Эмигранты - Агамамедова Гюлюш (список книг TXT) 📗
— Нанял громилу, чтобы тот выудил деньги у повара и его помощника, — муж казался заинтересованным.
— Какой ты кровожадный, я даже не подозревала, — жена кокетливо улыбнулась, — вовсе нет. Эльчин, как благородный человек, делает повару подарок на свадьбу, вместо того, чтобы дать в глаз и потребовать хоть часть потраченных на него денег, как ты предполагал. После долгих мытарств он устраивается в Новой Зеландии гидом переводчиком, возит на экскурсии новых русских. Я думаю, что он рассказывал русским про крокодилов и других тварей, то есть то, что он почерпнул из передачи «В мире животных». Потому, что не представляю, чтобы такое он мог рассказать об истории Зеландии. Но это не важно. Скопил денег на обратный билет. Приехал в родные пенаты. Старый друг приютил. Мир не без добрых людей. Сейчас все ему ищут невесту с квартирой. Здесь, на родине.
— Я не сомневаюсь, что для Эльчина все окончится благополучно и уже до конца своих дней, живя счастливо и долго с третьей женой, он так и не научится готовить бозбаш.
— Я не так уверена как ты и не исключаю того, что его в очередной раз посетит гениальная идея и он захочет ее реализовать, например, вернуться в Новую Зеландию и начать разводить кроликов, или змей, какая разница.
— Отличие женской психологии от мужской в том и заключается. Вам не под силу гениальные прозрения.
— Я не спорю, что на подобного рода прозрения способны только мужчины. Все, диспут окончен, ты оседлал своего любимого конька. Я не хочу пререкаться с тобой, тем более ты знаешь, что счет будет не в твою пользу.
Муж встал с кресла, чтобы скрыть раздражение вышел на балкон и взглянул на открывающуюся перед ним панораму. Центральная площадь города, предмет вожделения всех оппозиционеров, расстилалась перед ним. Ярко светило солнышко. Чирикали невесть откуда взявшиеся птички. В скверике напротив, рядом с памятником Физули гуляли взрослые с детьми. Те старались подойти поближе к брызгам фонтана. Нервные мамочки уводили их подальше от фонтана, чтобы не запачкали нарядную одежду и от торговцев, в изобилии населявших сквер. Площадь менялась несколько раз уже на памяти мужа. Убрали трамвайную линию. Снесли много маленьких домишек, в которых располагались парикмахерская, баня, была даже лавка, где продавали керосин. Как всегда пришлось преодолевать сопротивление и инерцию людей. Им казалось, что было лучше. С трамвайной линией и старыми покосившимися домишками ушла их молодость. А площадь похорошела, как и весь город. Расцвели цветочные клумбы, зажурчали фонтаны. Появились современные башни. Одна из них, в которой размещается Национальный банк, поражает воображение массивной золотой дверью, открывающей вход в сокровищницу Али-бабы. Сорок разбойников не пройдут мимо, обнаружив такое великолепие.
Многие уехавшие вспоминали свой город, свою площадь и при случае интересовались у вновь прибывших эмигрантов, а как там, у нас. Они продолжали говорить у нас, наш город. Осталась ли цела наша знаменитая баня или любимое кафе? Искренне расстраивались, если выяснялось, что нет. В Нью-Йорке мелькают машины со старыми бакинскими сериями номеров АЗИ, АГУ. По номерам можно определять причастность их владельцев к Баку и не сомневаться в ностальгии по родному городу. Быть уверенным, что они иногда вспоминают родной город, отдаленно схожий с сегодняшним.
Всю неделю жена продолжала собираться, а муж становился все задумчивее и молчаливее. В воздухе пахло скандалом. Когда в очередной раз жена запричитала над подсвечниками, подаренными им на свадьбу, муж не выдержал:
— Я никуда не еду. И тебе не советую. Я остаюсь здесь у себя, где плохо, голодно, проблемы с водой, электричеством. Все берут взятки, врут тебе в лицо, попрошайничают. Согласен, так жить нельзя. Я ненавижу себя и других, живущих этой жизнью. Я не могу объяснить почему, но знаю точно, что там мне будет еще хуже. От сознания, что я не смог изменить к лучшему существование у себя дома, я все время буду тосковать и думать о том, какое я ничтожество. Я буду возвращаться мысленно в прошлое и представлять, как бы я мог поступить, чтобы избежать сделанных ошибок. Я стану сравнивать отношения между людьми там и здесь. Я знаю, что здесь много лицемерия, половина высказанных в мой адрес добрых чувств, сплошной обман. Там никто не будет щадить моего самолюбия и ждать от меня выгоды и может я узнаю чего стою. Я не хочу знать себе цену. Мне довольно того, что ты любишь меня или делаешь вид, что любишь. У меня есть родные. Ты скажешь, что они заинтересованы во мне, только когда есть что урвать? Это правда, но мне все равно, слышишь, все равно. Я согласен умереть здесь, у себя последним нищим, но я никуда не уеду.
Жена прервала трагический монолог своего мужа.
— Эту фразу когда-то очень давно сказал мой прадед, после того как его лишили всего имущества, а имущества у него тогда было гораздо больше, чем у нас с тобой теперь. Знаешь его дальнейшую судьбу?
— Знаю, ты как-то рассказывала мне. Он умер глубоким стариком у себя на родине в совершенной нищете.
— И ты хочешь повторить его судьбу? Мужчина подошел к женщине, взял из рук подсвечник, который она никак не решалась положить в чемодан, обнял ее за плечи:
— Не забывай, нас двое, а он был один. Ты не дашь мне умереть в нищете. Я уверен, ты что-нибудь придумаешь.
Покачав головой, она жалобно взглянула на него и спросила:
— А как я заберу обратно свои любимые книги и выкуплю все проданные вещи, ты об этом подумал?
— Вот этим я и собираюсь заниматься в выходные дни.
