Двухместное купе - Кунин Владимир Владимирович (книги бесплатно читать без .TXT) 📗
— Тетя Фирочка! Возьмите меня с собой... Дядя Сережа! Можно я у вас свой велосипед оставлю?
— Ты же вроде была у него недавно? — удивилась Фирочка.
— Ну, когда это было?! И потом я туда с папой ездила, — запыхавшись сказала Лидочка, деловито затаскивая велосипед в гараж. — Папа для понта — в форме, при погонах, я — при папе, ни на шаг в сторону, с Толькой лишним словом не перемолвиться... С папой куда-нибудь ездить — одно мучение: не туда посмотрела, не то сказала...
— А с нами проще? — улыбнулась Фирочка.
— Ну, вы даете! Какие могут быть сравнения?!
Любовь Абрамовна открыла было дверцу машины, чтобы пропустить Лидочку на заднее сиденье...
— Сиди, мама. — Фирочка сама вышла из «Запорожца», наклонила спинку своего сиденья.
— Заваливайся назад, Лидуня. Сумки поставь под ноги...
Лидочка юркнула на заднее сиденье, переложила, сумки с тюремной передачкой вниз и благодарственно помахала Сереге рукой.
Фирочка села за руль, и они поехали...
ЗАГОРОДНОЕ ШОССЕ
В этом направлении и в Ленинград, и от Ленинграда машин было мало, и «Запорожец» Лифшицев-Самошниковых вольготно катился по выщербленному асфальту, осторожно притормаживая и объезжая наиболее обширные дорожные проплешины...
... Внутри машины, не отрывая глаз от плохой дороги, Фирочка сказала:
— Мамуля... Пока я была на работе, Леша не звонил?
— Ты уже два раза спрашивала, и оба раза я отвечала тебе — нет.
— Черт побери! — разозлилась Фирочка. — Ну, пускай у них там это шефские спектакли — бесплатные! Ясно, что им не разгуляться... В конце концов, стыдно требовать деньги, когда ты выступаешь перед своими же, находящимися вдали от родины! Но начальство... Командование этих частей может дать нашим актерам хоть раз позвонить со своих военных телефонов домой из этой дурацкой демократической Германии?!
— Тем более нашему Лешке, — заметила Любовь Абрамовна. — Он и Гамлета у них играет, и Незнамова, и — что самое главное — молодого Ленина! Из этой пьесы... Забыла, как ее?
— «Семья», — сзади подсказала Лидочка.
— Что — «семья»? — не поняла Любовь Абрамовна.
— Пьеса, где Леша играет молодого Ленина, называется «Семья».
— Лидка, ты нафарширована таким количеством знаний, что просто поражаешь меня своей информированностью, — улыбнулась Фирочка.
— Ах да!.. — рассеянно протянула Любовь Абрамовна. — Я сначала просто не поняла. Я сейчас вообще ни черта не соображаю. В голове одно — дадут нам на этот раз свидание с ребенком или нет?
— За пятьдесят рублей — дадут, — убежденно сказала Фирочка. — А за семьдесят пять — даже спецкомнатку предоставят для свидания с родственниками. Кстати, ты взяла с собой деньги?
— Конечно. Мне сегодня пенсию даже без очереди выдали.
— Какое счастье! Потому что я после всех этих покупок... Почти в полном нуле!
— Господи... — вздыхает Любовь Абрамовна. — Зарабатывать на людском горе! Мародерство какое-то...
— В прошлый раз они мне сказали, что раз это колония усиленного режима, то эти деньги идут на улучшение охраны и содержания заключенных, — усмехнулась Фирочка и осторожно объехала здоровенную колдобину.
— Ага, как же!.. — сказала сзади Лидочка. — В собственный карман кладут они эти деньги! Папа одному капитану из своего же отдела недавно за взятки морду набил. Завел в кабинет, запер дверь на ключ и отлупил по харе, а потом выгнал с работы. Только причину указал другую. Говорит: «Чтобы до конца мужика не ломать...»
КВАРТИРА ЛИФШИЦЕВ-САМОШНИКОВЫХ
После работы Серега на кухне разогревал куриную лапшу.
Телефон был на длинном шнуре. Серега прошел в комнату, поднял трубку, сказал:
— Слушаю, — и понес телефон в кухню. А из трубки — Ваня Лепехин:
— Серега, ты, что ли?
И голос такой — вроде бы и веселый, и немного нервный.
Помешивая в кастрюльке суп с лапшой, Серега ответил:
— Я, дядя Ваня. Кто же еще?
