Тайное свидание - Абэ Кобо (бесплатные серии книг .TXT) 📗
Проглотив, почти не жуя, бутерброд с ветчиной и латуком, жеребец, потягивая несладкий кофе, который я принес в термосе, заявил, что хочет еще немного потренироваться. Наверно, он так старается, готовясь к юбилею клиники, который должен состояться через четыре дня. Чтобы выйти победителем, он, кажется, намерен пока не обнаруживать себя, но в оставшиеся дни вряд ли кто-нибудь заглянет в тир, так что на этот счет можно быть совершенно спокойным.
Расследование, о котором я говорил, было поручено мне незадолго до того, как мы расстались. Мне вручили тетрадь и три кассеты. Тетрадь большого формата, бумага плотная — та самая тетрадь, в которой я теперь пишу. Как мне объяснили, на оборотной стороне кассеты обозначены шифр для связи «М-73Ф» и порядковый номер, в ней хранилась звукозапись слежки, сделанной с помощью подслушивающей аппаратуры, за объектом моего расследования.
Вся эта история представлялась мне весьма подозрительной. Хотя жеребец, видимо, располагал какими-то сведениями, касающимися моей жены, однако делал вид, что ничего не знает. Это было отвратительно, но, подумал я, возможно, он теперь будет действовать иначе, и у меня отлегло от сердца. Как-никак с момента исчезновения жены прошло уже три дня. Убеждать себя, будто беспокоиться нечего, просто немыслимо. Я взял все, что он дал мне, и вернулся домой. И сразу же поставил кассету. Прослушивание заняло чуть больше двух часов. Потом еще около часа я сидел в задумчивости.
Мои надежды не оправдались. Во всей записи я не услышал голоса, даже отдаленно напоминающего голос жены. Да и не только ее, там вообще никакого женского голоса не было. Подслушивающая аппаратура и сыщики выискивали, выслеживали, разоблачали только мужчину. Цоканье языком, покашливание, фальшивое пение, лай, униженная мольба, деланный смех, отрыжка, сморкание, робкие оправдания… все это — раздробленный на мелкие осколки и выставленный на всеобщее обозрение мужчина. Причем мужчина этот не кто иной, как я, мечущийся в поисках пропавшей жены.
Растерянность отступала, и волной накатывалась злоба. Все, что мне говорил жеребец, оказалось сущей ерундой. Выходило даже, будто он меня дурачит. А вдруг он хотел сказать: прежде чем искать жену, найди самого себя? Но я не собираюсь заниматься таким безнадежным делом, я просто ищу жену. Искать же самого себя — все равно что карманнику украсть собственный бумажник или сыщику надеть на себя наручники. Нет уж, благодарю покорно.
К тому же было предусмотрено обеспечение правдивости моих донесений. Например, чтобы я не искажал факты в выгодном для себя свете, по первому требованию я должен добровольно подвергаться проверке на детекторе лжи. Именно такое условие было выдвинуто. Далее меня обязали избегать собственных имен. Самого себя следовало именовать в третьем лице. Так, мне было велено себя называть «он», а его — «жеребец» и иметь дело только с ним. В общем, создавалось впечатление, будто мне забили рот кляпом. Чего он опасается?
Итак, я начинаю свои записи. Я не могу сказать, что делаю это против воли, лишь выполняя поручение. Да и жеребец, как мне показалось, сегодня утром был подчеркнуто искренним, стараясь, чтобы я не заметил его хитростей и уверток. Тренировался он изо всех сил, и на лице его, когда он поручал мне провести расследование, было написано сострадание. И еще одного нельзя упускать из виду: именно тогда он впервые употребил слово «инцидент». Тем самым — пусть косвенно — признав, что я нахожусь в чрезвычайно трудном положении. Это поразительное саморасследование можно, пожалуй, рассматривать как подготовку к детальному иску. Что же до пожелания жеребца, чтобы я писал о себе в третьем лице, то, возможно, оно вызвано стремлением придать особую достоверность этому иску и привлечь внимание всех, кому в нашем обществе надлежит ведать подобными вопросами (ведь существуют же люди, занимающиеся борьбой с преступностью и наблюдающие за поддержанием порядка). Когда я испытываю стыд, то способен на самые безрассудные действия, недоброжелательные выпады, самые необдуманные поступки.
