Обменные курсы - Брэдбери Малькольм Стэнли (книги онлайн полные версии бесплатно .TXT) 📗

Разумеется, сейчас в Слаке историю рассматривают как диалектический прогресс, в отличие от растленного Запада, где в ней видят романтическое прошлое. Тем не менее национальное культурное наследие берегут и, поскольку почти всё оно было уничтожено в ходе Второй мировой войны, старательно восстанавливают. Как говорится в путеводителе, мало кто, шагая по красивой городской улице, отличит, какое из зданий простояло столетия, а какое заново воздвигнуто при жизни нынешнего поколения. Однако скорее всего вы будете ходить с сопровождающим, и космоплотовский гид вряд ли поведет вас в собор, который и впрямь расположен почти за чертой города, возле трамвайного кольца, у реки Ниыт. Хотя религия не запрещена и многие ходят в церковь, официальная государственная идеология – светский материализм. Считается, что вы, как гражданин современности (к которой, нравится вам или нет, все мы принадлежим), захотите увидеть триумф пролетарского энтузиазма, достижения планового хозяйства, коллективный труд народа. Поэтому вам покажут стеклодувную фабрику (она оборудована по последнему слову техники и возглавляет социалистическое соревнование); агропромышленное предприятие по выращиванию кресс-салата, чудо современной науки; новостройки для рабочих, воздвигнутые в считанные часы за счет невероятных достижений блочного строительства и плановой экономики; Парк Свободы, разбитый в честь дружбы народов, и мавзолей Григорика, который в 1944 году, когда либеральные элементы заколебались, решительно вручил страну советским освободителям. Мавзолей расположен на площади Партии (тяшкі Пъртыіі), и перед ним день и ночь стоит почетный караул в украшенных перьями киверах. Еще, вероятно, вы посетите колхоз со счастливыми тружениками и чистыми тракторами, а также Музей соцреализма, где увидите картины, на которых запечатлены счастливые труженики и чистые трактора. Всё это вы, без сомнения, посетите и убедитесь в преимуществах социалистического пути. Тем не менее на собор все же стоит взглянуть. Это последняя остановка трамвая в сторону Випну; вагон без кондуктора, но билеты можно приобрести заранее в государственных табачных киосках (под вывеской «Литті»). Берега реки кишат комарьем; рекомендуем перед выходом из гостиницы намазаться соответствующим средством. С первого взгляда собор выглядит неказистым и походит на увенчанный куполом склад из почерневшего кирпича. Однако вас изумит великолепие внутреннего убранства. Мрачную темноту расцвечивают барочные изыски, в нишах потрескивают восковые свечи, алтарь сверкает лепниной, золотом и серебром. Здание заложено в XI столетии, расширено в ХШ при епископе Воцвике Добром, разрушено в XV, восстановлено тремя веками позже в барочном вкусе епископом Вламом по прозвищу Потаскун, в начале XIX ненадолго обращено в мечеть, серьезно повреждено артобстрелом и воздушными бомбардировками в ХХ и затем кропотливо восстановлено по средневековым и ренессансным чертежам; оно отражает многочисленные этапы в становлении народа и искусства. Нескончаемые набеги и грабежи научили монахов прятать, сберегать, а в благополучные времена и возрождать святые сокровища. Большая часть церковного достояния чудесным образом сохранилась: многочисленные иконы, с которых глядят скорбные лики святых, в крипте; лепные херувимы в нефе; резное расписанное изображение Христа-Вседержителя на барабане купола; великолепный фламандский алтарь и, чуть правее главного алтаря, место паломничества и поклонения – мраморная усыпальница самого святого равноапостольного Вальдопина, покровителя собора, создателя алфавита, просветителя земли слакийской и первого из многочисленных национальных мучеников.

