Кадавры - Поляринов Алексей (книги онлайн читать бесплатно .txt, .fb2) 📗
Поход к кадавру вымотал обоих. Даша мучилась спиной, а Матвей обгорел. Он был в бейсболке, поэтому лицо почти не пострадало, но снять майку на обратном пути было ошибкой. Он позвонил Даше ночью из своего номера. Когда она зашла, он сидел на кровати, на него было больно смотреть – весь ярко-розовый, словно ошпаренный кипятком. На спине и плечах – бледные следы от рюкзака и лямок.
– Стейк говяжий, прожарка well done, – сказал он, глядя на Дашу сквозь зеркало. И добавил: – Даже лечь не могу – больно.
Он жаловался, что пантенол не помогает, еще и пахнет отвратительно. Попросил Дашу сходить в круглосуточный «Цилинь» и купить сметаны, обмазался ей и уснул, лежа на животе, и весь следующий день пах скисшим молоком.
По пути в Аксай их остановил гаишник, попросил выйти из машины. Матвей был в яркой рубашке с пальмами, обгоревший и обмазанный сметаной. Может, потому гаишник в него и вцепился – принял за колхозника на отдыхе и хотел отжать денег. Гаишник долго ходил вокруг машины со сдвинутой на затылок фуражкой и шмыгал носом, принюхивался, его явно смущал кисломолочный запах, он искал к чему придраться, но все было в порядке, даже огнетушитель новый. Заглянув в багажник, он очень заинтересовался чехлами с оборудованием.
– Сиди тут, – сказал Матвей Даше, – я ща.
Несколько минут в зеркало заднего вида она наблюдала за их напряженными переговорами и очень удивилась, когда гаишник вдруг от души засмеялся, а Матвей по-дружески похлопал его по плечу.
– Что ты ему сказал? – спросила она, когда брат сел за руль и завел мотор.
– Я? Ничего. Он увидел мои наколки. Мы с его корешем сидели в одном блоке, прикинь?
Матвей любил бравировать отсидкой и о тюрьме рассказывал с таким видом, словно «Побег из Шоушенка» снят по его мемуарам, хотя на самом деле за плечами у него было три года общего режима – за мошенничество. Впрочем, в одном ему не откажешь, думала Даша, трепать языком он умеет.
Аксай был небольшой, уютный городок, очень похожий на их родной Пятигорск – тихий, приземистый, всюду тополя со спиленными верхушками, желтые газовые трубы вдоль дорог и заборы из зеленого гофрированного кровельного железа. А еще борщевик. За последние годы огромный сорняк расползся повсюду. Даша читала, что это случилось из-за дорог: борщевик не случайно растет в основном на обочинах, ботаники называют его «сорняк-автостопщик», его семена, налипая на капоты, радиаторные решетки и лобовые стекла дальнобойных грузовиков, путешествуют по регионам и потом пускают корни вдоль магистралей. Буйно заросшая борщевиком обочина – привычный пейзаж для всякого, кто катит на юг по М4. Пять лет назад объединенная российско-китайская администрация (ОРКА), едва получив полномочия в бывшей черноземной зоне, первым делом бросилась на борьбу с борщевиком: сорняк били пестицидами, жгли, косили, корчевали. Но в итоге даже китайцы сдались. С тех пор в официальных документах чиновники обозначают эти земли двумя иероглифами, похожими на деревце и домик,
В Аксай Даша с Матвеем заехали, чтобы заснять еще одного кадавра. У Даши в плане он был помечен как МА-52 – мертвый мальчик, на вид лет семь-восемь. В отличие от предыдущего этот выглядел впечатляюще: он стоял, как-то неестественно запрокинув голову и прижав руки к груди. Даша сфотографировала его кисти: маленькие пальцы были скрючены и напоминали куриные лапы – желтовато-синие, сморщенные. Кристаллики соли по краям почерневших ногтей. Мальчик, что нехарактерно, стоял в черте города, в поле недалеко от спального района – его точно было видно из окон пятиэтажек. Даша сделала несколько снимков: мортальная аномалия на фоне серых панелек.
