Нагие и мёртвые - Мейлер Норман (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .TXT) 📗
Теперь, когда он вспоминал об этом, его мучила совесть. Он жалел, что не был добрее тогда, словно это могло бы облегчить его собственную судьбу. «Да ну, все это ерунда, — думал он, — и не имеет ничего общего с тем, что происходит сейчас. А приходят ли Крофту подобные мысли, когда он проявляет жестокость? Вряд ли. Это было бы нелепо. В общем, дело прошлое, пора забыть об этом», — говорил он себе. И все-таки что-то его беспокоило.
А Вайману пришла на память футбольная игра на песчаной площадке. Команда из ребят с его улицы выступала против ребят соседней улицы. Он играл нападающим. В памяти сохранился неприятный случай, когда во второй половине игры его ноги вдруг перестали слушаться и соперники воспользовались этим, свободно обходили его, а он едва волочился. Ему хотелось покинуть площадку, но не оказалось запасных игроков, и в итоге в ворота его команды забили несколько мячей. В команде был один парень, никогда не терявший присутствия духа. Почти всегда он играл в нападении, и игроки постоянно слышали его ободряющие крики. И чем сильнее был натиск соперников, тем агрессивнее становился этот игрок.
«Нет, я не такой», — думал о себе Вайман. И вдруг он осознал, что не принадлежит к числу героев; раньше эта мысль парализовала бы его, а теперь ему только стало грустно. «Никогда не поймешь таких людей, как Крофт; лучше держаться от них подальше. И все же, что заставляет их быть такими? Что ими двигает?»
— Ненавижу эту проклятую гору! — обратился он к Роту.
— Я тоже, — вздохнул тот.
Гора была очень оголенная и очень высокая. Даже лежа на спине, невозможно было увидеть ее вершину. Она как бы нависла над ним, волнами вздымались один хребет за другим, и казалось, что там, в вышине, только камни и камни. Рот ненавидел джунгли и пугался каждый раз, когда какое-нибудь насекомое ползло по нему или в кустах неожиданно начинала кричать птица. Он ничего не мог различить в густых зарослях, а дурманящие запахи, которыми был напоен лес, душили его. Но теперь ему хотелось бы оказаться в джунглях. Там куда безопаснее, чем здесь, среди голых скал и мрачных неизведанных каменных и небесных сводов, которые будут постоянно встречаться на пути вверх. В джунглях опасности подстерегали на каждом шагу, но они не казались столь страшными, по крайней мере, он привык к ним. А здесь — один неверный шаг и... смерть. Нет, лучше жить в подземелье, чем ходить на высоте по проволоке. Рот со злостью вырвал еще один пучок травы. Почему Крофт не повернул назад? На что он надеется?
У Мартинеса ломило все тело. Пережитое прошлой ночью давало себя знать и утром. Преодолевая подъем в гору, он еле тащился. Ноги дрожали, все тело было мокрым от пота. Мысли путались, связь между ночной разведкой и смертью Хирна как-то уже не ощущалась или, во всяком случае, ощущалась не так остро. Но после второй засады у Мартинеса появилось странное опасение, как бывает у человека во сне, — он сознает, что совершил преступление и его ждет наказание, но вот в чем заключается его преступление, не может вспомнить.
С трудом преодолевая первые склоны горы, Мартинес думал об убитом им японском солдате. Сейчас, под палящими лучами утреннего солнца, он отчетливо представил себе лицо убитого, гораздо отчетливее, чем прошлой ночью. В памяти пронеслось каждое движение японца. Мартинес живо представил, как струилась кровь по пальцам, оставляя липкий след. Осмотрев свою руку, он с ужасом обнаружил черную запекшуюся полоску крови между двумя пальцами. Он зарычал от жуткого отвращения, как будто раздавил насекомое.
И тут же представил того японца, ковырявшего в носу.
Да, это он виноват.
Но в чем? Теперь они поднимаются на гору, а если бы он не... если бы он не убил японца, они вернулись бы на берег. Но это также не меняло положения. Мартинес по-прежнему испытывал какую-то тревогу. Он старался больше об этом не думать и, с трудом преодолевая подъем в гору вместе со взводом, по находил ничего облегчающего душу. Чем сильнее он уставал, тем больше напрягались его нервы. Конечности ныли, как у больного лихорадкой.
