Как я стал идиотом - Паж Мартен (книги онлайн бесплатно txt) 📗
Чтобы банк продолжал поддерживать его покупательскую активность, Антуан снова опрокинул чашку обескофеиненного кофе на клавиатуру. И опять это был джекпот: золотой телец — домашнее животное, он, как добрый верный пес, запомнил дорогу на банковский счет Антуана.
Это было в конце рабочего дня. Когда остальные уже собрались уходить, Рафи вызвал Антуана к себе. В кабинете он обнаружил двух молодых женщин в весьма сексуальных вечерних платьях.
—Антуан! — воскликнул Рафи. — Ты просто супер! Вот, держи свою премию.
— Спасибо, — сказал тот, запихивая миллионы во внутренний карман пиджака. — Ну, пока!
— Как это — пока? Мы сегодня гуляем. Надо отметить твой гениальный ход. Знакомься, это Санди.
— Очень приятно, — сказала с улыбкой одна из девушек и протянула тонкую руку.
— А это Северина, — продолжал Рафи. — Она сегодня будет твоей дамой, тебе вообще сегодня везет.
Антуан посмотрел на Северину, на ее роскошную фигуру, зазывное выражение хорошенького личика, плотоядный взгляд, который она устремила на него, и сказал себе, что есть проблема. Он чувствовал где-то в подпочве сознания опасный зуд, там как будто резались зубы его настоящей личности, и следовало срочно проглотить пару таблеток бод-розака, но он забыл их дома. Он сказал Рафи, что хочет поговорить с ним две минуты с глазу на глаз.Тот попросил девушек подождать в машине. Они вышли, вызывающе вертя попками.
— Никогда не думал, что ты так поступишь со мной, — сказал Антуан с укором.
— Как поступлю? О чем ты?
— Ты угощаешь меня проституткой… Мне казалось, ты лучше знаешь меня, Рафаэль. Я даже как-то разочарован.
— В смысле, шлюхой? — Рафи расхохотался. — Ты считаешь, что Северина — профессионалка?
— По-моему, это очевидно.
— Ты недооцениваешь свой мужской шарм, Антуан. Нет, Северина не шлюха.
— Тогда почему она так жаждет провести со мной вечер? А главное, почему смотрит на меня с таким голодным видом? Как будто перед ней Брэд Питт.
— Я рассказывал ей о тебе, говорил, что ты настоящий финансовый гений и все такое. И вообще, можешь мне поверить, тебе есть чем покорить женское сердце.
— Ладно, допустим. Но что это еще за Санди? У тебя же потрясная жена…
— Нет, только не это, ты же не будешь читать мне мораль!
— Не буду… Хотя нет, буду, потому что ты…
— Ты собираешься настучать? Стучать нехорошо. Стукачи попадают в ад. Ты чересчур закрепощен, Антуан. Расслабься.
— Твоей жене будет больно, ты не имеешь права так себя вести!
— Моя жена ничего не узнает, поэтому ей не будет больно и, следовательно, ничего плохого тут нет.
— Но зачем? У тебя же есть любовь…
— В жизни существует не только любовь. Есть еще постель. Черт, Антуан, на дворе 2ооо год, сексуальная революция произошла полвека назад, проснись! Мы вправе распоряжаться своим телом, девушки тоже.
Рафи вещал с апломбом новоявленных аристократов, путающих привилегии с правами и самооправдание с правдой. Антуан плюхнулся в кресло перед столом. Постучал ластиком по органайзеру, уставившись в пустоту. Так он просидел с минуту. Рафи тем временем укладывал бумаги в портфель. Антуан в упор посмотрел на него.
— Кстати, о сексуальной свободе…
— Хочешь пройти обучение? Северина проведет с тобой семинар… ты понимаешь, что я имею в виду.
— Одна из моих коллег считает так же, как и ты, она всей душой с тобой.
— А как же, ведь жизнь изменилась, надо быть раскованным. Она пользуется радостями секса и правильно делает.
— Думаю, ты ее знаешь, ее зовут Мелани.
— Мелани? — повторил Рафи, слегка изменившись в лице. — Мелани де Наздак?
Оттолкнувшись от стола, Антуан крутанул вертящееся кресло на колесиках. Он смотрел на Рафи, следил за его реакцией, чуть улыбаясь одними губами, с грустью в глазах. Он встал и взял Рафи за плечо.
