Моя жизнь как фальшивка - Кэри Питер (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗

– Нет, им этого знать не следует. Концы с концами не сойдутся. Я им совсем другое говорила.

– Что именно?

– Ну, насчет фотографии. Я могу на тебя положиться, Кристофер? Конечно, могу. Ты же и сам – фальшивка.

Эти слова его задели, разумеется. Как она посмела такое сказать?

– Дорогой, но ведь эта история с Маккорклом…

– И поэтому я – фальшивка? Скорей уж Вайсс. Не обижайся, но это он – абсолютная подделка.

– А кто же тогда ты, дорогой?

– Я – разоблачитель.

– Кристофер, мон шер, послушай меня! Ты бы лучше никому этого не повторял. Боюсь, тебя не поймут.

– А ты понимаешь?

– Ну конечно. Дэвид – фальшивка во всех отношениях.

– Многие думают, что я убил его.

– Он сам себя убил, – сказала Нуссетта. – Он принял неверное решение. Далеко не в первый раз.

– Чхе! – воскликнул Чабб, глядя на пар, поднимавшийся от Джалан-Тричер. – Не следует ступке так отзываться о пестике. Это могло бы отвратить меня от нее – если б не одна загвоздка-ла.

– Догадываюсь, какая.

– Гадайте. Гадайте на здоровье, мем. Вам все равно не понять.

– Вы хотели ее трахнуть.

Старый обманщик с внезапной яростью глянул на меня, потом скошенные брови опустились, и он усмехнулся – не без обаяния.

– Наши тела едва соприкоснулись, – вздохнул он, – но я уже знал, что смогу ее оседлать.

Оседлать?

– Это дивное существо – в моей власти. Огромные черные глаза, а фигура – я вам уже говорил.

– И она дала вам индульгенцию?

– Гораздо лаги.

Лаги?

– Гораздо, гораздо больше. – Чабб прикрыл глаза. – Поймите, я был для нее идеальным мужчиной. Специально создан для нее. Я был единственным. Я сразу это понял, когда она позвонила мне в тот день.

И Чабб пустился рассказывать – довольно туманно, как всегда, если дело касалось этого предмета, – о своей матери. Из всех его недомолвок и уточнений ясно проступали две мысли. Во-первых, мамаша отличалась сильным характером, а потому Чабба привлекали такие женщины, как Нуссетта. Во-вторых – хотя, вероятно, это продолжение первой мысли – он полагал, что неуязвим для нее.

– Понимаете, я ведь не бо-до идиот, вроде Гордона Фезерстоуна, – пояснил он. – Его она заставляла лазать по крышам. Меня бы нипочем не заставила. Вот почему у нас с ней все бы сложилось, понимаете?

– Не понимаю.

– Из меня она не могла сделать своего песика.

– Судя по всему, вы ее побаивались.

– Побаивался? Нет. Она хотела жить на всю катушку-ла. Слейтер прав: она была чили-пади. Все готова перепробовать. Кем вздумает стать – тем и станет. Чего захочет, то и получит. Жизнь с Нуссеттой – приключение. Не только ступка и пестик, а всё. Вверх-вниз. С работой – то же самое. Снимает черт-те как, продукт не в фокусе. Зато в обществе – неизменный успех.

– И вы стали ее любовником…

– О, у нее и другие были, – уточнил Чабб. – Она любого козла доводила до макан. Если б я влюбился, она бы и меня с ума свела. Но я ей недостаточно доверял, чтобы еще и влюбиться.

– Можно подумать, вы заслуживали доверия, мистер Чабб!

– Вы о сексе? Чаще всего по ночам я писал. – Он с улыбкой похлопал рукопись. – «Поэтому любите одиночество и встречайте боль, которую оно Вам причиняет, звучной и красивой жалобой» [52].

Я прекрасно помнила слова Рильке, но из уст Чабба они звучали непривычно и тревожно.

– А как проводила ночи Нуссетта? – спросила я.

– Кто знает? Телефона-ла не было. Если она хотела поговорить со мной, ей приходилось брать такси… Однажды влетела ко мне:

– Скорее, скорее, меня парень ждет в баре.

Два часа ночи! Я обозлился, но она подняла шум, а Блэкхолл, небось, подслушивал, приложив к стене стакан. Я надел башмаки. По шоссе, через Сиднейский мост, мимо Вулумулу до Кингз-Кросс. Уах! Паршивая забегаловка. Один человек за столом. Совершенно лысый. Темные пронзительные глазки. Подбородок, лоб, нос – все огромное.

