Предпоследний день грусти - Сазанович Елена Ивановна (книги онлайн полные .TXT) 📗
Мы поменялись с Вадимом местами. Теперь мне нужно было доказывать. Что я не сволочь и не преступница. Что я человек из интеллигентной семьи.
И вскоре мне это удалось доказать. Когда распахнулась дверь и на пороге появился Мишка Грачев. И я бросилась ему на шею.
– Ну что, не привела к добру игра в альтруизм? Люська. Если тебе необходимо во что-то играть, играй, ну, хотя бы в карты. На щелбаны.
– Следующий раз я так и поступлю.
Вадим окончательно поверил нам. Когда позвонил в милицию и спросил, не было ли подобных происшествий. Когда воровство осуществлялось чужими руками. И ответ был положительным. И надо отдать должное порядочности Вадима, что он решил меня не впутывать в это дело. И вообще умолчать о нашем знакомстве. Наверно, он и впрямь меня когда-то любил. Но, увы, уже не теперь. И хотя я была чиста. Как его украденные алмазы. Вернуть его любовь уже было невозможно. И я в очередной раз убедилась. Что мы любим за что-то. За поступки и действия.
Любви с первого взгляда не бывает. И я последний раз взглянула на Вадима с любовью. Мне было искренне жаль. Что она у нас не получилась. И он нашел в себе силы ответить мне прощальным взглядом. В котором уже не было любви. Но еще оставались о ней воспоминания.
– До свидания, Люся, – он протянул мне руку. – Твой друг прав. Не играй больше в альтруизм. Но и в карты играть тебе не следует. Ты слишком эмоциональна. Просто играй свою музыку. Может быть, я когда-нибудь ее услышу.
И он прикрыл за собой дверь. И от легкого щелчка я вздронула. И повернулась к Мишке Грачеву. К человеку, который меня продолжал любить, не смотря ни на что.
– А тебе и впрямь не нравился этот парень? Совсем-совсем не нравился?
– Совсем-совсем, Мишка, – солгала я. Я была во всем честна с Грачевым. Кроме одного. Что была готова влюбиться в Вадима. И что почти жалею о несостоявшейся любви. И сейчас. Когда все неприятности были позади. Мне не хотелось думать всерьез о его предложении о замужестве. Я решила перенести этот вопрос на более поздний срок. Когда опять мне станет плохо. И когда мне вновь понадобиться помощь Грачева.
А сейчас мне вновь было хорошо. И я от удовольствия потянулась. И не ответила Мишке на откровенно влюбленный взгляд. И весело пропела.
– Мишка, Мишка, где твоя улыбка?…
Мишка не улыбался. Впрочем. Он всегда довольствовался тем, что веселюсь я.
Вскоре мы закончили консерваторию. Мишка к этому времени победил уже во многих музыкальных конкурсах. Он сочинял прекрасную музыку. И посвящал ее мне. Он много ездил на гастроли. И мы с ним реже стали видится. Правда, он никогда не забывал мне звонить, в какой бы точке земли не находился. И никогда не забывал с этой точки земли привозить мне подарки. Он еще надеялся. Он еще верил, что я одумаюсь. Повзрослею. И наконец пойму. Что только он и есть моя судьба. И я уже где-то стала это понимать.
Но мне еще не хотелось взрослеть. Я по-прежнму брала от жизни все ее прелести. Ничего не отдавая взамен. Я по-прежнему была равнодушна к музыке. С неохотой играла в оркестре (меня туда взяли искючительно за профессионализм). И по-прежнему много любила. И чем я становилась старше, тем молодели мои возлюбленные. Это было вполне объяснимо. Я старела. А образ парня. Которого я когда-то приснила, не менялся. Он по-прежнему был такой же красивый. Такой же юный. Такой же черноглазый и светловолосый. И я даже мысленно не могла его состарить. В моей памяти он оставался прежним. И свои чувства к нему я переносила на других в своих поисках любви. Переносила на парней, похожих на него. И жаждущих этой любви.
Это было неизбежное наследие. Оставшееся от моей матери. Как по наследству мне передалось и другое. Мои друзья могли быть кто угодно. И некрасивы. И отталкивающи. И неумны. Они могли быть и проходимцами, и нищими. Но они никогда не были тщеславны. В истории моей любви никогда не случались парни трусливые и корысные. Как никогда не была корысна и я. Как никогда не выискивала выгоду от любви. В моей любви не было места для купли и продажи.
