Дзен и искусство ухода за мотоциклом - Башков Геннадий (читать книги онлайн без сокращений .TXT) 📗
Я бросаю на него мимолётный взгляд и вижу, что он очень сердит. “Я боялся, что ты примешь это близко к сердцу”, - отвечаю и отворачиваюсь. Пью воду, а она щелочная, как будто мыльная. И всё же пью.
Джон идёт в помещение, чтобы намочить себе рубашку. Я же проверяю уровень масла. Крышка масляного фильтра настолько горяча, что жжёт пальцы даже сквозь перчатку. Масла в моторе поубавилось немного. Протектор на заднем колесе стёрся ещё больше, но всё-таки ещё можно ехать. Цепь достаточно хорошо натянута, но уже подсохла, и я снова смазываю её, чтобы не рисковать. Самые важные болты достаточно туго затянуты.
Возвращается Джон весь облитый водой и говорит: “ На этот раз ты поезжай вперёд, а мы будем сзади.”
— Я не поеду быстро.
— Хорошо, — отвечает он. — Успеется.
Итак, я еду впереди, и едем мы медленно. Дорога по каньону совсем не такая прямая, как была до сих пор, хоть я и полагал, что будет так, и начинает виться вверх. Странно.
Дальше дорога начинает вилять, то заворачивает вспять, то снова ведёт вперёд. Вскоре она идёт немного в гору, затем подымается ещё. Мы движемся зигзагами в узких прогалинах, потом снова подымаемся вверх немного, каждый раз всё выше и выше.
Появляются кустики. Затем небольшие деревца. Дорога подымается всё выше, появляется трава, затем огороженные луга.
Над головой появляется облачко. Может быть дождь? Возможно. Луга должны поливаться дождём. А здесь ещё к тому же цветы. Странно, как всё изменилось. На карте это никак не отражено. А старые воспоминания уже улетучились. Здесь Федра, должно быть, не было. Но ведь другой дороги нет. Странно. Она подымается всё выше.
Солнце склоняется к облаку, которое уже почти касается горизонта, на котором виднеются деревья, сосны, и от деревьев холодный ветер доносит запахи сосны. Цветы на лугу качаются под ветром, мотоцикл слегка наклоняется, и сразу становится прохладно.
Я оглядываюсь на Криса и вижу, что он улыбается. Я тоже улыбаюсь.
Затем начинается сильный дождь, от пыли вздымается запах земли, ждавшей его слишком долго, а пыль рядом с дорогой утыкана первыми каплями дождя.
Всё это так внове, и он нам так нужен, свежий дождь. Одежда у меня промокла, очки заливает водой, я начинаю дрожать и чувствую себя превосходно. Туча проходит под солнцем, сосновый лес и лужки снова сверкают там, где солнце пронизывает мелкие капли дождя.
На вершину мы опять выезжаем сухими, но уже остывшими и останавливаемся с видом на огромную долину внизу, по которой течёт река.
— Ну, кажется, приехали, — говорит Джон.
Сильвия с Крисом ушли гулять по лужку под соснами, сквозь которые далеко внизу видна вся долина.
Вот теперь я стал первопроходцем, глядящим на землю обетованную.
ЧАСТЬ II
8
Сейчас около 10 часов утра. Я сижу рядом с машиной на прохладном поребрике в тени позади гостиницы, что мы нашли в Майлc-Сити, Монтана. Сильвия с Крисом сейчас в лондромате, где занимаются стиркой для всех нас. Джон ушёл в поисках козырька к своему шлему. Ему показалось, что он видел такой в мотоциклетном магазине, когда мы вчера въезжали в город. А я же собираюсь немного поднастроить мотоцикл.
Чувствуем себя отлично. Мы приехали сюда к вечеру и хорошо выспались. Хорошо, что мы сделали здесь остановку. Мы настолько одурели от утомления, что даже не сознавали, как устали. Когда Джон оформлял номера в гостинице, то даже забыл мою фамилию. Когда администраторша спросила, не наши ли это за окном “обалденные как мечта” мотоциклы, мы оба так громко засмеялись, что она даже удивилась, не сказала ли чего-либо не так. Но это у нас был просто нервный смех от слишком сильного переутомления. Мы с огромным удовольствием поставили их на стоянку и с радостью пошли пешком.
