Факультет ненужных вещей - Домбровский Юрий Осипович (смотреть онлайн бесплатно книга .TXT) 📗
— Ну, я-то не в счет, — сказал он сварливо. — Я человек старый, служебный, и поэтому он смотрит на меня вот так. — Директор сделал кулак трубкой и поднес к глазу. — Оно, конечно, по совести, может быть, так оно и есть, но если взглянуть по-деловому… Ну нельзя так, как он! Ну никак нельзя! Не то время! А он ничего не понимает! Ну вот что вы, например, думаете о Корнилове?
Она сделала какой-то неопределенный жест.
— Ну что он из себя представляет? Ценный работник, знающий товарищ или как? — настойчиво спросил директор.
— Кажется, да, — ответила Клара.
— Ну и дисциплинированный, конечно? Да? День и ночь сидит за книгами, да? Или как? Вот хранитель хоть пьет, да работает. А этот что — пьет и не работает?
Клара подумала.
— Но эта история с костями — ведь это ее… — сказала она осторожно.
Директор поморщился.
— Ну он-то он, конечно. Но тут и другое кое-что сыграло. Видите, отыскалась одна старая знакомая, так вот она… — Он опять поглядел на Клару и осекся. Клара молчала. — Так вот что я хочу вас попросить, — продолжал он, помолчав, — поговорите с хранителем. Пусть он скажет Корнилову: «Откуси свой поганый язычок ровно наполовину». Понимаете?
— Нет, — ответила Клара. — Не понимаю. То есть я… А в чем дело?
— А в том, — обозлился директор, — в том, что они оба загремят, как медные котелки! И следов потом их не сыщешь! Младший загремит за глотку, а старший за дурость, за то, что слушает и молчит. Ну а раз молчит, значит, соглашается, а раз соглашается, то участвует. Ну а как же иначе? Кто не за нас, тот против нас. Знаете, кто это? Маяковский!
Наступила пауза.
Клара стояла и думала.
— Позвольте, Степан Митрофанович, — сказала она наконец. — Я все-таки что-то не пойму. Ну, тот кричит, хорошо! А что ж, по-вашему, Зыбин должен делать? Бежать заявлять?
Директор болезненно усмехнулся.
— Что там бежать, без него уж сбегали! Десять раз уж, наверно, сбегали. Он должен был крикнуть ему: «Молчи, дурак, если сам лезешь в яму, так другого не тащи». Вот что он должен был сделать. Неужели это непонятно? Удивляюсь тогда вам. Умная девушка и ничего не видит. Ну да что там говорить! — Он махнул рукой, гневно прошелся по комнате, подошел к окну, закрыл его, подошел к столу, сел в кресло, выдвинул ящик стола, опять задвинул, схватил телефонную трубку и опустил снова. Он был здорово расстроен.
— Ну ладно, — сказала Клара, сообразив все. — Положим, Георгий Николаевич скажет Корнилову «молчи», а Корнилов его не послушает, тогда что? Бежать заявлять? Да, может быть, он и говорил ему уже.
— Говорил? — Директор со всего размаха выдвинул и задвинул ящик. — Ни черта лысого он ему не говорил! Пил с ним — вот это да! А говорить надо с Корниловым так, чтоб он послушался. А не слушается — матом его покрой, в морду дай, и хорошенько, чтоб он с час валялся. Вот и я прошу, чтоб вы сказали ему все это. Вас он, может, послушает.
— А вы?
— Ну что я, — нехотя ответил директор. — Я руководитель. Я, если что знаю, то должен того… меры принимать, а не предупреждать. Идиотская болезнь — благодушие — знаете, что это такое по нашему времени?
Клара подумала.
— Ну и я не буду предупреждать, — сказала она.
— Как? Не будете? — очень удивился директор.
— Не буду, — ответила Клара скорбно и твердо.
— Да ведь посадят дурака, обязательно посадят, — крикнул директор тоскливо.
— Его дело, — вздохнула Клара. — А я ничем тут помочь не могу.
— Здорово, — сказал директор, вставая и подходя к Кларе. — Вот уж чего не ожидал. Да в конце концов питаете вы к нему хоть какие-нибудь чувства? Ну хоть дружеские, что ли?
Теперь они стояли друг против друга и смотрели друг другу в глаза. Очень редко люди разговаривают так пристально.
— Ну зачем вы спрашиваете? — ответила она мучаясь. — Вы же…
— Значит, пусть сидит, так лучше? — крикнул директор в запале.