— Да. Она согласна, и, более того, мечтает переспать с кем попало, до того она свободна. Классно, да? Только беда в том, что с ней никто спать не хочет. Поэтому… я вдруг подумал… раз ты такой свободный человек, то, наверно, ты мог бы сделать ей приятное…
— Но Мелани… она же попросту… ну, пойми ты… в ней нет…
— Она, между прочим, поживей и поостроумней, чем все твои Санди, и не выпендривается. Ты это хочешь сказать?
— Но она же страшней атомной войны! Извини, но это факт, она плоская, как скелет. Просто антивиагра какая-то.
—Ну и…?
— И что? Что ты хочешь, чтоб я сказал? Так устроено природой: далеко не все могут пробежать стометровку. В мире нет равенства, что поделаешь. Ну не годится у нее фигура для секса, хоть тресни. Но есть другие виды спорта. Есть, например, любовь, пусть сосредоточится на этом, потому что только при наличии любви можно переварить такую внешность. Любовь слепа. Знаешь, как говорят про некоторых баб: она свой парень, не более того.
— Как у тебя все просто! Но… Рафаэль, ты не понимаешь… Ей хочется трахаться, хочется кайфа. Как тебе, как Санди.
— Могу попытаться найти ей мужика из общества слепых. Слушай, знаешь что, завтра я предложу ей насиликонить грудь за счет фирмы. Выйдет для всех дешевле.
— Ты полон милосердия! Раз уж на то пошло, можно пришить ей член к руке…
— Опомнись, Антуан, душевные качества для секса не релевантны! От них не встанет. Наверно, это плохо, но это так. И я тут бессилен.
— Как сказал Керк Дуглас, умная женщина всегда сексуальна.
— Чего ты добиваешься? По-твоему, я должен ее трахнуть, просто чтобы быть последовательным?
— Ну да, именно.
Мелани принадлежала к породе людей, которые тянутся к тому, что их отторгает, как неимущие льнут порой к богачам; Рафи не хотел ее, потому что она некрасива, она же хотела его, потому что он красив. Через неделю она пришла на работу с глубоким вырезом, в котором колыхалась роскошная пышная грудь. Для многих этого оказалось достаточно, чтобы заинтересоваться ею. Она перестала быть тенью: со своей новой грудью Мелани вписалась наконец в формат мужского взгляда.
Рафи упивался собственным великодушием, однако беспокоился за Антуана по причине, как он выразился, его «сентиментального робес-пьеризма» и непрерывно доставал его на правах друга, пока не уговорил в конце концов обратиться к его приятельнице, которая работала в службе знакомств. Рафи гарантировал серьезность, уверял, что это ни к чему Антуана не обязывает, умолял хотя бы просто встретиться с ней. Антуан сдался, чтобы Рафи отвязался от него со своей воспитательной работой и догмами свободной морали. Еще несколько недель назад у него было представление о любви как о форме искусства или, по крайней мере, художественного промысла, теперь он осваивался в совершенно новом мире, бесспорно более реальном, где любовь — форма потребления и еще одна сфера сегрегации.
Поднявшись на пятидесятый этаж офисного билдинга, где располагались представительства хай-тек компаний, Антуан вошел в переполненное страждущими матримониальное агентство. Перегородок нет; сотрудники снуют туда-сюда, телефоны звонят беспрерывно; стук пальцев по клавиатурам компьютеров сливался в своего рода музыку, которую можно было бы исполнять в Центре изучения Камеруна. Антуана провели в тихий кабинет в английском стиле, куда не проникала суета. Он постоял там некоторое время в одиночестве. Кабинет был светлый, в идеальном порядке. Несколько книг на полках, растения вдоль стен, неброские предметы искусства, небесно-голубой «макинтош», большое окно. Наконец дверь распахнулась и стремительно вошла женщина лет сорока, предложила ему сесть и скользнула на свое место за столом. На ней был элегантный костюм, довольно свободный, чтобы не стеснять движения, а может, и для того, чтобы скрыть несколько лишних килограммов.
— Вы ведь от Рафи, да? Ладно, что-нибудь подберем. Но капризничать не советую: вы не секс-символ. Есть у вас конкретные пожелания?
— В каком смысле?
— Блондинка, брюнетка, рыжая, рост, профессия. Существует масса показателей. Не обещаю раздобыть точную копию вашей мечты, но приблизиться к идеалу можно.