И ванная. Прекрасная старая чугунная эмалированная ванна на львиных лапах посреди мраморного пола так и ждала нас. Вода настолько мягкая, что казалось, мыло так и не смоется. Затем мы гуляли туда и сюда по главным улицам и чувствовали себя целым семейством…
Я столько раз уже делал техобслуживание этой машине, что выработал ритуал. Теперь мне не надо задумываться о том, что делать. В основном высматриваю что-нибудь необычное. У мотора появился шум, похожий на ослабшие клапана, но может быть чем-то и похуже, так что я сейчас настрою его и посмотрю, не пропадёт ли он. Регулировку клапанов надо делать на холодном двигателе, это значит, что там, где поставишь его на стоянку с вечера, там и будешь работать на нём утром. Вот почему я теперь сижу на тенистом поребрике позади гостиницы в городе Майлc-Сити, штат Монтана. Сейчас воздух прохладен в тени, и так будет ещё примерно с час, пока солнце не выглянет из-за ветвей деревьев. При этом так хорошо работается. Важно не заниматься такой работой под прямыми лучами солнца или под вечер, когда мозг уже затуманен, ибо, хоть ты и проделывал сотни раз, надо быть внимательным и аккуратным.
Не все понимают, как целиком рационален этот процесс, процесс ухода за мотоциклом. Некоторые считают, что тут нужно какое-то “чутьё” или какое-то “чувство близости к машинам”. Они правы, но чутьё — это почти чистый процесс разумения, и большинство трудностей вызвано тем, что люди старой закалки называли “коротким замыканием наушников”, то есть неумением правильно пользоваться головой. Мотоцикл функционирует целиком в соответствии с законами разума, и изучение искусства ухода за мотоциклом по существу представляет собой миниатюрное исследование самой рациональности. Вчера я говорил, что Федр охотился за призраком рациональности, и это привело его к сумасшедствию, но чтобы вникнуть в неё, важно не отрываться от земных примеров рациональности с тем, чтобы не запутаться в общих местах, которых понять не может никто. Разговор о рациональности может оказаться весьма запутанным, если в него не включать также те вещи, которыми занимается рациональность.
Сейчас мы находимся у классического-романтического барьера, где с одной стороны видим мотоцикл в его непосредственном внешнем плане, — и это важный аспект рассмотрения, — и где с другой стороны мы начинаем видеть его так, как это делает механик в плане подспудной формы, — и это также важный план рассмотрения вещей. Вот, к примеру, инструмент: вот этот ключ, в нём есть определённая романтическая красота, но назначение его чисто классическое. Он предназначен для изменения подспудной формы машины.
Фарфор внутри первой свечи очень потемнел. Это как в классическом, так и в романтическом плане безобразно, ибо значит, что в цилиндр попадает слишком много бензина и недостаточно воздуха. Молекулы углерода в бензине не получают достаточно кислорода для соединения и осаждаются вот здесь на свече. Когда мы вчера въезжали в город, холостой ход был несколько нестабилен, что является симптомом того же самого.
Чтобы убедиться, что только один цилиндр получает переобогащенную смесь, я проверяю и другой цилиндр. Оба одинаковы. Достаю складной нож, беру палку, валяющуюся рядом, и остругиваю ей один конец, чтобы почистить свечи, задумываясь над тем, что могло бы послужить причиной переобогащенния. Штанги и клапана тут не при чём. И регулировка в карбюраторах нарушается редко. Главные жиклёры установлены большего размера, что приводит к переобогащению на больших скоростях, но ведь свечи были гораздо чище и до этого при тех же самых жиклёрах. Тайна какая-то. Они всегда окружают вас. Но если пытаться разгадать их все, то машину никогда не настроишь. Ответа сразу не нахожу и поэтому оставляю вопрос открытым.
Первый клапан в порядке, регулировать его не надо, и я перехожу к следующему. До тех пор, пока солнце выглянет из-за деревьев, ещё много времени… когда я занимаюсь этим, то чувствую себя как в церкви… Прибор мне представляется в некотором роде иконой, и я совершаю с ним некий священный обряд. Это один из набора измерительных приборов, которые называются “высокоточная измерительная аппаратура”, что в классическом плане имеет глубочайший смысл.