Обгоревший и обмазанный сметаной Матвей все утро прятался от солнца – комично перебегал из одной тени в другую. Он пытался помогать Даше с оборудованием, но толку от него было как от хромого лиса, и большую часть работы она делала сама. Прикручивая камеру к штативу, Даша озиралась по сторонам, все ждала, что появится кто-то из местных, начнет спрашивать, чем они тут занимаются. Особенно переживала за оборудование: на брифинге в Институте ее предупредили – обстановка на юге все еще тревожная: кражи, разбои. Но Даша боялась не краж – все камеры, штативы и датчики принадлежали Институту и были застрахованы, – она боялась насилия. Матвею так и сказала: «Начнут отжимать камеры – не упирайся, отдай. Еще не хватало, чтоб тебя избили или ножом пырнули». Но пока все было в порядке, люди по большей части не обращали внимания на чехлы с камерами, а если обращали, то скорее из вежливости. Когда на М4 у машины пробило колесо и Матвей, матерясь и потея, пытался поставить запаску, к ним несколько раз подходили местные мужики, предлагали помощь; один старик вышел со своими домкратом и ключом, оттеснил Матвея и сам за пять минут идеально прикрутил запаску. Матвей явно был недоволен, словно тот факт, что кто-то лучше него справился с заменой колеса, каким-то образом унизил его, задел его мужское эго. Еще один парень – ссыльный китаец из дома у дороги, увидев из окна, как они ходят вокруг машины под палящим солнцем, вынес холодного чаю. И предложил поделиться бензином – совершенно бесплатно. «Там дальше по М4 заправка, – сказал он, – на нее лучше не заезжайте, она бандитская, на деньги разводят и угрожают потом». Даша даже как-то и позабыла про этот парадокс южан: люди вокруг добры и отзывчивы; и в то же время, предлагая помощь, все всегда делают оговорку: будьте, мол, осторожны, у дорог не ночуйте, тут небезопасно.
– А полиция чего? – спрашивала Даша.
– У кого ружье – тот и полиция, – был ответ.
В Аксае бандитов не наблюдалось, из-за жары на улицах почти никого, только бродячие псы спасались от пекла в тени гаражей и, сложив головы на скрещенные лапы, лениво наблюдали, как она возится с оборудованием. Затем пришли дети, расселись на заборе, как воробьи, лузгали семечки и обсуждали что-то между собой, иногда ржали во весь голос. Матвей отправился к ним поболтать и через пару минут вернулся в сопровождении пацана – высокого, субтильного, с растрепанными светлыми волосами.
– Я тебе помощника надыбал, – гордо сказал он.
Даша вскинула бровь, Матвей поднял руку.
– Все нормально, я заплачу ему за работу. Давай, Сережа, вот этот штатив нужно достать и выставить по уровню, чтоб пузырек идеально посередине, сечешь?
Сережа кивнул и взялся за штатив. Даша все еще с сомнением переводила взгляд с пацана на Матвея и обратно.
– Что? – тихо сказал он. – Я же вижу, у тебя спина болит. А парень сам вызвался помочь.
Сережа действительно оказался толковый: быстро установил тяжелый штатив по уровню, прикрутил к нему камеру.
– Она же с лидаром, да? – спросил он. – Вы трехмерный снимок делаете и тепловой след ищете, я видел такие. – Даша удивленно посмотрела на него, и он чуть смущенно добавил: – Я немного разбираюсь. Фотографирую иногда. Хотите, покажу?
Выглядел он безобидно, явно очень любил технику и страдал от того, что не с кем обсудить свое хобби. Даша кивнула, он достал старый, побитый «Сяоми», протянул ей. На снимках – подвальные коридоры и теплотрассы, трубы, огибающие углы. Пацан, похоже, любил заброшки, и Даша понимала его. Когда ты школьник, пустые коридоры с облупившейся краской на стенах и битым стеклом на полу пугают и притягивают одновременно. Когда ты школьник, романтика развалин – единственная романтика, которую ты можешь себе позволить.
– Там света мало, поэтому мне приходится работать над освещением, – сказал Сережа и вдруг поднял на Дашу взгляд, посмотрел в глаза. Вид у него был очень уязвимый, просящий. Даша знала этот взгляд еще с писательских курсов: так смотрит человек, который поделился с тобой своим творчеством и теперь ждет вердикта, надеется на похвалу и до смерти боится насмешки, унижения.
Даша похвалила его и спросила про кадавра – как местные к нему относятся? Пацан пожал плечами.
