Сын цирка - Ирвинг Джон (мир бесплатных книг txt) 📗

— Я понимаю, это напрямую не относится к деятельности отдела уголовных преступлений, — начал извиняться Фарук перед тем как сообщил заместителю комиссара полиции все, что он знал относительно Мадху и Гарга. — Очень многие сводники женятся на самых лучших своих девчонках. Гарг возглавляет «Мокрое кабаре», однако во всем остальном он сводник. А мне нужно передать Мадху, чего ей следует ожидать, — сказал Дарувалла.

— Сейчас она жена постороннего для вас мужчины. Вы хотите сообщить жене этого постороннего мужчины о том, что она должна поговорить с вами? — расставил все на свои места Пател.

— А вы не можете попросить ее? — спросил Фарук.

— Мне не верится, что я говорю с создателем образа Инспектора Дхара, — сказал заместитель комиссара полиции. — Как там у вас в тексте? Это самые мои любимые слова: «Полиция не просит, она арестовывает или тревожит вас». Я правильно процитировал? — осведомился Пател.

— Да, именно так это и звучит, — признался Дарувалла.

— Итак, вы хотите, чтобы я потревожил и ее, и Гарга тоже? — спросил полицейский. Когда доктор промолчал, заместитель комиссара полиции продолжил: — Когда Гарг выбросит ее на улицу или когда она убежит, тогда я смогу взять ее на допрос. Вот тогда и вы сможете поговорить с девочкой. Однако проблема в том, что, если он ее выбросит или она убежит, я не смогу ее найти. Из того, что вы рассказываете, она слишком хорошенькая и привлекательная, чтобы стать уличной проституткой. Она попадет в бордель и уже не будет выходить на улицу. Кто-нибудь станет приносить ей еду, а одежду будет покупать мадам, — сказал Пател.

— А когда она заболеет? — спросил доктор.

— Имеются врачи, которые ходят в бордели. Если она настолько сильно заболеет, что не сможет работать проституткой, мадам выбросит ее на улицу. Но тогда она станет иммунной, — ответил Пател.

— Что вы подразумеваете под этим словом? — спросил Дарувалла.

— Когда ты валяешься на улице и сильно болеешь, все оставляют тебя в покое. Когда никто не подходит к тебе близко, то ты — иммунная, — пояснил полицейский.

— И тогда вы сможете ее найти, — заметил Фарук.

— Тогда у нас появится возможность найти ее. Но к тому времени вам едва лл нужно будет сообщать ей, чего следует ожидать, — объяснил Пател.

— Итак, вы утверждаете, что я должен оставить все как есть. Правильно? — спросил доктор.

— Ваша профессия заключается в том, что вы лечите детей-калек? — ответил вопросом на вопрос заместитель комиссара полиция.

— Да, это так.

— Ну, я мало что знаю о вашей сфере деятельности, однако предполагаю, что в ней вы достигаете большего успеха, чем в районе красных фонарей, — сказал детектив Пател.

— Я вас понял. А какова вероятность того, что Рахул будет болтаться на веревке?

На какое-то время полицейский замолк, слышался лишь перестук печатных машинок. На этом фоне изредка возникал рев мотоциклов, сопровождаемый какофонией собак-доберманов.

— Вы слышите, как стучат печатные машинки? — наконец спросил заместитель комиссара полиции.

— Разумеется, — подтвердил доктор.

— Дело Рахула будет очень длинным, — пообещал Пател. — Однако судью даже не поразит сенсационное количество жертв. Понимаете, что я имею в виду? Вспомните, кем были большинство этих жертв. Они не занимали важного положения, — сказал Пател.

— Вы имеете в виду, что они являлись проститутками.

— Точно так. Нам требуется найти другие аргументы в основном для того, чтобы содержать Рахула вместе с другими женщинами. Анатомически она женщина… — ответил Пател.

— Итак, операция была проведена комплексно? — прервал его доктор.

— Так мне сказали. Естественно, я не осматривал ее сам, — добавил заместитель комиссара полиции.

— Разумеется, — откликнулся доктор.

— Значит, Рахула нельзя сажать в тюрьму вместе с мужчинами, поскольку он женщина. А содержание в камере-одиночке слишком дорогостояще. В случае пожизненного заключения оно невозможно. При содержании Рахула с заключенными женщинами возникает немало проблем. Она сильна как мужчина, вдобавок у нее есть опыт убийства женщин. Вы меня понимаете? — спросил детектив.

