй! – в растерянности забормотал Филипп. – За что такие оскорбления?! Что плохого я вам сделал?
– Долой фламандцев! – пронзительно завизжала старуха. – Проваливайте к себе домой, не лишайте нас последнего нашего достояния!
Не меньше десятка разъяренных горожан окружило Филиппа, и ему пришлось бы плохо, если бы не подоспела стража.
– Что здесь происходит? – спросил сержант с алебардой на плече.
– Да вот… я спросил всего лишь, как мне найти магистрат, а меня в ответ стали оскорблять на все лады.
– Ступай за мной! – тоном, не предвещающим ничего хорошего, приказал сержант.
Но в эту минуту вмешался какой-то человек важного вида.
– Оставьте их в покое! – властно распорядился он, и сержант, почтительно отсалютовав ему, подчинился.
– Позвольте представиться, сеньор Гуттен. Я – Хуан де Сарро и представляю в Барселоне банкирский дом Вельзеров. Георг фон Шпайер поручил мне оказывать вам всяческое содействие.
«Фон Шпайер?» – удивленно подумал Гуттен, пораженный проворством своего давешнего спутника с рассеченной скулой.
– Но ведь мы только сию минуту сошли с корабля… Как могли вы…
– На этот счет можете не беспокоиться, – самодовольно ответил Хуан. – Залог успеха – в точности и быстроте.
– Каким же образом узнал Шпайер мое настоящее имя? – в недоумении обратился Филипп к Гольденфингену. – Как мог этот господин проведать о нас – ведь мы еще и четверти часа не пробыли в Барселоне?
– Ах, сударь, вы не знаете Георга фон Шпайера! – с восхищением отвечал тот. – Вряд ли сыщется во всей империи вторая такая светлая голова и такое доброе сердце. Ведь это он известил меня о том, что стряслось с моей бедной Бертой, и он же убедил меня покинуть пределы Германии, ибо честное мое имя теперь запятнано навеки. Это он с братской щедростью ссудил меня деньгами и дал лошадь, чтобы я мог добраться до Генуи. Он же дал мне рекомендательное письмо, и еще до его возвращения из Регенсбурга меня взяли на службу к Вельзерам.
– Ну и ну! – ошеломленно покачал головой Филипп. – А ты ведь и словом не обмолвился, что знаком с ним.
Ему стало тошно при мысли о том, что добросердечный и несчастный Гольденфинген совсем не так уж прост, как может показаться: он состоит на службе у Шпайера и ждет благоприятствования Фортуны. Филипп снова прикоснулся к зашитому в камзол письму, убедился, что оно на месте, и, успокоившись, выказал притворный интерес к тому, что рассказывал толстяк.
– Вот никогда бы не подумал, что у человека со столь зверской наружностью такое доброе сердце.
– Это еще не все, сударь. По возвращении в Геную он с отеческой заботой сказал мне: «Италия недостаточно далеко, чтобы спастись в ней от злокозненных наветов. Отправляйся в Испанию, в Барселону. Я дам тебе рекомендательное письмо к тамошнему представителю, а уж он сыщет тебе занятие в этом прекрасном городе. Ну, а если и там настигнет тебя клевета, поезжай в Севилью или за море, в Индии. Я всерьез опасаюсь, что казнь твоей злосчастной жены надолго лишит тебя доверия».
– Так, значит, фон Шпайер раньше знавал твою жену, раз говорил, что на нее навели порчу?
– Конечно! Он убежден, что моя бедная Берта стала жертвой какой-то настоящей ведьмы, которая решила извести ее и принимала ее обличье. Я найду эту бесовку! Жизнь на это положу, а найду!
Гуттен глубоко задумался, припоминая все, что с ним случилось на дороге в Аугсбург.
– Что же, бывал ты с той поры в «Трех подковах»?
– Нет, не бывал и не буду, пока не придет день отмщения, – со слезами на глазах ответил моряк. – Отец мой умер от непереносной кручины, а мне, чтобы выжить, придется все забыть. Посмотрим, поможет ли мне Барселона начать жизнь сначала.
Хуан де Сарро, шедший на три шага впереди, остановился возле чистенькой харчевни.
– Здесь, – молвил он с улыбкой, – вы отдохнете перед долгой дорогой.
