Сердце крысы - Миронова Лариса Владимировна (бесплатные книги полный формат txt) 📗
11
Пасюк больше всего боялся, что Рату обработают раньше его. Брожение среди крыс усиливалось, уже в помине не было того восторженного отношения к нашему вождю, которое так сплачивало нашу стаю ещё в виварии.
На смену шла другая партия крыс, и надо было очистить помещение. Мы все ждали скорого конца – контактных крыс, уже побывавших в эксперименте, назад, в привычный виварий, никогда не возвращали.
Однако статус вожака за Пасюком всё ещё сохранялся. Но стая, как организованное сообщество, уже перестала существовать.
Бочку катили даже на человека! Самый модный лозунг выдвинули обновленцы – если даже человек и царь природы, то природа настроена явно антимонархически. Некоторые даже призывали бить законодателей. Многие быстро спивались, сотни крыс попали в лазарет с пролежнями – результат лежачей забастовки против всякой деятельности! Побить законодателей не удалось – они, как всегда, пребывали в загранке. Но главное достижение растущего разгула – быстрое истощение подкожных запасов. Крысы стремительно нищали.
Вообще-то развал стаи наметился ещё там, в треклятом виварии, когда провели селекцию крыс и выделили карантинную группу.
Условия жизни стремительно ухудшались, правила игры – ужесточались, свободы стало меньше, корма – тоже.
Всё это было непонятно. Мы знали, что карантин – это надолго, но не навечно. И после карантина нас куда-то переведут, но вот куда – пока не знали.
Все сходились на одном – голодом нас морить вроде не должны. Но голод все-таки начался.
Как-то ночью на Пасюка пытались напасть. Пять перегрызенных глоток стаи хорошей наглядной агитацией – Пасюка оставили в покое.
И всё же слухи поползли – всему виной самодурство Пасюка. Он – самодур и не способен прибрать стаю к рукам. И что нужна «мохнатая лапа» – она-де и наведет порядок.
Вот тогда и стали, одна за другой, открываться двери исправительных тюрем. Наши барды пели хвалебные гимны рецидивистам, ибо они теперь для некоторых крыс были опорой и единственной надеждой.
Стая быстро разделялась на крутых, как вареное яйцо, но неумных, и на всех остальных…
Чтобы выжить в таких условиях, порядочная крыса должна была покорно кивать головой на любое гнусное предложение, а втихую делать всё так, как следовало бы, если бы она была хозяйкой положения.
Вот какую мораль очень быстро усвоили крысы!
Но зачем мы им – покорные? Кто б ответил!
К чему можно адаптировать привычную ко всякой гадости крысу? Никто не знал ответа на этот вопрос.
Но мы тогда не знали ещё и самого главного – ответа на сакраментальный вопрос: нас готовили к стрессу во имя чего? И что вся эта шоковая терапия была лишь прелюдией. Они отрабатывали методику эффективного уничтожения неадаптируемых «законными методами», или – как бы «естественным путем».
Вот что на самом деле, а не наши несчастные сердца, их по-настоящему волновало!
Но в какой именно момент всё встало с ног на голову? Вопрос неоднозначный.
Однако вернемся к нашим баранам – крысам, конечно, вы помните…
Итак, зараза эта – теория непротивления злу, как ржа, разъедала устои нашего общества. Новая мораль влезла в мозги так быстро и укоренилась там так плотно, что мы и глазом моргнуть не успели. Отчего дурное так жизнеспособно и живуче?
Теперь в чести была средняя крыса – крыса, которая не возникала по любому поводу. Густой толпой шли эти средние за теми, кто был у руля.
Но у руля ни Пасюка, ни меня, ни Раты уже не было – «руль» выпал из наших рук и «плыл» по течению. Понятие добра и зла виртуозно поменяли местами, да так ловко, что никто даже не заметил – как. Теперь громче всех против инакомыслия кричали те, кто ещё вчера драл глотку за свободу слова. В свои законные права вступал хищник.
Был и ещё один тревожный симптом – в нашей стае появилась и стала стремительно размножаться новая разновидность крыс, внешне очень похожая на обычную крысу вистар, но имевшая в своей, вроде обычной, морде что-то неуловимо отвратительное, что внушало непреодолимое отвращение. Налет непроходимой тупости и беспросветного безмыслия был во взгляде её хищных плотоядных глаз. Первое слово, которое научались призносить их дети, было – «моё!»
Когда я впервые говорил об этом с Пасюком, то назвал их крысонами. Он удивился и переспросил: «А почему не „оранги“ или хотя бы „крысионы“?» – Я ответил без лукавства: «Боюсь, меня неправильно поймут».
Крысоны имели одно только постоянное занятие – они всё время искали виноватых.
Отличить их от обычных крыс всё же можно. У наших глаза круглые, а у этих – красные. И даже не надо вычислять петли на ушах.
Однажды я услышал, идя след в след за крысоном:
– В Энске намечается одно дельце. Рванем туда? Или – там?
– Или там, – безразлично отвечал второй. Похоже, для них это стало делом обычным.
– Только зевать не стоит.
– Только зевать не стоит… – эхом ответил подельник. Крысонов с каждым пометом становилось всё больше. И с каждым пометом они наглели всё окровеннее. Их исконно родовые черты многократно усиливались, и теперь уже в нашей стае страшнее зверя не было…
Теперь уже их тупость была тупостью в квадрате. Жадность была выше горла, хамство стало просто горлорхватством.
Вот именно это, помещенное в контекст сортирных надписей со всего мира, и стало характеристикой нового стиля жизни.
Ждать спасения было неоткуда. Когда в обществе заводятся такие типы, начинает дурно пахнуть в самых респектабельных заведениях. Все гражданские войны взошли на этом навозе.
Растлевать крыс наушничаньем теперь называлось – «изучать общественное мнение». Тление шло «от головы». Из самых недр нашего нобилитета катились волны идейного тлена и гнили.
Конечно, проще всего было предложить «отделить гнилую голову», но…
Однако была здесь одна загвоздка. И весьма серьезная. Тут же начались научные споры – что же такое «голова» и как не перепутать её с «хвостом»?
И что такое, наконец, «рыба без головы»? Филе? Ну, это уж слишком!
Тут родилась ещё одна новаторская идея – оставить голову в покое, но как следует прочистить мозги. Но кто возьмется проводить трепанацию черепа на гнилой голове с гарантией?
