Ненависть к музыке. Короткие трактаты - Киньяр Паскаль (книги без регистрации полные версии .txt, .fb2) 📗
В пещере Гипогея голоса женщин и голоса детей не могут заставить звучать каменный инструмент, — частота их голосов недостаточно низка, чтобы вызвать резонанс скалы.
Только лишь мальчики, достигшие половой зрелости, могут заставить звучать пещеру Гипогея.
Пройти через ломку голоса, умереть и воскреснуть: погребальное или ночное путешествие и юношеская инициация неразделимы. Пропп [171] говорил, что все самые чудесные сказки в мире повествовали об этом путешествии-инициации, из которого возвращаются бородатыми и басовитыми мужчинами.
Что такое «герой»? Ни живой, ни мертвец. Колдун, который проникает в иной мир и возвращается из него.
Прошедший мутацию.
Это означает вернуться из пещеры, из звериной пасти, которая заглатывает тебя, раздирает на куски, иными словами, делает обрезание и выбрасывает обратно, на солнечный свет.
Три миллиона лет отделяют нас от орудий убийства и труда, вытесанных из камня. Затем наступили сорок тысяч лет предыстории. И, наконец, девять тысяч лет истории, которая вылилась в бесконечные войны. Люди, вышедшие из предыстории, в самом начале неолита разорвали время на части, вплоть до установления понятия «год», и начали рассматривать себя как хозяев земли, возделывая полезные растения и приручая полезных животных. Они стали приносить в жертву ростки с полей, новорожденных детенышей животных и своих собственных младенцев. Стали кастрировать.
Озирис растерзан и лишен пениса. Это четырнадцатая часть его тела, так и оставшаяся ненайденной. Во время процессий, посвященных Озирису, женщины-музыкантши пели гимн, сложенный в его честь, размахивая подвешенными на веревочках непристойными марионетками-подобиями их бога. Атис [172] вырвал свой пенис, стоя под сосной, и обагрил землю своей кровью. Этот ритуал сопровождался игрой на тамбуринах, цимбалах, флейтах и рогах. Гимны коллегиумов священников-евнухов, служителей Атиса, пользовались величайшим почитанием по всему Востоку. Музыкант Марсий, подобравший флейту, брошенную Афиной, был привязан к сосне и оскоплен, после чего с него содрали кожу. В древности греки отправлялись посмотреть на эту кожу в Селену, в пещеру у подножия цитадели. Они утверждали, что кожа Марсия начинала подрагивать, стоило музыканту искусно заиграть на авлосе [173]. Орфей также оскоплен и растерзан. Музыка, волшебный, прирученный голос и кастрация — неразделимы.
Смерть голодна. Но смерть еще и слепа. Саеса пох. «Темная ночь» означает «слепую тьму» — ночь, которая не видит.
Будучи тьмой, мертвые могут распознать живых лишь по голосу.
В ночной тьме узнавание носит акустический характер. В недрах пещер, в абсолютном, ночном безмолвии пещерных недр, белые и золотистые кальцитовые завесы, проводящие звук, разбиты на высоте роста человека.
В эпоху предыстории люди выносили разбитые сталагмиты и сталактиты из пещер. Это были фетиши.
Греческий географ Страбон писал, что в глубине Ко-рицийской [174] пещеры, в двухстах саженях от входа, под журчание воды, стекающей со сталактитов там, где подземный источник возникает и тотчас же исчезает в расселине, благочестивые жители Греции слышали в кромешной темноте звуки цимбал, чьи струны перебирали пальцы Зевса.
Страбон добавляет, что другие греки, в I веке до н. э., утверждали, будто звуки эти происходят от скрежета зубов Тифаона — похитителя медвежьих жил [175].
В XVIII веке нашей эры Жан-Медведь (Jan de l’Ors) крепко обвязывает себя под мышками веревкой и спускается в колодец, уходящий так далеко в толщу земли, что и дна не видно. Стенки колодца склизки. Летучие мыши неслышно мечутся в темноте. Спуск длится три полных дня.