— А и верно! Из мужиков вроде ты один и остался... А Фирка с Любашкой в дому?
— Нет. К Толику в колонию поехали.
ХОЛОСТЯЦКАЯ КВАРТИРА ВАНИ ЛЕПЕХИНА
... Блеклые фронтовые фотографии — молоденькие сержант Ваня Лепехин и лейтенант Натан Лифшиц...
Большое, давних лет, фото Любови Абрамовны...
Ваня и Натан в велюровых шляпах, в пальто с поясами и неимоверно широкими подкладными плечами — мода пятидесятых...
Фотография ателье: Ваня и Натан — закройщики за работой. Размечают на отрезах будущий раскрой...
... А сейчас старый Ваня Лепехин сидит за столом, на котором стоят полбутылки коньяку, граненый стакан, вазочка с соевыми батончиками...
Говорит старый Ваня по телефону с Серегой, наливает себе полстакана, выпивает, нюхает соевый батончик,
—... Я тоже позавчера к ему ездил — меня и на порог не пустили, бляди! Так я на хер и вернулся с колбаской «Московской» и пряниками мятными. Он эти мятные пряники — ну, жуть как любил!.. Бывало, придет к нам в ателье и... Ну, я и решил — чего же я, бля, вместо деда Натана не могу своему крестничку пряников мятных привезти?.. А мне, мать честная, от ворот поворот!
— Спасибо, дядя Ваня. За все. Мы сегодня ваши бумаги на деревенский дом получили. Вот Фирка с мамой и поехали к Толику... Так что спасибо вам за все...
— Ой, не шел бы ты в жопу, Серега! Чего мелешь-то, бля?! Какие «спасибы»?! Ты вот чего, слушай, Серега... Фирочка с Любочкой вернутся, передай — звонил, мол, Ваня Лепехин, попрощаться хотел.
И Ваня снова налил себе полстакана коньяку...
КВАРТИРА ЛИФШИЦЕВ-САМОШНИКОВЫХ
Серега насторожился:
— Уезжаете, дядя Ваня?
И услышал в ответ:
— Ага, Серега. Уезжаю.
— Надолго?
— Дык, как сказать?.. — задумчиво проговорил в трубке голос Вани Лепехина. — Видать, навовсе.
— Это как?.. — помертвел Серега.
— Дык очень просто, — незатейливо ответил старый Ваня. — Чего Натану, тестю-то твоему, передать?
Трясущимися пальцами Серега выключил газ под кастрюлькой, с телефоном метнулся в коридор, сорвал куртку с вешалки, продолжая спокойно говорить в трубку:
— Дядя Ваня... вы, наверное, с утра приняли... Так вы прилягте, поспите пару часиков, а к тому времени Фирочка и Любовь Абрамовна вернутся от Толика и позвонят вам. А хотите, я могу сейчас к вам приехать...
КВАРТИРА ВАНИ ЛЕПЕХИНА
... Ваня прижал к уху трубку плечом, одной рукой вылил в стакан остатки коньяку, а другой достал из спинки старого кресла охотничье ружье...
Вынул из кармана два патрона и, продолжая говорить с Серегой Самошниковым, стал заряжать двустволку...
— Сережка, хошь, я тебя счас рассмешу на хер? — весело спросил Ваня и взвел оба курка. — Дык я, как начал те бумаги на Толика оформлять, как закрутили меня по энтим ёбаным конторам, так я с ими и всю пьянку забросил, мать честная! Две недели маковой росиночки в роте не было! Только вот сегодня и разговелся...
Ваня взял со стола стакан с остатками коньяка и сказал в трубку:
— Вот счас на посошок приму полторашечку и поплыву потихоньку к Натанке, к другу моему сердешному... А Алешке, артисту нашему, напиши — дядя Ваня больше на него обиду не держит... Пусть кажный будет там, где он хочет. Как я.
И СНОВА КРЕМАТОРИИ...
... Уплывал Иван Павлович Лепехин к своему закадычному дружку Натану Моисеевичу Лифшицу в том же маленьком зальчике крематория.
Только в закрытом гробу.
Да и провожали его те же самые люди, которые были на похоронах его друга...
— А почему в закрытом гробу? — прошептала одна женщина на ухо Сереге Самошникову.
Серега посмотрел на нее и так же тихо, но безжалостно ответил:
— А потому, что когда вы стреляете себе в рот из охотничьего ружья двенадцатого калибра крупной картечью, вам разносит полголовы до совершенной неузнаваемости... И людям, провожающим вас в последний путь, на это смотреть абсолютно невозможно. Провожающих тоже нужно жалеть.
