Апокрифы Чеченской войны - Садулаев Герман Умаралиевич (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
Подавлять восстание непокорных чеченцев хан назначил своих верных вассалов — русских князей. И князья с дружинами поспешили помочь татарам расправиться с теми, кто до последнего дыхания стоял на рубеже, заслоняя Русь и Европу от орды. Так русские пришли в страну Сим Сим в первый раз. Они жгли села и убивали жителей — и мужчин, и женщин, и детей и стариков. Хороший чеченец — мертвый чеченец. Они помогли татарам, хан был ими доволен. Благодарность свою он выразил по-своему. Вскоре один из русских князей, приехавших в Сим Сим, где была летняя ставка ордынцев, с данью, был обесчещен и убит.
После распада Золотой Орды на ее развалинах образовалось несколько ханств, продолживших традиции этой самой жестокой, дикой и варварской империи за всю историю человечества. Одно из них, ведомое своими раскосыми вождями, просуществовало до наших дней. Московский каганат, Нефтяная Орда.
Когда же закончится эта книга? Я устал, почему, зачем, кто пишет все новые и новые листы? Они сказали: война кончилась. Почему же эта книга еще пишет, пишет себя сама, дальше и дальше?
Рано утром над полями Ичкерии густой молочный туман. В нем мычание коров отдавалось мягким, как будто завернутым в войлок эхом. И выстрел снайпера тоже прозвучал, как хлопок по ковру, из которого старательная невестка выбивает пыль.
Разет была старательной невесткой. У нее хватало хлопот. Из четырех детей Разет двое — еще грудные. И свекровь уже стара, не та, что раньше. И муж, у которого любимая жена умирала на руках, он похоронил вместе с ней само желание жить. Поэтому соседи сказали: бедные дети, как они теперь? Люди умирают, к этому все привыкли. Людей убивают русские. Здесь к этому привыкли. А вот дети — их же не убили. Если бы убили — никто бы не удивился. Русские всех убивают. А пока не убили — как же им жить, без мамы?
А ведь она просто вышла отогнать коров на пастбище. Она каждое утро это делала. Но в то утро у снайпера было недостаточно анаши. Или, может, у него ногу натерло. В общем, у него было плохое настроение. И он решил кого-нибудь убить.
А чеченцы — они все оборотни. Да, днем они притворяются мирными людьми. Но ночью каждый чеченец превращается в волка и идет убивать русских. Он отрезает русскому голову и пьет его кровь. Поэтому надо убивать всех чеченцев — и мирных тоже. Мирный чеченец — мертвый чеченец.
Это они, оборотни, взорвали машину с солдатами, ехавшими из части, расположенной за селом, у пастбища. А ведь солдатики уже окончили свою войну и ехали получить “боевые” — 666 рублей за каждые сутки войны. Такая круглая цифра. Ехали хорошие, милые русские парни. Снайперы, автоматчики. За деньгами и домой. К милым невестам, к матерям. Но их подорвали злые чеченские волки. И перестреляли прямо тут, на дороге. А на борту подорванного автомобиля нацарапали ножом: “Добро пожаловать в ад: вход 666 рублей”.
Если бы я был писателем, я бы написал об этом книгу. Или рассказ. Но я всего лишь осколок чьей-то жизни. И в стекле моего сердца отражаются глаза — но я не помню, кто был тот человек.
В школе я лучше всех писал сочинения. Учителя передавали их друг другу. Одно опубликовали в местной газете. Оно называлось “Нам нужен мир”. Эпиграфом была фраза Джонатана Свифта: “Люди всегда найдут повод для войны, каким бы ничтожным он ни был”.
Наверное, я хотел стать писателем. Теперь я не знаю, я не помню, я не уверен, я ли это был. Если бы я был писателем, я бы написал книгу или хотя бы рассказ.
Но я просто школьник, я снова за партой, и не было этих тринадцати лет, и я пишу сочинение. На свободную тему. Мое сочинение называется “Почему не падает небо”. Оно о летчике. Может, этот летчик я.
У меня светлые волосы и голубые глаза, я прилетел из далекой снежной страны. Моим рукам послушна могучая хищная птица. Я воин и выполняю задание. Уничтожить указанный на карте объект. Под крыльями самолета неведомая земля. Я выхожу на цель. В оптике вижу мирное село, жителей, занятых повседневными делами, детей, играющих на лужайке перед домом.
