Дживс и неумолимый рок [Секретарь министра] - Вудхаус Пэлем Грэнвил (книги без сокращений .TXT) 📗

Вот теперь у меня голова совсем пошла кругом. Потом я все же сообразил, к чему он клонит, и не мог не признать, что в его словах немало на редкость неприятного здравого смысла. Хотя он все равно не объяснил, в чем — как бы это сказать — суть… квинтэссенция? — в чем момент истины этой таинственной истории.

— Я думал, ты в Америке, — осторожно сказал я.

— Как видишь, нет.

— А почему?

— Неважно. Нет, и все тут.

— И почему ты взялся за гувернерство?

— Неважно. У меня есть на то свои причины. И я хочу втемяшить тебе в башку, Берти — хочу вколотить это в твои бетонные мозги — нас не должны видеть вместе. Этого гаденыша, твоего двоюродного братца, позавчера застукали в кустах с сигаретой, и мое положение сильно пошатнулось. Твоя тетушка заявила, что если бы я осуществлял надлежащий надзор, то подобного бы не случилось. А если она еще узнает, что мы с тобой водим компанию, я вылечу отсюда как пить дать. А я не должен вылететь отсюда — это вопрос жиз ни и смерти.

— Но почему?

— Потому что, — отрезал Бинго.

Тут ему померещились чьи-то шаги, и он с завидным проворством шмыгнул в лавровый куст. А я неспешно побрел к Дживсу — посоветоваться обо всех этих подозрительных явлениях.

— Дживс, — сказал я, входя в свою комнату, где он разбирал багаж, — ты помнишь ту телеграмму?

— Разумеется, сэр.

— Ее отправил мистер Литтл. Оказывается, он здесь гувернером у моего кузена Томаса.

— В самом деле, сэр?

— Лично я этого не понимаю. Я всегда считал Бинго вольной птицей, если ты понимаешь, что я имею в виду; но влететь в гнездо тети Агаты?!

— Да, сэр, — все это крайне своеобразно.

— Я по-другому спрошу — ты представляешь себе человека, который не по приговору суда, а по доброй воле вызовется давать уроки моему братцу Тому, с его-то репутацией трудного ребенка и изверга рода человеческого?

— С великим трудом, сэр.

— Мутное это дело, Дживс.

— Именно так, сэр.

— И знаешь, что во всем этом самое ужасное? Бинго втемяшил, как говорится, себе в башку, что должен избегать меня как проказы, а не то потеряет место. Угас последний проблеск надежды на хотя бы отдаленное подобие пристойного досуга в этой юдоли скорбей — ибо… ты представляешь, Дживс! — тетя запретила мне курить, пока я здесь!

— Неужели, сэр?

— И пить тоже.

— Но из каких соображений, сэр?

— Потому что она по каким-то своим темным причинам, о которых не желает распространяться — короче говоря, она требует, чтобы я произвел впечатление на одного типа по имени Филмер.

— Весьма неприятно, сэр. Впрочем, многие врачи, насколько мне известно, приветствуют подобное воздержание, считая его залогом здоровья. По их мнению, это способствует улучшению циркуляции крови и сберегает артерии от преждевременного износа.

— Вот как? Знаешь, Дживс, когда в следующий раз встретишь этих врачей, передай им, что они тупоголовые ослы.

— Непременно, сэр.

Так начинался этот — оглядываясь на свой весьма насыщенный жизненный путь, скажу не колеблясь — тоскливейший визит в моей практике. Вспомнить хотя бы о муках утраты животворного предобеденного коктейля! А захоти вы спокойно выкурить сигарету — как бы вам понравилось укладываться для этого на пол и выдувать дым в камин?! Или взять скверную привычку тетушки Агаты внезапно появляться там, где ее меньше всего ждЈшь. А трагизм насильственной дружбы с достопочтенным Э. Б. Филмером, от чего я едва не впал в грех уныния? Не удивительно, что вскоре мое негодование достигло немыслимого прежде накала. Закусив губу и сжав кулаки до белизны в костяшках, бедолага Бертрам проводил день за днем на поле для гольфа в компании достопочтенного Э. Б. Филмера. Играл Достопочтенный на редкость омерзительно, а высказывания, которыми он обильно приправлял игру, вообще не поддаются никакому описанию.