С Вальдопином связано множество историй – кто знает, правдивы они или нет? В десятом или даже девятом веке он пришел откуда-то с юга, а возможно, с запада, чтобы обратить князя или хана племени, обитавшего в краю лесов, болот и комаров. В положенный срок князь крестился, что повлекло за собой самые благоприятные политические последствия: Римский Папа признал его, и племя стало народом. Однако Вальдопин не надеялся на князей человеческих, в них же несть спасения, и принялся обращать народ. Он перевел Священное Писание, для чего создал собственную азбуку, вальдопиницу, которую сейчас используют крайне редко; ее образчики можно видеть на стенах собора, хотя точность реставрации вызывает некоторые сомнения. Итак, весь народ обратился ко Христу, однако, надо признать, потом наступило языческое возрождение, когда, согласно уважаемой энциклопедии, которую я цитировал, дикие звери гнездились в оскверненных церквях. Тем не менее Вальдопин счел, что его миссия завершена, и отправился в соседнее племя, всё еще языческое и живущее по варварским обычаям. Дальше, как повествует житие, языческое племя, живущее на севере, или на западе, или, возможно, на востоке (почему-то именно это вызывает наибольшие возражения), побило святого камнями, обезглавило, а тело порубило мечами на очень мелкие кусочки. В соборе имеется барельеф, изображающий описанное событие; впрочем, современные ученые считают, что костюмы изображены неточно.

Однако, как повествует житие, обитатели той страны, столицей которой служит теперь Слака, не позабыли Вальдопина и вознамерились похоронить его останки по христианскому обычаю. К язычникам отправили эмиссаров и заключили соглашение. На границе поставили большие весы: на одну чашу должны были положить порубленного в котлету святого, на другую – золото из княжеской сокровищницы. Увы, как вам наверняка известно, с такого рода договорами всегда приключаются сложности. Весы поставили, мощи положили и на вторую чашу принялись класть слиток за слитком; однако весы не шевелились. Золото несли и несли, пока княжеская сокровищница не иссякла, а чаша всё не опускалась. Спасти могло только волшебное вмешательство; по счастью, тогда волшебство было еще в ходу. Князь отчаялся, народ рыдал, но тут из толпы вышла, опираясь на клюку, сгорбленная старушонка в черном с головы до пят. Скрюченными пальцами она держала единственную золотую монетку – все, что скопила за свою долгую жизнь. Князь рассмеялся, его приближенные принялись насмехаться над старухой, как всегда бывает в таких историях.

Вы-то читали схожие повествования и знаете, какой силой обладают вдовицы с их лептами; дальше можно было бы и не рассказывать. Вдова кладет монетку, чаша опускается, народ ликует, князь багровеет. Язычники, не будь дураки, увозят золото; княжеские приближенные складывают измельченного святого в раку, князь целует старушку, которая ни в кого не превращается; на болотистом берегу Ниыта, где крестились первые обращенные, воздвигают мраморную усыпальницу, она становится святилищем, со всех сторон стекаются паломники, происходят чудеса: больные отбрасывают костыли, безумцы становятся мудрецами, немые начинают говорить. Впоследствии святого канонизируют, монахи строят рядом с усыпальницей обитель и часовню, а со временем и собор, который вам непременно следует посетить. Легенда, как свойственно легендам, ширится и обрастает подробностями. Память о святом пережила османский гнет и сохранилась даже в нынешние атеистические времена, когда чудеса происходят главным образом в экономике, фимиам кадят святым совершенно иного рода, а У гробницы Вальдопина появился мощный конкурент – мавзолей Григорика на пляшкі Пъртыіі, рядом с которым день и ночь стоит почетный караул в киверах.

Можете думать об этой истории, что хотите. Как любая хорошая повесть, она допускает различные прочтения. Патриотически настроенный историк видит в ней рассказ о становлении нации, христианский теолог – о чудесном Божественном вмешательстве. Для марксиствующих атеистов это аллегория, показывающая, что сила не в князьях с их капиталом, а в единении простого народа. Фольклористы скажут, что повествование со всеми его элементами – неисполнимым договором, волшебным вмешательством и счастливым финалом – замечательный пример морфологии фольклорного сказания. А для еще более модных мыслителей, исповедующих структурализм и обсуждающих подобные вопросы на рю дез Эколь, ну разве это не идеальный образчик pensйe sauvage [1] Леви-Стросса в самом что ни на есть девственном виде? Если же вы спросите меня (на вполне законном основании, поскольку история, как-никак, моя), я, вероятно, немного помедлю, закурю трубку, чтобы придать себе более ученый вид, поразмыслю и очень осторожно отвечу, что глубинная структура повествования вполне очевидна: не следует ли сказать, что это типично слакская сказка об обменных курсах?