Она вздохнула, но глаз не отвела. Ее мутил и мучил этот разговор, но она понимала: от него не уйдешь.
— Да нет, конечно, хуже. Но что для человека лучше, что хуже — только он один и знает. Никто другой ему тут не указчик.
— Так, — повторил директор. — Так. — И вдруг засмеялся. Как-то очень горестно, даже скорбно, но в то же время и освобожденно. — А я ведь и не знал, что вы такая. Ну что ж, вам, конечно, виднее. Но откуда такие берутся, вот такие, как он, тихие, настырные и дурные? Время, что ли, такое? Ведь знает все и вот лезет, лезет в яму.
— Не знаю, — она вздохнула. — Не знаю, Степан Митрофанович, да, может, ничего и не будет, может, все обойдется.
Директор покачал головой.
— Нет.
— Тогда, может, уволить Корнилова?
— Уже думал, нельзя, — вздохнул директор. — В том-то и дело, что уже ничего нельзя. Два дня тому назад мне звонил Мирошников — Корнилова не увольнять, с места не трогать, раскопки вести. Это без всякого повода с моей стороны. А почему, говорит, не увольнять, — ты сам должен понять. Вот и весь разговор. Я понял…
— Лучше всего, если вы не пойдете к директору, — сказала Клара. — Он, по-моему, что-то очень не в духе. Я говорила с ним.
— Это да, — согласился Зыбин. — Конечно, ему сейчас ничего не мило. Заметили, как он бросил эти корочки на стол? Не заметили? Ну ладно — пережду! Слушайте, Кларочка, мне нужна будет ваша помощь. Безотлагательно. Больше взять некого.
— Поедем куда-нибудь? — спросила Клара.
— Да, поедем, — ответил Зыбин беззаботно. — Тут недалеко, часа полтора. Дойдем до реки Или, выкупаемся, полежим на камушках, прогуляемся по течению верст пять-шесть, потом я останусь, а вы вернетесь. Вот и все. Клара молча поглядела на него.
— Ну, прогуляемся, покупаемся, встретимся с рыбаками, у костра посидим, уху сварим, — пояснил он. — Там у рыбаков маринка есть. Целый рыболовецкий колхоз. «Первое мая». Только отойдешь от станции, и тони, тони. Там у меня шофер знакомый. Савельев. Ну как, поехали?
— Сегодня? — спросила Клара.
— Ну вот, сегодня, — возмутился он. — Что вы такое говорите! Завтра, завтра с утра, так часиков с пяти. Хорошо? Я вам позвоню, а вы выйдете к фонтану.
— Хорошо, — ответила Клара. — Завтра утром в пять у фонтана. Вы мне позвоните, а я выйду. Хорошо.
Вид у нее был очень утомленный.
После этого он сразу стал собираться. Был еще только полдень, и он с дачным чемоданчиком ходил по магазинам и закупал. Купил бутылку водки себе, купил бутылку рислинга Кларе, купил термос, полкило колбасы одной, полкило колбасы другой. Уже вышел из магазина, но вдруг что-то вспомнил или придумал, возвратился и взял еще целый литр водки. Потом с сумкой он вернулся в музей и полез на чердак. Под старой балкой хранилась у него одна штуковина. Была эта штуковина обернута в промасленную холстину, помещалась на ладони и отливала синей вороненой сталью — увесистая, таинственная и страшная штуковина, которую нельзя было показать никому, даже Кларе. Он наткнулся на нее еще весной, когда осматривал чердак. За самой верхней балкой была проволокой примотана к потолку холстина, а в ней бельгийский браунинг и две коробки патронов к нему, офицерская сумка с биноклем, компас, карта-трехверстка, зажигалка, морской кортик и записная книжка «Врач» (издание доктора Окса). Книжка оказалась совершенно чистой, только на первой странице были какие-то прописи. Зыбин все оставил как есть, а браунинг с патронами снял и перепрятал. Он и сам не знал, почему он сразу не отнес находку директору. Но не отнес, а оставил на чердаке, там же, и теперь каждый месяц снимал, развертывал, осматривал, смазывал и клал обратно. Сейчас он достал браунинг, осмотрел и опустил в задний карман брюк.
— Надо будет еще взглянуть на карту, — подумал он. — Хотя ведь будем идти прямо по промыслам.
Он сошел вниз и пошел по залам музея. «Но и курганы надо будет тоже учитывать, — соображал он. — Может быть, прихватить с собой саперную лопатку? Есть, кажется, у директора парочка их. Только вот таскаться с ними… Ладно, обойдусь».
