Преисподняя - Цуцуи Ясутака (лучшие книги .TXT) 📗
— Что же это такое? Я двенадцать макетов сделал! Гордость моя! Это же жестоко! Внизу море! Море! Там ничего нет! Пусто, как в выдвижном ящике! Мы упадём в море и… смерть! конец!
Харамафундарамахандара,
фундарафундарахандарама,
хандарафундараханд аракэ,
фунфунхандарафундаракэ,
фундарахондарафундарума.
— Хе-хе-хе! И всё это управление! Переключили нас на «медиум»! Дурак я, дурак!
Подумаешь, предупреждение! Оно же юридической силы не имеет! Надо было на него плюнуть и растереть! Просто не обращать внимания! Если бы знал, что умру, — послал бы их к чёрту и делал по-своему! Надо было и дальше торговать «спайси» — на всю жизнь семью бы обеспечил! Катались бы как сыр в масле! Чёрт, чёрт! Понесло меня во Францию за новыми каналами сбыта! А теперь подыхать придётся! Класс! Хо-хо-хо!
— Вместо этого, выходит, — на тот свет я попаду!
— Давай, давай! Подставляй задницу!
— Я так не могу!
— Я до сих пор всех отшивала, а мне уже тридцать два, и у меня так ни с кем и не было. Обидно же!
— Розовые губки между ног — настоящая обитель блаженства. Маленькие лепестки розы. Они так и сочились влагой. Сколько страсти!.. Если бы я мог ещё разок зарыться лицом в её груди и…
Потом была яркая вспышка, запах чего-то горелого… и Идзуми обнаружил, что снова сидит в кресле. Не говоря ни слова, он огляделся. Странное спокойствие охватило его, ощущение было такое, будто он только что проснулся. В салоне было сухо и прохладно, окружавшее Идзуми спокойствие лишало реальности сумасшествие, царившее здесь всего секунду назад. Но нет, сказал себе Идзуми, это смятение и безумие было на самом деле. Он посмотрел на других пассажиров. Все с безмятежным выражением на лицах мирно сидели на своих местах. Идзуми попытался разобраться в своих ощущениях. Откуда вдруг это спокойствие и смирение? Где сейчас находятся он и все эти люди? Не было видно стюардесс — вернулись на свои места? Куда-то исчезли все иностранцы — на борту вроде было несколько. Что с ними случилось? Всё шло к катастрофе, почему же она не произошла? Самолёт уже должен был рухнуть в море. И тут Идзуми словно осенило. Он всё понял. Все они мертвы. Самолёт к реальному миру больше не относится и летит со всеми, кто на его борту, в мире загробном. Вот чем объясняется неожиданно установившиеся в салоне тишина и спокойствие. Это смерть принесла с собой смирение, чувство освобождения от бренного мира, состояние равновесия, возникшее после потери интереса к мирским желаниям. «Я умер, и здесь присутствует только вечная физическая оболочка и душа», — думал Идзуми. Он умер, это точно. Осознание этого факта Идзуми совершенно не опечалило. Хаос, творившийся вокруг него несколько мгновений назад, цепляние за жизнь казались чем-то совершенно чуждым, не имеющим к нему никакого отношения. Смешно, если вспомнить. Что же привязывало его к этому миру? Нет, этот мир — его мир — теперь здесь, а то, что осталось там, — мир потусторонний. Но здесь — это где? Может, в Преисподней, о которой столько разговоров? Потому, верно, и иностранцы пропали. Каждый переехал на своё место, в свою Преисподнюю.
Сосед Идзуми, нёсший околесицу, теперь сидел тихо, закрыв глаза.
— Скажите, в иллюминатор что-нибудь видно?
Сосед открыл глаза, посмотрел на Идзуми и глянул в иллюминатор. Поводил глазами вверх-вниз и произнёс тусклым, лишённым эмоций голосом:
— Облаков нет, но всё затянуто дымкой. Земли не видно. Только ровная желтоватая пелена. — Он откинулся в кресле и снова закрыл глаза.
Идзуми не очень представлял, кто управляет самолётом, но он летел ровно и бесшумно — двигателей было не слышно. Спустя какое-то время самолёт, похоже, пошёл на снижение. Может, сейчас объявят, где мы садимся, подумал Идзуми. Но интерком молчал. Вдруг последовал мягкий толчок — самолёт приземлился. Идзуми не был пристёгнут, самолёт ещё двигался к месту стоянки, а он уже встал и потянулся.