Если удастся, я бы хотел, как было предписано, подготовить к завтрашнему утру нечто напоминающее донесение. Попытаюсь с помощью известных мне одному фактов восстановить фрагменты, записанные на магнитную ленту, и со всей возможной добросовестностью рассказать о лабиринте, куда я был загнан под именем «он». Впрочем, мне было бы и неловко выступать от первого лица — меня не покидает мысль, что, говоря от третьего лица, не так уж трудно найти выход из тупика, в котором я оказался.
Словом, если эти предварительные заметки не понадобятся, можно будет их вычеркнуть — я возражать не стану. Оставляю все на усмотрение жеребца.
Однажды летним утром неожиданно — без всякого вызова — примчалась машина «скорой помощи» и увезла его жену.
Случившееся было как гром среди ясного неба. Муж и жена спокойно спали, когда их разбудила сирена, и оказались в полной растерянности. Жена никогда ни на что не жаловалась. И тем не менее два санитара с носилками, хмурые и неразговорчивые, — наверно, не выспались? — считая естественным, что болезни всегда неожиданность, не обратили на все наши возражения ни малейшего внимания. На санитарах были белые каски с кокардами, белые крахмальные халаты и даже противогазы через плечо. В карточке, которую они показали, были точно указаны не только фамилия и имя жены, но даже год, месяц и день рождения — противиться было бессмысленно.
При таких обстоятельствах оставалось одно: позволить событиям идти своим чередом. Жена тоже смирилась и, должно быть, стесняясь своего измятого ночного кимоно — его давно уже следовало сменить, — легла, поджав ноги, на узкие носилки, и санитары тотчас накрыли ее белой простыней и понесли прочь — муж и жена не успели сказать друг другу ни слова.
Распространяя запах бриллиантина и креозота, носилки, поскрипывая, спускались по лестнице. Вспомнив, что жена все же успела надеть трусы, он немного успокоился. «Скорая помощь», сверкая красной мигалкой и завывая сиреной, умчалась. Мужчина, приоткрыв дверь, провожал ее взглядом — часы показывали четыре часа три минуты.
Заместитель директора. И все же я никак не пойму, почему вы не приняли никаких мер сразу, на месте?
Мужчина. Я почему-то первым делом включил чайник, наверно, в голове у меня все перемешалось.
Заместитель директора. Вам нужно было сесть вместе с женой в машину «скорой помощи».
Мужчина. Неужели моя растерянность не кажется вам вполне естественной?
Заместитель директора. Случись такое со мной, я бы не растерялся. «Скорая помощь», мне кажется, как средство маскировки ничуть не хуже катафалка. Превосходный реквизит для преступления. В передвижном тайнике — полураздетая женщина и трое здоровенных мужчин в масках. Случись все это в кино, следующая сцена была бы ужасной. Так вы говорите, на вашей супруге было лишь тонкое ночное кимоно — о да, оно хорошо продувается, но зато легко и распахивается.
Мужчина. Не говорите таких страшных вещей.
Заместитель директора. Я шучу. Просто я реалист и не могу принимать всерьез вымышленные, нелепые истории.
Мужчина. Но ведь вы должны знать, прибыла ли машина «скорой помощи» в клинику.
Заместитель директора. По данным регистратуры — прибыла.
Мужчина. Может быть, охранник вообще все это выдумал?
Заместитель директора. Пока, без доказательств, утверждать ничего не могу.
Мужчина. В таком случае я убежден: моя жена находится в клинике. Полураздетой уйти отсюда она не могла. Да и в такую рань был открыт лишь служебный вход, который бдительно сторожит охранник.
Заместитель директора. Если я узнаю что-нибудь, немедленно сообщу вам. И все же подумайте сами: взрослый самостоятельный человек средь бела дня заблудился в клинике. Не уверен, что полиция поверит подобным россказням и заинтересуется этим делом.