На исходе третьего дня его посох весом в сорок квинталов упирается в дно колодца. Жан-Медведь развязывает и сбрасывает веревку. Делает несколько шагов в огромной пещере, куда он, наконец, добрался. Земля сплошь усыпана костями.
Он блуждает среди черепов.
Наконец, он видит посреди пещеры замок и входит в него. Он шагает вперед по мраморному полу, но не слышит звука своих шагов. Жан бросает свой посох весом в сорок квинталов на пол, но звук падения не громче, чем если бы птичье перышко упало на снег.
И Жан-Медведь понимает, что замок этот — обитель, где звуки рождаться не могут.
Он поднимает голову и видит гигантского кота, сделанного из кальцита, светящегося стекла и хрусталя. У кота-великана во лбу сияет карбункул. А вокруг стоят деревья, чьи ветви отягощены золотыми яблоками; в центре, между деревьями, мерцает немой фонтан, чьи струи беззвучно вздымаются и падают вниз.
Юная девушка, прекрасная, как заря, сидит на бортике фонтана и расчесывает волосы гребнем-полумесяцем.
Жан-Медведь подходит к ней, но она его не видит. Прекрасные глаза юной девушки неотрывно устремлены на сияющий карбункул, который сообщает этому месту волшебный свет.
Жан хочет с ней заговорить, задает ей вопрос, но не слышит собственного голоса. «Значит, эта женщина заколдована, — думает Жан-Медведь, — и мне суждено стать безумцем в этой мертвой тишине».
Тогда Жан поднимает свой посох, весящий сорок квинталов, и, размахнувшись, наносит мощный удар по голове гигантского хрустального кота. Сталактиты разбиваются вдребезги, издав самый прекрасный звон в мире. Плененные звуки в один миг освобождаются от заклятия. Фонтан журчит. Мраморные плиты отражают звук шагов. На деревьях шелестят листья.
Звучат человеческие голоса.
Трактат V
ПЕСНЬ СИРЕН
В IX песни «Одиссеи» Улисс, обливаясь слезами, поверяет свое имя. Аэд откладывает кифару и замолкает. Тогда Улисс берет слово и повествует, говоря от первого лица, о продолжении своих приключений: сначала о пещере, затем об острове Цирцеи и под конец о путешествии в страну мертвых.
Возвращаясь из страны мертвых, Улисс проплывает мимо острова сирен.
Цирцея (по-гречески Kirkè) означает хищную птицу, самку ястреба. Цирцея поет на острове, называемом Aiaiè, то есть жалоба, сетование. Kirkè поет жалобную, томную песнь, которая превращает слушающих ее мужчин в свиней. Певица Цирцея предостерегла Улисса: песня (aoidè) сирен, проникновенная (ligurè), чарует, завлекает (thelgousin) мужчин, притягивает тех, кто ее слышит, и берет их в плен. Остров сирен представляет собою сырой луг (leimôni), усеянный человеческими костями с гниющими остатками плоти. Волшебница с ястребиным лицом учит Улисса двум хитростям, сколь простым, столь же и полезным. Каждый спутник Улисса должен заткнуть уши шариками, скатанными из воска, который нужно вырезать бронзовым ножом из медовых сот. Один лишь Улисс может оставить уши открытыми, но при условии, что он будет стоять на палубе, трижды связанный: по рукам, по ногам, а его тело прочно прикрутят веревками к мачте.
И всякий раз, как Улисс будет умолять освободить его, Еврилоху и Перимеду надлежит еще туже стягивать его узы. Тогда он сможет услышать то, чего ни один смертный доселе не услышал, не заплатив смертью: песни-призывы (одновременно phthoggos [176]и aoidè [177]) сирен.
Финал этой сцены у Гомера не вполне убедителен.
Когда над морем вновь воцарилась тишина, вероятно, моряки с затычками в ушах должны были услышать удалявшееся пение сирен, поскольку Ев-рилох и Перимед должны были связать Улисса еще крепче, как только он начнет умолять освободить его. Итак, моряки, поняв, что вокруг тихо, спешат вынуть из ушей затычки, которые Улисс изготовил для них, вырезав бронзовым ножом из медовых сот кусочки воска и размяв их пальцами.
