Корабль отстоя - Покровский Александр Михайлович (книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Андрей Антоныч – это наш старпом. Он считает, что пусть даже мы корабль отстоя, но занятия по тактике для офицера – это святое. Каждый день.
«Это чтоб вы все в козлят не превратились!» – любит он повторять.
Оно и понятно, наш старпом из командиров разжалован.
Командиром он был ровно пять месяцев.
Первый месяц он сдавал на допуск к самостоятельному управлению, потом на коротких выходах он шлифовал это дело, а затем сходил подо льды, за что его вроде бы представили к «Звезде», но тут он проверяющему из штаба флота в морду дал, и его отставили. Сначала от «Звезды», а потом от командирства.
Так он и попал к нам на отстой, но любовь к тактике у него сохранилась.
Вообще-то, я его занятия хорошо переношу. Даже интересно. Раньше о тактике таким офицерам, как я – то есть химикам и этим долбанутым механикам – знать было не положено, потому что секретно все на каждом шагу, а особого доверия мы не вызывали, а теперь всем насрать триста раз, и мы сами учимся, всему вопреки.
Вернее, нас учит старпом. Вот он стоит и распекает Валеру Кобзева – нашего единственного командира группы дистанционного управления, который к тому же исполняет обязанности командира дивизиона движения, и ещё он ходит со всякими бумажками на плавремзаводик, чтоб эти суки у нас ничего лишнего не выдернули.
Дивизия наша живет теперь по такому принципу: спускают бумагу «нужен живой компрессор ЭК-10», потом у нас появляются эти сволочи с ПРЗ и меняют – наш хороший на их дерьмо.
– Кобзев! Почему не были на тактике?
Валера, более известный своим выражением «Нас и-бут, значит жизни ещё не конец!», оправдывается:
– Андрей Антоныч! Вы же меня сами послали!
– Я вас «послали» не на целый день!
Так они препираются, а рядом пять матросов под руководством великого электрика, мичмана Зубова Модеста Аристаховича, того самого, что недавно у старпома в каюте на крюке пьяненький висел, пытаются затащить к нам на борт компрессор «ЭК-10», для чего проложили палки, положили на него эту штуку, килограмм на триста минимум, и пихают, а на борту стоят ещё три недотепы, которые, обвязав компрессор веревками, пытаются его затянуть под заунывное «Раз-и-иии-раз!!!».
Между прочим, давно идет прилив и лодка из воды все вылезает и вылезает, а компрессор все труднее пихать в гору, а доски под ним так гнуться, что я сейчас остекленею.
Старпом тоже глазом косит и костерит Валеру больше по инерции.
Наконец, он не выдерживает, тычит в Валеру пальцем «подожди-ка!», и, пока доски под компрессором подозрительно скрепят, птичкой взлетает на борт по концам питания с берега, ещё миг – и он вырывает из рук трёх недоумков веревочку, которой компрессор обвязан, и так её дергает на себя, что компрессор «ЭК-10», никак не меньше трехсот килограмм, взлетает пушинкой на борт, а перед этим ломаются под ним доски.
Немая сцена: «Гамлет и его отцовский дух».
– Кобзев! – орет старпом уже с борта, возвышаясь над поверженным компрессором. – На чем мы остановились.
Валера не дурак, воспользовался ситуацией:
– Вы хотели мне бумаги на ПРЗ подписать!
– Нет, Кобзев! – смеется старпом. – Ты это брат брось! С головой-то у меня полный порядок. Мы с тобой про тактику только что говорили! Ну? И где ты был?..
МИНОГИ СОСУЩИЕ
Я вам уже говорил: с корабля все тянут.
Причём всё что угодно.
Годами лежало и никому не было нужно, теперь на вес золота.
Особенно медь, нержавейка и электронные платы. Все исправные приборы и механизмы тоже потихоньку испаряются. Сперва нам хоть что-то на замену давали, а теперь у нас на замену есть одно единственное слово и это слово не «туй».
Это слово «акт». Вместо железа нам дают акты.
Считается, что все отобранное идет на дальнейшее укрепление нашей разлюбезной боеготовности. То есть страна крепчает всем наперекор, о чем у нас и бумажки имеются.
Старпом это переносит стоически, то есть кого попало готов сожрать.
Правда, держится он великолепно. В разговоре со сворой гражданских специалистов, курочащих здесь все и вся, используются такие выражения, как «позволено ли мне будет узнать» и «не соблаговолите ли напомнить».
