Счастье™ - Фергюсон Уилл (смотреть онлайн бесплатно книга txt) 📗
8. Пусть деньги запляшут
9. Введение в органическую экономику
10. Как моя мама готовит тушеную репу
И это лишь на первых ста страницах.
Пятый пункт списка («овладей блаженством») особенно раздражал Эдвина. Слово «блаженство» Суаре расставлял, как знаки препинания, текст получался интригующий и запутанный, словно поэма на едва знакомом языке. «Овладей блаженством. Блаженство – вот все, что у тебя есть. Следуй туда, куда оно ведет тебя, и веди его туда, куда ты следуешь. Следуй за ним в момент, когда оно поведет тебя, и ты поведешь его». Эдвин выразил свое редакторское недоумение в большом знаке вопроса на полях. (О чем он хотел сказать? Бред какой-то.) Чем дальше он углублялся в дебри, чем выше громоздились фразы и сложнее становился синтаксис, а доводы повторялись, тем больше Эдвин чувствовал, что его гипнотизируют. Слова привели его в ступор. Может, таинственный Тупак Суаре – на самом деле мастерский гипнотизер, психолог, ткущий искусную сложную сеть переплетенных… Эдвин тряхнул головой, вдохнул побольше воздуха и сказал себе:
– Это просто книга. И ничего больше.
На следующее утро он принялся кромсать и жечь.
Время стремительно бежало. Все, хватит с ним любезничать. (Часто на этой стадии редактуры Эдвин перехватывал волосы повязкой камикадзе и вешал над столом табличку «Пощады не будет!».) Он размахивал мачете. Вырезал целые разделы рукописи, почти не глядя. Оставил только наиболее стандартные (то есть которые покупают), а остальные выбросил. Рассуждения о курении превратил в маленькую вставку: «Полезный совет! Бросаешь курить? Не смакуй последнюю сигарету. Быстро выкури ее. Тебе не нужны приятные воспоминания о последней сигарете». К черту «дисгармонию в душе» и к черту полугипнотические упражнения по «приведению в порядок ваших качеств».
Постепенно в редакторской резне получалась легкая, приятная книжка (вполне себе полная дури), и Эдвин, как художник, чье творение обретает форму, ощущал прилив восторга. Но как редактор, он – антитворец, специалист по сокращению. Неважно. Главное, все хорошо. Возможно, «Что мне открылось на горе» повторит успех «Куриного бульона». «Всегда будь готов к успеху» – так говорил мистер Мид. Поэтому им нужна новая, улучшенная книга, на основе которой можно сделать доходную серию. Скажем, следующие произведения назвать: «Что мне открылось в небе», «Что мне открылось в море», «Что мне открылось в роще» и так далее. Но Эдвин хотел придумать более интригующее название. Кроме того, рано или поздно запас вдохновляющих мест быстро исчерпается, и тогда что? («Что мне открылось на перешейке», «Что мне открылось в тундре», «Что мне открылось в лесах средней полосы».)
– Может, что-нибудь с цветами? – предложила Мэй.
Хотя Эдвин работал дома, они решили встретиться на полпути между редакцией и его домом.
– Есть охота, – сказал Эдвин. – У О'Коннора делают отличные сэндвичи. С кошерными пикулями.
– Не могу. Я на строгой диете – творог и минеральная вода.
Мэй вычитала ее в последнем номере журнала Опры Уинфри. Эдвина так и подмывало сказать: «Зачем тебе худеть? Ты и так красивая». Но он сдержался. Иначе воцарится неловкое молчание и в их жизнь снова ворвется разрушительный образ «Шератон Тимберленд». Поэтому он переспросил:
– С цветами?
– Для названия. Что-нибудь вроде «Букет роз и личностный рост». Цветов ведь полно. «Ваза с тюльпанами», «Собираем маргаритки», «Охапка колокольчиков». Цветов тебе хватит надолго.
– А что, неплохо. Я думал о чем-то вроде «попурри» в названии. Подчеркнет неоднородную структуру книги и отразит большое разнообразие тем. От и до, так сказать.
– Придумала! «Шоколадное ассорти, которое приятно пожевать». Сделаем название от руки или даже выпишем его шелковой лентой, вставим картинку – коробка в виде сердца, а на каждой шоколадке будет написан заголовок: любовь, счастье, работа, деньги.