Это и есть объект.
И я слышу голос изнутри. Нет, не совсем изнутри, скорее он чуть слева и сзади. Шепот пробивается через треск в шлемофоне.
Это то, что ты должен сделать. И это то, что ты всегда хотел делать. Убивать. Ты устал жить в мире, скованном тысячами ограничений, правил. Моралью, законом. А ты всегда хотел убивать. Но там за это тебя будут судить и посадят в тюрьму. Здесь за то же самое тебя представят к награде. Так делай это. Убивай! Ныне тебе дана сила и власть. Распоряжайся жизнью и смертью этих незнакомых и безразличных тебе людей. Почувствуй себя богом…
И я снижаюсь, я беру в прицел дома. Моя рука лежит на кнопке прицельного бомбометания… Но… может, это кажется… резкий сброс высоты, в голове шумит… я вижу, как зеленеет кожа на моей руке, покрывается буграми, вытягиваются пальцы и растут острые когти, когти дракона. Я поднимаю голову и смотрю на небо. Небо покрылось трещинами, их все больше и больше, я слышу звон, небо готово обрушиться, как стеклянный купол.
И я понимаю. Понимаю, почему не падает небо. Небо не падает, пока мы остаемся людьми. И оно рушится, когда мы решаем занять место Бога и превращаемся в драконов.
Я поднимаю свой самолет и увожу от села. Посадка на широком пшеничном поле, у безлесого холма… Вылезаю из кабины, немного вожусь у топливных баков и отхожу на безопасное расстояние.
Железная птица с полным боекомплектом взрывается, оглашая мир грохотом. Я снимаю шлем с непрекращающимися вызовами по рации и отбрасываю его далеко в сторону.
Стоит ясная безоблачная погода, и на горизонте, как чудесное видение, встают хребты незнакомых гор. Я никогда не был в горах. Так странно видеть снежные шапки вершин в этот горячий летний день. И я иду, иду по пшеничному полю, прямо к горизонту, туда, где сказочные синие горы с сияющими белыми вершинами.
Слишком много историй начинается в кафешках, разбросанных по всему опутанному паутиной неоновых огней, сырому и промозглому городу. Может быть, именно поэтому. Во влажности отравленного ленинградского воздуха они кажутся охотничьими домиками, почтовыми станциями, стоянками первобытных племен на их бесконечном пути по вечной мерзлоте, в ледниковую эпоху, следом за кочевьями мамонтов.
Когда-нибудь археологи далекого будущего раскопают наши стоянки. И по найденным артефактам составят свое мнение о нас. Тех, кто жил в третьем ледниковом периоде.
И соискатель ученой степени напишет: в эти суровые времена люди должны были каждое утро вылезать из своих многоэтажных пещер, по подземным тоннелям и мокрому асфальту путешествовать в другие пещеры, заставленные железными и пластиковыми коробками, чтобы добыть себе еду, одежду и жидкость, которую они заливали в разноцветные самодвижущиеся телеги. А еда, одежда и эта жидкость нужны им были для того, чтобы в теле хватало сил, чтобы оно не мерзло под северными ветрами, чтобы каждое утро оно могло путешествовать в другие пещеры, заставленные железными и пластиковыми коробками. И еще у них была странная иерархия. Те, кто добывал себе еду и одежду в пещерах, заставленных пластиковыми коробками, считали, что им повезло в жизни. А другие люди, из пещер с железными коробками, много пили согревающих напитков и о жизни своей старались вообще не думать. Но вечерами и те и другие собирались маленькими стадами в местах, которые они называли “кафе”, со стеклянными витринами, барными стойками и столиками на каменном полу. Там они влюблялись, ругались, встречались и расставались, дружили и враждовали. Иногда из кафе выходили парочки особей противоположного пола, чтобы в какой-то из многоэтажных пещер появился на холодный свет ледниковой эпохи новый кричащий детеныш этих первобытных людей. Почему? Потому что на улице холодно, а в кафешках тепло и разливают горячую воду, коричневую от добавленного в нее порошка из сушеных тропических плодов. Наверное, поэтому именно в кафешках начинались их истории.