— Итак, вы считаете, она может получить смертный приговор лишь потому, что слишком неудобно содержать ее в заключении с другими женщинами? — спросил Фарук.

— Именно так. Это самый убедительный аргумент. Однако я не верю, что ее повесят, — сказал Пател.

— А почему бы и не повесить ее?

— Почти никого не вешают. В случае с Рахулом они, вероятно, попробуют осудить его на особый режим работ и пожизненное заключение. Потом что-нибудь случится. Может, он убьет другую заключенную, — ответил заместитель комиссара полиции.

— Или укусит ее, — добавил доктор.

— За укус его не повесят. Но что-то должно случиться. После этого они будут вынуждены его повесить, — объяснил полицейский.

— Естественно, на это уйдет много времени, — предположил Фарук.

— Точно. И не принесет нам никакого удовлетворения, — добавил детектив.

Доктор Дарувалла уже знал, что это любимая тема заместителя комиссара полиции, поэтому он задал детективу другой вопрос:

— А что будете делать лично вы и ваша жена?

— Что вы имеете в виду? — удивился Пател. Доктор впервые услышал у него такой голос.

— А то, останетесь ли вы в Бомбее и в Индии? — спросил доктор.

— Вы предлагаете мне работу? — поинтересовался полицейский.

Фарук засмеялся.

— Конечно, нет. Мне просто интересно, остаетесь ли вы, — признался доктор.

— Это же моя страна, а вот вы здесь в гостях, — сказал ему заместитель комиссара полиции.

Это было ужасно. Вначале от Вайнода, а теперь от детектива Патела доктор узнает то, что ему неприятно слышать.

— Если вы когда-либо приедете в Канаду, буду счастлив принять вас и покажу все достопримечательности, — выпалил доктор Дарувалла свое приглашение.

Теперь засмеялся заместитель комиссара полиции.

— Более вероятно, что я увижу вас, когда вы снова вернетесь в Бомбей, — сказал он.

— Я не вернусь в Бомбей, — отрезал Дарувалла. Доктор не в первый раз принимал такое решение и безапелляционно сообщал о нем. Хотя Пател вежливо его выслушал, доктор мог поклясться в том, что заместитель комиссара полиции ему не верит.

— Ну, пока, — произнес Пател.

Вот все, что ему оставалось сказать. Не «до свидания», а просто «ну, пока».

Мартин Миллс снова исповедовался отцу Сесилу, который на этот раз не смог заснуть. Дэнни умер, и мать потребовала приехать в Нью-Йорк и помочь ей. Будущий священник узрел в этом знак свыше — все иезуиты проявляют упорство в поисках воли Всевышнего, а Мартин был фанатичным иезуитом. Будущий священник не только искал ее, но и полагал зачастую, что совершенно спонтанно ощущает ее присутствие. Мартин исповедывался сейчас в том, что мать все еще может заставить его испытывать чувство вины, поскольку зовет приехать в Нью-Йорк, а ехать туда ему не хочется. Это противоречие угнетало будущего священника, подобная слабость и невозможность отказать Вере были для него свидетельствами отсутствия настоящей веры, без чего невозможно посвящение в духовный сан. К тому же девочка-проститутка, которую он невзлюбил, не только предала цирк и возвратилась к жизни в грехе, но и обрела перспективу погибнуть от СПИДа. В напастях, свалившихся на Мадху, Мартин углядел мрачный знак, своего рода предупреждение, что он окажется несостоятельным в роли священника. — Очевидно, мне дано знать, что на меня не снизойдет благодать Божья во время посвящения в духовный сан, — каялся Мартин престарелому отцу Сесилу.

Пастор хотел, чтобы эти слова услышал отец-ректор и поставил бы на место зазнавшегося дурака. Как это дерзко и нескромно — анализировать свои сомнения, принимая их за знак Всевышнего! Какой бы ни была воля Всевышнего, отец Сесил был уверен, что не Мартина Миллса избрали для того, чтобы он почувствовал волю Бога так сильно; как ему казалось.

Отец Сесил всегда защищал Мартина, поэтому его слова поразили Миллса.