— Похоже, прибыли, — констатировал человек начальственного вида, сидевший на три ряда впереди. Он поднялся, кивнул Идзуми и улыбнулся. Пассажиры приветливо обменивались репликами — они умерли вместе, и это их сблизило. Вели себя, как одна семья или близкие друзья.
Подошёл парень, похожий на инженера, и сказал:
— Вон здание аэропорта. Но что-то никого не видно.
Самолёт остановился, но большинство пассажиров оставалось на своих местах, кто-то ещё дремал, кто-то ёрзал в кресле.
— Ну что, выходим? — предложил Идзуми и двинулся к выходу вслед за начальником и инженером. Из багажа у него была только сумка.
Дверь самолёта была открыта, и, выйдя наружу, Идзуми убедился, что сосед его не обманул — снаружи колыхался тусклый жидкий туман. Ни ветерка, воздух неподвижный и тёплый. Идзуми спустился по трапу и огляделся. Кругом ни души, никаких признаков жизни. Странно! Кто же тогда трап подогнал? Терминал аэропорта представлял собой трёхэтажное стерильное здание без малейших признаков декоративности, отмеченное лишь одной неоновой вывеской — «ПРЕИСПОДНЯЯ». Малиновые буквы горели, хотя был день. Ну конечно, подумал Идзуми. Это же не реальный мир. Здесь что угодно может быть. Втроём они не торопясь двинулись к терминалу.
— Я был генеральным директором пищевой компании, — сообщил о себе мужчина средних лет, который несколько минут назад на чём свет стоит костерил управление пищевой гигиены. — Мы делали супы быстрого приготовления уже много лет, а в последний год выпустили новую линейку. Суп пикантный. Заливаешь кипятком и пьёшь в обед вместо чая. Сначала сделали мягкий, с лёгким привкусом консоме. Совсем не острый. Перец, как вы знаете, может вырабатывать привыкание. Пошли вполне приличные продажи. Потом выпустили среднеострый. По названию — «средний», но на деле получился острый, даже очень. Он продавался ещё лучше «мягкого», и мы решили запустить ещё и настоящий острый — «спайси». От него действительно пожар во рту. Мы поставили его на поток полгода назад, и успех превзошёл ожидания. В точку попали. Люди на него подсели основательно — стали пить утром, днём и вечером. По всей Японии расходился. И вот какие-то сопляки начали жаловаться, что у них, видите ли, в горле першит от этого супа. Управление тут как тут: раз! — нам предупреждение. Ну, мы перестали его делать и перешли обратно на «средний». Но его уже никто не хотел покупать. Фирма оказалась на грани банкротства, и я поехал во Францию посмотреть, может, туда можно что-то продавать. И вот по пути домой такое дело! Повезло, а? — Он сделал паузу и хмыкнул. — Но теперь я покойник и плевать на всё хотел. Как я мог тратить жизнь на эту идиотскую жратву?!
— А у меня была архитектурная фирма, — сказал похожий на инженера парень. Это он распинался в самолёте о садах-городах, которые запихивал в ящики. — Мы проектировали жилые здания. У меня мечта, чтобы в ста городах по всей Японии построили дома по моим проектам. В двенадцати уже построили. Это моя гордость. Например, строится где-то здание по моему проекту. Я делаю макет всего квартала, а посредине — мой дом. Вся конструкция — в специальном ящике. У меня в офисе уже двенадцать таких стоит. Кто-то приходит — я открываю крышку и показываю. И вот как-то я открыл тринадцатый ящик — пустой, там ничего ещё нет — и… увидел синее море, а по нему волны катятся… галлюцинация, что ли, случилась — не знаю, но я так удивился… проверять не стал, побыстрее закрыл крышку. А ведь, похоже, это был знак, что мой самолёт упадёт в море.
Закончив рассказ, парень весело улыбнулся и махнул рукой.
— Теперь-то я понимаю, какая это всё ерунда. Я был как ребёнок, наивный и эгоистичный. Мне всегда хотелось выпендриться, отличиться за счёт других. Что же удивительного, что в конце концов я оказался в таком месте.
Пришла очередь Идзуми. Пока он рассказывал свою историю, попутчики дошли до безликого здания терминала. Внутри оказалось пусто. Ни демонов, встречающих у ворот в ад, ни даже иммиграционного контроля. Лишь несколько человек, видимо, сотрудники аэропорта, маячили в разных концах просторного вестибюля. Ни магазинов дьюти-фри, ни киосков, ни других пассажиров.