Но однажды, когда я, изнывая от жалости к себе, переодевался к ужину, ко мне в комнату просочился Бинго — и в тот же миг я презрел собственные горести. Ибо мы, Вустеры, забываем о своих невзгодах, если друг попал в переплет — а бедолага Бинго влип по самый подбородок. Об этом ясно свидетельствовала его физиономия — как у кота, которого только что угостили половинкой кирпича, и вторая половина явно не заставит себя ждать.

— Берти, — сказал Бинго, тоскливо рассевшись на кровати, — как у Дживса в последнее время с мозгами?

— Да как всегда — в смазке не нуждаются. Как там твое серое вещество, Дживс? Ржавчиной не покрылось?

— Нет, сэр.

— Хвала небесам! — выдохнул Бинго, — потому что, Дживс, мне позарез нужен твой мудрый совет. Если здравомыслящие люди не предпримут серьезные шаги в нужном направлении, моей репутации каюк.

— Что стряслось, старина? — сочувственно спросил я.

Бинго вцепился в покрывало.

— Я расскажу тебе все, — сказал он. — Я открою тебе, почему прозябаю в этом чумном бараке и учу ребенка, которому нужен не греческий и не латынь, а славный удар пивной кружкой по основанию черепа. Я попал в безвыходное положение, Берти. В последний миг перед отплытием в Америку Рози решила, что я должен остаться и присмотреть за пекинесом. Она выдала мне пару сотен — продержаться до ее возвращения. Эта сумма, если ее благоразумно растянуть, обеспечила бы нам с пекинесом пристойное существование. Но ты же знаешь, как оно бывает…

— Что бывает?

— Послушай, Берти, ведь наверняка и с тобой не раз заводили разговоры в клубе про всяких престарелых скакунов — мол, этот одр просто обречен на победу, даже если через десять ярдов от стартового столба его скрючит от люмбаго и гельминтоза. Говорю тебе, я рассматривал это дело как вполне респектабельное капиталовложение.

— Ты хочешь сказать, что поставил все деньги на лошадь?

Бинго горько рассмеялся.

— Если тебе угодно именовать эту рухлядь лошадью. Не прибавь она слегка на финишной прямой — возглавила бы следующий забег. Одним словом — это животное пришло последним и поставило меня в чертовски затруднительное положение. Так или иначе, мне нужно было найти средства к существованию и как-то перебиться до возвращения Рози. Она не должна ничего узнать. Рози — самая чудесная девушка в мире, но будь ты женат, Берти, ты бы знал, что даже лучшие из жен приходят в ярость, узнав, что муж за один забег спу стил деньги, оставленные на полтора месяца. Верно я говорю, Дживс?

— Да, сэр. В этом отношении женщины порой ведут себя довольно странно.

— Раздумывать было некогда. После катастрофы у меня осталось денег как раз на то, чтобы пристроить пекинеса. Я определил его на шесть недель в "Первосортные Приморские Псарни «Покой и Просторы» — и побрел, жалкий банкрот, наниматься в репетиторы. Так я и угодил прямиком в лапы к малютке Томми.

Печальная история, ничего не скажешь. Жить бок о бок с тетей Агатой и юным Томом — что может быть ужасней? С другой стороны, Бинго достойно вышел из положения.

— Все, что тебе нужно, — сказал я, — так это продержаться еще пару недель, и все будет йох-хо-хо!

Бинго безрадостно прокашлялся.

— Пару недель! Мне бы пару дней продержаться… Помнишь, я говорил тебе, что вера твоей тетушки в мои гувернерские таланты сильно пошатнулась два дня назад, когда маленького паршивца застукали за курением. И поймал его именно этот тип Филмер. А десять минут назад Том заявил, что готовит Филмеру ужасную месть за то, что тот наябедничал тетушке. И что бы он ни затеял — можешь не сомневаться, я вылечу отсюда с мелодичным треском. Твоя тетя души не чает в этом Филмере, так что выкинет меня всенепремен но. А Рози вернется только через три недели!

Я все понял.

— Дживс!

— Сэр?

— Я все понял. Ты все понял?

— Да, сэр.

— Тогда сомкни ряды и выступай на подмогу.

— Боюсь, сэр, что…

Бинго слабо застонал.

— Только не говори, — нервно сказал он, — что тебе ничего не приходит в голову.

— К моему глубочайшему сожалению, сэр, в сию минуту — ничего.