На привале он бухнулся рядом с Полаком и Галлахером. Хотелось поговорить с ними, но он не знал, с чего лучше начать.
— Что скажешь, разведчик? — ухмыльнулся Полак.
— Да ничего, — тихо пробормотал он. Он никогда не знал, как отвечать на подобный вопрос, и всегда испытывал неловкость.
— Они должны были бы дать тебе денек отдохнуть, — сказал Полак.
— Да. — Прошлой ночью он оказался никудышным разведчиком, все сделал не так, как нужно. Ох, если бы он не убил этого японца! Ведь с этого и начались все его ошибки. Он не мог перечислить всех своих ошибок, но был убежден, что их много.
— Ничего не случилось? — спросил Галлахер.
Мартинес пожал плечами и вдруг заметил, что Полак рассматривает засохшую на его руке кровь. Правда, она была похожа на грязь, но Мартинес не удержался и неожиданно для себя сказал:
— На перевале были японцы, и я убил одного. — После этого он почувствовал некоторое облегчение.
— Что? Что такое? Ведь лейтенант сказал нам, что там никого нет, — удивился Полак.
Мартинес опять пожал плечами.
— Идиот этот лейтенант. Спорил с Крофтом и уверял, что на перевале никого нет. А я ведь был там и видел японцев. Крофт говорил ему: если Мартинес сказал, что видел японцев, значит, они есть там, а лейтенант даже и выслушать не захотел, упрямый осел.
Галлахер сплюнул.
— Значит, ты прикончил японца, а лейтенант не поверил?
Мартинес согласился. Он и сам поверил теперь, что именно так все и было.
— Я слышал их разговор. Я молчал. А Крофт сказал ему... — Последовательность событий перепуталась в его памяти. Он не мог бы поклясться, но в данный момент ему казалось, что Крофт спорил с Хирном и последний утверждал, что нужно идти через перевал, а Крофт не соглашался. — Крофт приказал мне молчать, когда разговаривал с Хирном. Он знал, что Хирн круглый идиот.
Галлахер с сомнением покачал головой.
— Упрямый дурень был этот лейтенант. Вот и получил за это.
— Да, он получил за это, — согласился Полак.
Конец разговора запутал все. Если человека предупреждают, что на перевале японцы, а он думает, что их там нет... Здесь что-то не так. Полак никак не мог разобраться; он понимал, что здесь что-то кроется, а что именно — оставалось непонятным, и это бесило его.
— Значит, тебе пришлось шлепнуть японца? — с завистливым восхищением проговорил Галлахер.
Мартинес кивнул. Он убил человека, и, если теперь придется принять смерть, умереть на этой горе или там, в тылу японцев, ему придется умереть с тяжким грехом на душе.
— Да, я убил его. — Несмотря ни на что, в его голосе слышались нотки гордости. — Подкрался сзади — и трах... — Он издал звук рвущегося полотна. — И японец... — Мартинес щелкнул пальцами.
— Здорово. Только мексиканцы так могут! — засмеялся Полак.
Мартинес наклонил голову, застенчиво выслушав похвалу. Настроение у него то поднималось, то резко падало. При воспоминании о золотых зубах, которые он выбил из челюсти трупа там, на поле сражения, его охватывали отчаяние и страх. Он не признался ни в первом грехе, ни во втором. Ему было горько. Как все устроено несправедливо! Рядом всегда должен быть священник, который помог бы спасти душу. На какой-то миг Мартинесу захотелось бросить взвод и бежать назад, к берегу, чтобы вернуться невредимым и исповедаться. Но это было невозможно. Сейчас он понял, почему его потянуло именно к Полаку и Галлахеру. Те были католиками и могли понять его. Целиком погрузившись в свои размышления, он инстинктивно предполагал, что они переживают то же самое.
— Плохо вот что, — сказал он, — если придется сыграть в ящик, тут даже священника нет.
На Галлахера эти слова подействовали как удар хлыста.
— Да, это правда, — пробормотал он, внезапно охваченный страхом и неприятным предчувствием. Он представил себе убитых и раненых солдат взвода, скрюченных в неестественных позах, и вообразил себя лежащим на земле и истекающим кровью. Гора, как ему почудилось, задрожала, его обуял ужас. Он вспомнил о Мэри.