А свора ведет себя совершенно по-хамски, носится по кораблю с горящими глазами, кричит «обесточьте то-то», требует установить вахтенных на месте вырывания, обеспечивающих и прочее.
А у нас старпом людей размножать ещё не научился. Не хватает у нас людей. Вот старпом и не выдерживает.
– ПА-А-ДЛЫ!!! – и это сразу после «не соблаговолите ли напомнить».
И дальше:
– Что вы на меня уставились? Что вы зенки свои позалупили? Что вы из меня хотите? МА-РО-ДЕ-РЫ!!! Гиены! Огненные! Гривастые шакалы! Черви калифорнийские, могильные! МИНОГИ СОСУЩИЕ!!! Вы – миноги! У вас рот! Вы сосете через рот! Жилы из меня тянете? Вы из меня уже все вынули! У меня уже ничего нет! Ничего не осталось! Родить вам? Что вам родить, я вас спрашиваю? Золото? Серебро? Алмазы? Изумруды? Сапфиры? Каловые камни? ИСКАЛЕЧУ!!! Я вас сейчас всех искалечу! Вон с корабля! ВОН! Ни одного кровососа чтоб через пять минут на борту не было. Это мой корабль! Мой! Личный! Тут все мое. МА-АЕ!!! Тело мое. Вы тела моего жаждите? В какой части? Печени? Может быть, требуху? Попробуйте почек! Хрен вам по всей роже! И не надо на меня смотреть так, будто вы моя надежда и опора! Вы – пыль и тлен! Мусор! А мусор я выметаю! ВЕНИКОМ ПОГАНЫМ!!!
Через час примерно, как «миноги» и «черви» с треском вылетели с борта, появляется их начальник со словами: «Где этот ваш крутой старпом?» – после чего он слышит: «Крутыми могут быть только яйца», – видит нашего песьеголового старпома и в ужасе замирает.
Потом старпом ему говорит: «Так, лахудра, я тебя всю жизнь ждал!» – и они запираются в каюте, откуда ещё полчаса слышится треск гражданской одежды по швам и стуканье с еканьем, потом все замирает и мимо каюты старпома никто в этот день уже не ходит.
На сегодня тишина.
Через день всё повторяется.
ЛИРИКА
А сегодня старпом лиричен. То ли после вчерашнего, то ли ещё как. Вчера стоял такой лай, а сегодня весна, старпом цветет. У нас в кают-компании теперь только чай с сушками, вот ему и налили небольшое детское ведро этой славной жидкости, мы с ним сидим и пьем. На корабле никого, время позднее, и мы общаемся.
Точнее, он меня отловил тогда, когда я совсем уже собрался бежать со слезами от ветра и усадил рядом.
Говорит, конечно же, он, а я должен слушать.
– Вот, Саня, сколько в мире всего. Откроешь книгу и так хорошо на душе. Я же раньше даже читать не умел, в чем я вижу заслугу партии, правительства и государства, а теперь… вот послушай, – старпом выуживает книгу из под стола, надевает очки и с улыбкой читает: «В исследованиях Валлона от внимания Лакана не мог ускользнуть тот факт, («не мог», понимаешь?) что Валлон (о!), ссылаясь на Дар-ви-на и, поддерживая идею о том (ё!), что индивидуальные транформации в субъекте… (во!) проходят по пути «ес-тес-твен-ной диалектики» (можешь себе представить?) посредством… (мда) посредством раз-реш-ени-я… (и никак иначе) и конфликтов… – старпом прихлебывает из своего ведра, – использовал… (это тебе не хер собачий!) ге-ге-левскую диалектику в интерпретации психических факторов… (о, как!) «в противоположность французской традиции, которая рассматривает сознание статично, делая его видимой частью предсознательного…» – ещё один глоток и… – Е-е-бану-ца можно!
Старпом сияет. Потом вздыхает, снимает очки, смотрит в пол, думает о чем-то с улыбкой и говорит:
– Вот ведь, рыть твою мать! Понимаю же, что все это полная херня, а читать приятно!
Потом он меня отпускает, а сам идет проверять вахту.
МОРСКОЙ БОЙ
Для чего существует кают-компания? Она существует для общения и выработки единых взглядов на вопросы ведения морского боя. Так записано в Корабельном Уставе ВМФ СССР 1978 года. Другого устава нет. Верхние не удосужились пока поменять. Так что общаемся мы по поводу боя на основании устава от 1978 года.
