Слово - Уоллес Ирвин (читать хорошую книгу .txt) 📗
— Obitorio, — прошептал он.
Ренделл расплатился с ним, прибавив хорошие чаевые, после чего водитель снова осенил себя знаком креста, подождал, пока пассажир выйдет и на полной скорости умчался.
Пройдя через железную калитку в воротах, Ренделл очутился на небольшом дворе, окружавшем всю группу зданий. Над входом в ближайший и самый крупный дом находилась подсвеченная лампой вывеска. Там было написано: UNIVERSITA DI ROMA. INSTITUTO DI MEDICINA LEGALE E DELLE ASSICURAZIONI. OBITORIO COMUNALE.
Городской общественный морг. Самое подходящее местечко для теплой встречи с Робертом Лебруном.
Сразу же за дверью в здание его встретил охранник в неопределенного вида мундире. Далее по коридору был ряд дверей. Ренделл вручил охраннику свое полученное в полиции разрешение, после чего его направили в правую дверь, в комнату, где за длинной стойкой какой-то полный усатый мужчина с красным воротником на угольно-черном мундире просматривал какие-то бумаги.
Он поднял голову и что-то спросил по-итальянски.
— Простите, но я говорю только по-английски, — сказал Ренделл.
— Я говорю по-английски, не совсем хорошо, но все же, — ответил служитель морга. Он говорил приглушенным тоном, столь свойственным директорам похоронных агентств и служащим моргов во всем мире.
— Моя фамилия Ренделл. Я прибыл сюда опознать тело одного своего приятеля. Его звали Роберт Лебрун, то есть, простите, Роберт Лафорж. Его привезли сюда вчера.
— У вас есть выданное полицией разрешение?
— Да, есть.
Ренделл подал служащему документ вместе с собственным паспортом.
Мужчина в мундире просмотрел бумаги, поджал губы, вынул из под стойки интерком, быстро заговорил по-итальянски, поместил аппарат опять под стойку и вышел к Ренделлу.
— Будьте добры, идите за мной, — сказал он.
Вместе они вышли в фойе и подошли к двери из молочного стекла, на которой было написано INGRESSO E VIETATO. Насколько Ренделл понял, эта надпись означала: «Вход запрещен». Служащий отпер дверь ключом, и когда Ренделл вслед за ним вошел в коридор, в его ноздри тут же ударила неприятная вонь. Запах, вне всякого сомнения, был связан с телами покойников, и Ренделл тут же почувствовал приступ тошноты. Его инстинкты подсказывали ему повернуться и бежать отсюда. Ведь это опознание ничего не значило. Главное было выжить, но служащий уже вел его дальше, крепко схватив за плечо.
В дальнем конце коридора, перед дверью с надписью STANZE DI RICONOSCIMENTO стоял полицейский.
— Что это? — спросил Ренделл.
— Комната для опознаний, — перевел служащий. — Именно здесь вы увидите тело и опознаете его.
Полицейский придержал дверь, и Ренделл, зажав пальцами ноздри, силой заставил себя переступить порог. Это было небольшое помещение с современными лампами дневного света. Две двери в противоположной стеклянной стене как по заказу открылись, и санитар вкатил тележку, на которой лежало тело, с головы до ног прикрытое простынкой.
Служащий сделал головой жест по направлению к каталке, и Ренделл, двигаясь словно автомат, направился к ней.
Мужчина в черном мундире взялся за уголок простыни и частично приподнял ее.
— Это он — ваш Роберт Лафорж?
Содержимое желудка Ренделла уже подкатило к горлу, когда он подошел поближе и нагнулся. Один короткий взгляд, и он тут же отпрянул. Морщинистое старческое лицо с мертвой, похожей на пергамент кожей было все избито и покрыто кровоподтеками, но оно принадлежало Роберту Лафоржу, которого Ренделл знал под фамилией Лебрун.
— Да, — прошептал он, борясь с тошнотой.
— Вы подтверждаете?
— Подтверждаю.
Служитель прикрыл лицо покойного и махнул санитару, чтобы тот укатил тележку, после чего повернулся к Ренделлу.
— Благодарю вас, синьоре. Здесь мы уже закончили.
Когда они уже вышли из комнаты для опознаний и пошли по коридору, Ренделл мог чувствовать не только запах смерти, но и вонь совпадения.
Этот новый неприятный запах окружал его со всех сторон, причем уже довольно давно. Когда он захотел увидеть оригинал папируса номер девять в Амстердаме, тот по совпадению исчез. Когда ему захотелось увидеть сделанные Эдлундом негативы папируса, все негативы, опять же по совпадению, погибли в огне. Когда он уже был готов получить доказательства подделки в Риме, ее автор, снова по совпадению, погиб в результате несчастного случая за день до назначенной встречи. По совпадению — или, все же, по чьему-то расчету?
Служащий морга обратился к Ренделлу:
— Синьоре, вам известны какие-либо родственники покойного, которые могли бы подать заявление о выдаче им тела?
— Сомневаюсь, чтобы таковые были.
— Тогда, поскольку вы единственный прибыли, чтобы произвести опознание — и никого другого не было — вы имеете право дать распоряжения. — С надеждой он глянул на Ренделла. — Каковы ваши желания?
— Что вы имеете в виду?
— Поскольку опознание произведено, теперь мы должны распорядиться телом покойного. Если вы не собираетесь подавать заявления, тело будет похоронено на Кампо Комуне…
— Да, я слышал. Кладбище для бедняков и неопознанных лиц.
— Если же вы пожелаете, мы можем вызвать представителей частного похоронного бюро, чтобы они забрали тело, забальзамировали его, поместили в часовню, а потом похоронили на католическом кладбище, Симитеро Верано, с проведением соответствующих обрядов. Опять же, надгробный камень. Но если желаете, можно все провести по церковному обряду. Лишь бы имелись деньги. Как вы хотите, синьоре?
Они уже прошли в фойе, после чего вернулись в комнату с длинной стойкой. Ренделл не колебался. Лебрун, каким бы он ни был, собирался сотрудничать с ним. Хотя этого шанса ему не представилось, должен же он был получить хоть что-то взамен. Хотя бы уважение со стороны другого человека.
— Да, я оплачу все расходы, связанные с похоронами, — сказал Ренделл. — Пусть все будет как следует. Одно только… — Он не мог сдержать улыбки, вспоминая Лебруна. — Никаких религиозных церемоний, никаких католических кладбищ. Мой приятель был… э… агностиком.
Служащий морга сделал понимающий жест и направился за свою стойку.
— Все будет сделано так, как вы пожелаете. После того, как тело подготовят, похороны будут проведены на некатолическом кладбище — Cimitero Acatolico. У нас ведь здесь покоится много неверующих, зарубежных поэтов. Так будет наиболее правильно. Вы заплатите сейчас, синьоре?
