Анатомия одного развода - Базен Эрве (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Казалось бы, для присутствующих, с которыми могло бы случиться то же, что и с ней, такая беседа должна быть невыносимой. Но нет! Автомобильная авария, уход мужа — все это бывает только с другими, а раз сама пострадавшая толкует о своей беде, вежливость никому рта не закроет. И пошло! За три минуты все эти женатые люди обсудили вопрос со всех сторон; эти великодушные, свободомыслящие, как будто чистосердечные — не будем дальше перечислять их достоинства — болтали, лишь бы показать себя, но не верили ни одному своему слову. Один из холостяков, Самюэль, бросил фразу о праве на счастье. Анна Дюмон, уверенная в том, что такое право у нее есть, поддержала его, глядя с симпатией на Алину и не веря, что счастье одного приносит несчастье другому — ведь он же становится свободным. Свобода, не так ли? О святая свобода! Смахивающая на двуликого Януса Венера, которой не возбраняется стать Юноной! Другой холостяк, Марк, разбередил всех еще больше, вкрадчиво заметив, что развода в конце концов вовсе могло и не быть, если бы не сам брак, который представляет собой не что иное, как узаконенное сожительство, если бы не семья, ячейка буржуазного общества… Да и Габриель тоже вмешался в эту дискуссию, загорелся, со страстью защищал семью, говорил, что сексуальная функция может быть легко отделена от функции воспроизводства, но семья не свободна от функции воспитания; что потребность в общей территории для всех живых существ, этого жизненного пространства, на которое никто не может покушаться, создает частную собственность и социализм; что семья тоже необходима на тот период, когда воспитываются дети, что время это не укорачивается, а удлиняется; что в момент, когда специалисты подчеркивают, как важно узнать друг друга, понять, в чем состоит разногласие и в чем равновесие между родителями и детьми, было бы самоубийством стараться разрушить то, что продиктовано самой природой, лишь потому, что такова же практика буржуазной системы. А свободное дыхание, дорогие дамы, оно, по-вашему, тоже буржуазно? Все это было правильно, но абстрактно и в качестве соболезнования звучало даже смешно. Алина перестала слушать. Она была уже вне мира семейных людей, твердящих себе, что все, конечно, непрочно, но они пока уцелели и являются превосходным исключением из общего правила.
— Кстати, вы слышали, что малышка Дену выходит замуж?
От черного к белому. От пепла к пламени. Двинемся-ка в обратном направлении. Алина углубилась в свои мысли. Надо внимательней последить за Ги. Без сомнения, наказать его за побег. Но как? Надо его и побаловать тоже. Но чем? Надо, наконец, научиться лучше бороться за себя. Кажется, Эмма говорила о клубе разведенных жен «Агарь»? Адвокат Лере слишком мягок. Ничуть не лучше ее отца, который сказал ей, когда она была в Шазе: При разделе имущества требуй лишь то, что тебе причитается по закону. И ничего больше.
Из вежливости Алина еще минут десять посидела, потом встала, сославшись на больных детей.
— Бедняжка! — сказала Лаура Тулу после ее ухода. — Она совсем пала духом.
ИЮЛЬ 1966
За обитой войлоком дверью Луи не без раздражения слушал Гранса. Тот вел себя не как его родственник, а как адвокат — только обращение на «ты» свидетельствовало о том, что он является и тем и другим, — а ведь Гранса обходился Луи не дешевле любого другого адвоката и был ему не более предан, чем любой юрист со стороны. Хотя о приходе Луи было доложено, кузина не вышла поздороваться с кузеном, а секретарша впустила Луи в кабинет лишь после по меньшей мере шестого клиента, выхода которого он долго и терпеливо дожидался в гостиной, полуслужебном-полудомашнем помещении; Луи мог засвидетельствовать, что из нее на время приема были убраны два кресла в стиле Жакоб и несколько дорогих безделушек.
— Подвожу итог, — сказал Гранса. — Имущество, нажитое семьей, в момент раздела должно оцениваться по максимальной стоимости. Мадам Ребюсто оставлена в доме до конца процедуры; она не может возражать против продажи имущества.