Я становилась старше. И мои друзья не только молодели. Но и успевали обзаводиться семьей. К чему мой легкомысленный нрав не был никак расположен. Мне нравились женатые парни тем. Что я не попадала в их зависимость. И претензий к нашей связи они тоже не предъявляли.
Мишка Грачев по-прежнему не женился. И мне казалось, так будет всегда. Я буду наслаждаться легкомысленной жизнью. И знать, что меня ждет самый преданный. Самый честный. Самый порядочный человек в мире. Человек. Так напоминающий моего отца. И я не могла связать свою жизнь с ним не только потому, что по-прежнему ждала своего парня из сна. Но еще и потому. Что чувствовала, что не могу и не хочу повторить ошибку матери. Что моя глубокая привязанность и благодарность к Мишке Грачеву. Не позволяет испортить ему жизнь. Я тогда еще не могла знать, что портить жизнь любимому и любящему. Это еще не значит – делать его несчастным.
Мой отец никуда не уехал. Никуда не исчез. И не умер, к счастью, тоже. Он довольно скоро после смерти матери обзавелся семьей. И уже для другой семьи был прекрасным отцом и мужем. Он мало пил. Много зарабатывал. И у него уже не было меня и моей мамы. И в своем благополучии он оставался несчастным. Ему не портили жизнь. В отличие от моей мамы.
Его просто сделали несчастливым. В отличие от моей мамы.
После смерти матери я долго не встречалась с отцом. И не потому. Что я его в чем-то посмела обвинять. Просто у меня ни разу не возникло желание его увидеть. Может быть, именно потому, что я его сильно любила. И теперь, когда мои чувства улеглись и несколько притупились. Я не хотела обижать папу своей фальшивой любовью. Я прекрасно знала, что он несчастлив. И единственное его утешение. Это его прошлое. Я в прошлом. И моя непутевая мама – в прошлом.
… Отец открыл дверь. Очень похудевший, очень постаревший и даже как-то поблекший. Но по-прежнему очень дорогой. И только его светлые открытые глаза не могли скрыть теплоту. И доброту. И по ним я узнала своего прежнего отца.
– Здравствую, папа, – я прильнула к его груди. И он, как в далеком детстве, потрепал меня по щеке. И притворно удивился.
– Как ты вымахала, Люська. И в кого ты такая длинная! Ну, что измеряем твой рост на обоях? – и он постарался мне ободряюще подмигнуть.
Я отрицательно покачала гловой.
– Увы, папа. На сей раз я тебя разочарую. Я не выросла ни на миллиметр. Я остановилась на месте. Твоя дочь уже не растет, а стареет. А когда-нибудь она. Стройная и длинная. Станет скрюченной и маленькой. И тебе придется с этим смириться.
– Я с этим, Люська, никогда не смирюсь. Тебя не возьмет старость.
Как и мою маму. Хотела добавить я. Но вовремя воздержалась от лишних слов. Я не знала, хочет ли отец слышать о моей матери.
Мы сидели с ним на маленькой пошарпанной кухоньке. Правда довольно чистой и прибранной. Что говорило о хорошей хозяйке. Мы сидели и пили коньяк. Дешевый. Невкусный. И этот коньяк мне тоже чем-то напоминал отца. И мне было грустно до слез. Но я хохотала. Умело притворяясь. Я старалась, как и в детстве. Рассмешить отца. Я учила его эпикурейским замашкам. И закатив от удовольствия глаза. Смаковала, причмокивая горький, резкий напиток. Пахнущий лосьеном. Но я при этом блаженно шептала:
– Нектар Богов… Пейте нектары Богов… И вам обеспечена красота и здоровье. Правда мы не ручаемся за вашу мораль…
Отец искренне смеялся моим, довольно безвкусным, шуткам. И лицо его молодело. И лицо его светлело. И это делало нашу встречу более легкой. Более непринужденной… И я знала, что он так хочет говорить о маме. И я, как в детстве, оттягивала разговор. Но уже не от желания помучить его. А от желания его уберечь.
– Я знаю, – наконец решился отец. – Ты была там. Тогда. В день ее смерти. Она очень мучалась?
– Что ты? Это не так! Она очень мужественно себя вела.
– Я не верю. Она так любила жизнь. И все, что с ней связано…