– Узнаешь товарища детских игр? – спросила Нуссетта.

Это был тот безумец, мем. Он обрил голову.

– Это мой друг Боб Маккоркл, – сказала Нуссетта. Ей пока было невдомек, какую глупость она учинила, но сейчас она была шалуньей. – Вот видишь, дорогой, ты вовсе не фальшивка.

Я готов был развернуться и уйти, но побоялся их обидеть. В другой обстановке я бы проявил большую решимость, но на Кингз-Кросс в три часа ночи? Сплошь девки и урки – тут что угодно может с человеком произойти. Я присел за стол и выпил стаканчик паленого бренди. Нуссетта болтала все лаги. Она, мол, использовала этого безумца как модель, и клиент чуть не чокнулся от злости, увидев контрольки: «За что я тебе плачу? – орал он. – Двести фунтов, а ты одела этого… этого убийцу в мой лучший сюртук!»

Нуссетта понимала, что все это нам неинтересно, однако продолжала болтать, а безумец тем временем перегнулся через жирный пластмассовый столик и ухватил цепкими пальцами мое запястье, как тогда, на кладбище.

– У вас осталась одна моя вещь, – сказал он.

– Понятия не имею, о чем вы.

– Три месяца назад, – продолжал он, – я попытался оформить паспорт. У меня потребовали свидетельство о рождении.

Глаза его полыхнули такой яростью, что и храбрейшее сердце сжалось бы.

У меня нет вашего свидетельства о рождении, Щан.

Он сжал руку сильнее, и я вскрикнул от боли. Очень тихим, но оттого еще более страшным голосом он продекламировал три строки «Потерянного рая»:

«Просил ли я, чтоб ты меня, Господь, из персти человеком сотворил? Молил я разве, чтоб меня из тьмы извлек?» [53]. Отдайте мне это проклятое свидетельство о рождении, – добавил он.

– И это все, что тебе нужно? – вмешалась Нуссетта. – Свидетельство о рождении?

– Все? – воскликнул он. – Да ты понимаешь, что это значит – не иметь свидетельства о рождении?

– Да, – ответила Нуссетта. – Мы это проходили.

– Лжешь!

– Да нет же, лапонька! Я не лгу, а если и лгу – не твоя беда. – Теперь она заговорила резко и весело. – Хочешь свидетельство о рождении? Получишь – отвяжешься?

– Да.

– Да ты просто младенец.

– Зря ты со мной так.

– Приходи в понедельник сюда, в это же время. И не опаздывай, всю ночь никто ждать не будет.

Чудище внезапно сделалось кротким, словно агнец.

– Вы принесете мне свидетельство о рождении?

– А теперь иди, – распорядилась Нуссетта. – Мы сами заплатим за выпивку.

Потрясающая женщина. Что правда, то правда. Кто еще совладал бы с ним? Безумец встал, пожал нам обоим руки, нахлобучил шляпу и вышел особой своей, чеканной походкой в ливень и мрак.

Чабб снова глянул в окно и покачал головой.

– Я думал, она соизволит извиниться передо мной, но нет. Она себя виноватой не чувствовала.

– Он хочет быть Бобом Маккорклом, – сказала она, – пусть же будет им.

Я возразил: этот человек опасен.

– Дорогой, – сказала она, – ему нужно только свидетельство о рождении.

– Где я его возьму?

– Что ж ты такой никчемный, Кристофер? Все такие дела проворачивают. Я добуду ему свидетельство. Это не так сложно.

– Как ты это сделаешь?

– Пока не знаю, – ответила она. – Найду кого-нибудь.

– И нашла Джона Слейтера, мем, и хорошенько его обработала. Так мы с ним и познакомились. Я не рассказывал ему эту предысторию.

18

НА СЛЕДУЮЩУЮ НОЧЬ ЧАББ ИМЕЛ «ВИДЕНИЕ». Он не был пьян – выпил всего стаканчик бургундского «Маквильямс». Не был он и чересчур изнурен: это произошло около девяти часов вечера, весной. Вымыв тарелку, вилку и нож, он перенес раскладной стул с кухни к рабочему столу – грубо сбитым армейским козлам в эркере гостиной. Днем он видел за окном джакаранды – они в его стихах ни разу не возникали, – которые роняли тяжелые лепестки на светящийся лиловый ковер проспекта. Сейчас, когда стемнело, в окне Чабб мог разглядеть только свое отражение. Ни звука в затихшей комнате, лишь поскрипывает перьевая ручка, позаимствованная на почте.