Мэтр эффектно выделялся на фоне стеллажей, заполненных толстыми книгами по вопросам права. Впрочем, так же выделяется аптекарь на фоне своих колб. И врач-психоаналитик на краю дивана… Что касается дивана, то таковой стоял в углу комнаты — он предназначался для ночевок внука. Луи с ехидным любопытством задавал себе вопрос: не шалит ли порой Гранса на этом диване с какой-нибудь клиенткой, решившей заплатить ему натурой?
— Мы с тобой проявили терпение. Хотя на твои сбережения был наложен арест, мы сдержались и не ответили контрмерами оскорбительного характера. А вот сейчас надо бы выяснить, можем мы провести раздел имущества полюбовно или нет. Как бы то ни было, раз есть недвижимое имущество, тут не обойтись без описи, произведенной нотариусом. Но чтобы задержаться в доме подольше, Алина может не идти на соглашение, добиваться экспертизы, снова подать в суд, который будет решать… Судебные расходы плюс долги окажутся такими большими, что от дома вам останется из каждых трех кирпичей — один. Лере постарается вести дело благоразумно, но на днях он мне признался: На мою клиентку разумные доводы перестают действовать.
Еще один процесс, еще один приговор. Луи чувствовал, как в нем нарастает враждебность: он уже просто не выносил этого хитрющего кота. А тот вкрадчиво продолжал:
— Я предлагаю тебе назначить опись в пятницу, восьмого числа — эта дата подходит нотариусу. Хочу тебе дать совет… Женщины обычно яростно оспаривают столовое серебро, белье, миксер, стиральную машину, кушетку — все, что украшает их жалкую жизнь. О денежном эквиваленте они думают меньше. Я полагаю, что твоя новая жена не так уж держится за все эти вещички старой супруги. Будь сговорчив! Но не слишком. Только чтобы добиться своего. Лист с описью станет длиннее. Алина будет считать, что ты у нее в руках. Она с легким сердцем согласится подписать документ, не засвидетельствованный у нотариуса. Но когда будет продан дом и проведено изъятие, ты вознаградишь себя.
Совет с противным душком — позиция Гранса стала более жесткой. Он сам это пояснил:
— Согласись, до сих пор я проявлял сдержанность по отношению к мадам Ребюсто. У нее четверо детей, она моя родственница по браку с тобой. Но теперь твердость необходима. Ты знаешь, что она мне звонила?
— Когда? — проронил Луи.
— Позавчера. Чтобы сообщить о твоих гнусных поступках. Чтобы защитить детей от твоей алчности. А когда я сказал ей, что адвокат не имеет црава вести прямые переговоры с противником, она меня просто-напросто обругала.
— Есть у нас и другие проблемы, — сказал Луи. — Ты знаешь, я добился, чтоб дети были у меня на пасху, в доме моих родителей на улице Вано. Алина туда без конца звонила, вызывала тетю Ирму. Ты не можешь себе представить, чего только она ей не наговорила! Тетя до того извелась, что перестала снимать трубку. Но она дважды заметила, как Алина бродит по улице, поджидая, когда выйдет Агата. Надо сказать, Агата просто невыносима! Все ходила, вздыхала со скучающим видом и с нетерпением подсчитывала, сколько ей тут осталось быть, вечно грызлась с Розой из-за пустяков, нашептывала что-то Леону, который хочет угодить всем на свете, но, на мой взгляд, больше сочувствует матери, ибо дома царит как паша.
Гранса покачивал головой: такая у него была вежливая манера проявлять сочуствие к мелким неприятностям. А сам, не теряя времени, пробегал глазами страницы досье, раскрытого на столе.
— И с тех пор как дети вернулись к себе домой, все началось снова, — жаловался Луи. — Агата под любыми предлогами уклоняется от встреч со мной. Леон делает то же самое, но я не настаивал, зная, что он готовится к экзаменам. Однако он срезался, и теперь его мамаша утверждает, что по моей вине. Роза бунтует против попыток подкупить ее, отдалить от меня. Ги остался на второй год — оказывается, опять виноват я, хотя он живет у нее. Ну и бездельник же этот парень! Спорит с Алиной! Удирает ко мне! Я не говорю, что Алина мучит его. Но у мальчишки нет выбора: если ты любишь отца, стало быть, не любишь маму. Она или душит его поцелуями, или лупит чем попало.