– Шоколад… Мне нравится, – сказал Эдвин. – Очень нравится. – Он достал пачку сигарет, заставил себя закурить, вдохнуть горький дым и не закашляться. Гадостное ощущение, но он сделал, по крайней мере, символическое усилие. Однако быстро сдался и потушил сигарету. Подкатила тошнота и ощущение чего-то маслянистого. – Шоколад, – он отпил «Гиннесса», пытаясь объединить вкус табака с теми ассоциациями, что вызывало сейчас пиво. – Прекрасно, Мэй. Просто отлично. От одной мысли у меня мурашки по коже.
И тут, неизвестно почему, на них снова обрушился «Шератон Тимберленд». Они улыбнулись друг другу, и эти улыбки были красноречивее всяких слов.
– Шоколад, – наконец, проговорила Мэй. – Шоколад для души. Вот чего жаждет читатель.
Глава шестнадцатая
Под конец марафона редакторской бойни, когда Эдвин резал, кромсал и царапал на рукописи всё менее связные примечания, зрение начало сдавать. В глаза будто насыпали песку, перед ними все расплылось и расфокусировалось. Если профессиональное заболевание писателей – «синдром клише», то у редакторов это, несомненно, «синдром замыленного глаза». Он приложил к векам лед, несколько раз умылся и даже сделал гимнастику для глаз. Ничего не помогало. Пора на боковую.
Он зевнул, потянулся и сказал вслух:
– Прекрасна жизнь редактора. Ни с чем не сравнится.
Сегодняшний процесс не обошелся без происшествий. Далеко за полночь, когда в рукописи свирепствовал могущественный синий карандаш Эдвина, самозабвенно убивая слова, он перевернул страницу и краем глаза заметил надпись с другой стороны. Написано было от руки, будто пьяная курица лапой, иначе не скажешь. «Оливер Рид умер. И мне что-то нездоровится».
Эдвин растерялся.
Оливер Рид? Это еще кто? Имя показалось мучительно знакомым. Певец? Музыкант? Может, актер? Какое он имеет отношение к рукописи? Какое он имеет отношение к Тупаку Суаре и погоне за счастьем?
Голова гудела, лоб и глаза болели от напряжения (как умственного, так и иного). Он выключил настольную лампу и, пошатываясь, отправился спать. Оливер Рид? Кто это, черт побери?
Он обессиленно забрался под одеяло, и поджидало его там нечто – нечто дикое и необузданное. Тигрица. Обольстительница. Его жена. Она бросилась на него, под него, вокруг – обволокла подобно длинному влажному языку.
– Лю, не сейчас. Я…
– Ррррр, – был ее ответ.
– Не сейчас. Не хочется. Я устал. Честно.
Ее пальцы скользнули по его груди, словно пересчитывая ребра. Она дошла до какой-то определенной точки, затем большим пальцем другой руки провела вверх по внутренней стороне его бедра и нажала. Электрический разряд, вспышка – и она уже оседлала Эдвина. Скользнула по его телу, и он, сам не зная как, оказался в ней, подчиняясь ее ритму, который напоминал трепетание мухи в паутине. Дженни делала что-то глубоко внутри, вроде встречных толчков под каким-то особым углом, отчего из всех его пор искрили молнии, а в нервах взрывались фейерверки. Она словно расплескала бренди на его тело и подожгла. Он слышал ее дыхание – вначале тихое, затем ритм ускорился, вздохи превратились в стоны, стоны в крики. Он знал, что она вот-вот кончит, чувствовал, как это приближается, а потом, в тот же миг – в тот же самый космический миг – он кончил вместе с ней. Вспышка, еще вспышка, одна за другой, практически финал музыкального произведения.
Затем Дженни соскользнула, свернулась калачиком и тут же уснула, мурлыча и похрапывая, похрапывая и мурлыча. Эдвин лежал весь мокрый и горячий и не мог прийти в себя. Его бедро все еще сотрясали легкие судороги, и сделать с этим он ничего не мог.
Дело в том, что никогда Эдвин де Вальв не испытывал множественный оргазм. Голова шла кругом, эмоции бурлили. В каком-то смысле эти ощущения пугали.
Он прислушивался к бешеному стуку сердца и судорогам в ногах и тут заметил, со странно дурным предчувствием, что постель до сих пор идеально заправлена. Простыни и одеяла ничуть не спутались. Даже не помялись.
Эдвин долго не мог заснуть.
Следующей ночью Дженни проскользнула к Эдвину под одеялом, и сексуальная атака повторилась. Следующей ночью – снова. И снова. Каждый раз – столь же страстная и возбуждающая. И каждый раз как две капли воды похож на другой. Эдвин не подозревал, что возможен механический экстаз.