Жареный плантан - Рид-Бента Залика (читать книги без регистрации полные .txt, .fb2) 📗

Я провела бойфренда по разным районам, которые мы исследовали в девятом классе на уроках географии, когда месье Уайетт устраивал поисковые игры. А сюда мы завернули, потому что бойфренду потребовалось «заправиться» и он хотел посидеть около окна, глядя на толпу на улице, на мормонов, раздающих листовки, на Санта-Клауса с голым торсом, стучащего по перевернутым ведрам. Его готовность удивляться окружающему одновременно умиляет и раздражает меня. Он ведет себя так, будто этот «Бургер Кинг» чем-то отличается от такого же в их районе, и потому я прищуриваюсь, складываю руки на груди и в досаде испускаю глубокий стон.

— Ты чего? Заказать тебе что-нибудь?

Ему шестнадцать лет, он всего на год моложе меня, но до сих пор задает такие вопросы.

— Все нормально, — отвечаю я. — Не нужно все время пытаться мне угодить.

Через сорок пять минут я решаю закончить экскурсию в гавани, съев по мороженому. Это своего рода городская летняя традиция, и мне кажется, что ему она понравится. Когда он пишет мне после прогулки, интересуясь, когда мы снова увидимся, рядом со мной стоит мама. Я слишком долго не переплетала косички, они разлохматились, волосы у корней свалялись, и мама помогает мне распутать их. Телефон вибрирует, но я не отвечаю. Мама продолжает расплетать очередную косичку и, даже не глядя на меня, спрашивает:

— Кто звонит?

— Друзья.

Она отвечает не сразу, а потом замечает одержанным тоном:

— Раньше расчесывание не мешало тебе болтать с Рошель. Или с Джордан.

Я молчу. Может, сказать ей, что мы с Рошель в контрах, а потому я не общаюсь ни с кем из нашей компании? Отчасти это правда. Даже когда мы переехали в Норт-Йорк, всего в двадцати минутах езды от нашего прежнего дома, я виделась с подругами с Марли-авеню только по выходным, а теперь, когда мы перебрались в студию в центре города, встречаюсь с ними и того реже. Но мы по-прежнему перезваниваемся. Если наврать маме, что я с ними поругалась, она потребует подробностей. Придется притворяться расстроенной или обиженной, держать выдумки в голове, чтобы не проколоться. Сочинять небылицы мне надоело: теперь я доросла до искусства хранить секреты. Однако мне до сих пор почему-то проще смолчать, чем сказать правду.

Ханна и Джастин, мои приятели по драмкружку, не понимают моей скрытности.

— Кара, тебе семнадцать лет. Ты уже можешь водить машину, — заметил однажды Джастин. — Даже жить отдельно от мамы и работать в баре…

— Это только в девятнадцать, — поправила его Ханна.

— На самом деле в восемнадцать, но пить по закону разрешается с девятнадцати, — внесла ясность я. — Мисс Янсен постоянно твердит об этом в классе.

— Ну все равно, — отмахнулся Джастин. — Я к тому говорю, Кара, что ты уже взрослая и тебе позволено иметь бойфренда.

Теперь я сосредотачиваюсь на колтуне в конце косички. Вот возьму и ляпну как ни в чем не бывало: «Да это мой бойфренд звонит», словно мне и в голову не может прийти, что мама мигом взбесится и закатит убийственный скандал. Нет, ничего не выйдет. Слишком невозмутимо. Слишком по-канадски, в стиле моих новых одноклассников. Слишком по-белому.

— Это новый друг, — сообщаю я. — Родственник Рошель.

Лучше все-таки говорить правду, до определенной степени.

— Парень. — Это не вопрос.

— Мы познакомились на дне рождения Рошель пару месяцев назад.

Мама берет расческу и продирается зубцами через мои спутанные волосы.

— И о чем вы разговариваете?

— О кино.

Она вычесывает колтун, так ожесточенно дергая пряди, что я охаю.

— Ты виделась с ним с тех пор? — спрашивает мама.

— Он живет в Брамптоне.

Однажды он заикнулся: не все же ему ездить ко мне, могу и я к нему прокатиться на пригородном автобусе. У него-то в гостях мне не придется озираться по сторонам, как на улицах и в кафе, опасаясь знакомых матери. Даже не знаю, почему я не соглашаюсь: то ли считаю, что риск себя не оправдывает, то ли просто боюсь.

— То есть не виделась, — не попадается на уловку мама.

— Обычно мы переписываемся, — говорю я. Мама ничего не отвечает, и я спешу заполнить паузу: — Только не забудь, мне завтра на работу. По субботам у меня утренняя смена.

— Я тебя отвезу.

— Не надо, — осторожно произношу я. — Сама доберусь.

Работаю я в магазине аудио и видео в торговом центре «Йоркдейл». Я подавала резюме на вакансию продавца-консультанта, а меня взяли кассиршей. Когда мы переехали в центр, начальство предлагало перевести меня в филиал в «Итоне», но мне нравится долгая дорога на работу, я ценю время наедине со своими мыслями, а потому сказала маме, что ближе к дому мест нет.

Я умею быстро сканировать штрих-коды и упаковывать товар, но никогда не пристаю к покупателям с анкетами или каталогами, поэтому меня часто ставят работать в субботу утром, когда клиентов мало и смену сокращают. Сейчас половина двенадцатого, обратно в центр я доберусь за полчаса, но пока спешить домой нет необходимости. Все мое время мамой учтено, и она не станет звонить мне ближайшие пять часов. А значит, весь день я свободна.

Бойфренд живет в полутора часах езды от города: нет смысла вызывать его сюда, ведь мы сможем провести вместе всего около часа. Я вынимаю телефон и просматриваю список контактов. Позвонить, что ли, Ханне и Джастину? Оба запросто могут выйти погулять, но я никогда не общалась с ними за пределами школы, и мы не настолько близкие друзья, чтобы встречаться по выходным. А еще я не так далеко от своего прежнего района — можно звякнуть Рошель или Джордан, а те напишут Аните и Аишани, и мы все вместе завалимся в пирожковую или возьмем в кафешке ведерко куриных крылышек. Но это если девчонки ответят на звонок.

В итоге я заворачиваю в ресторанный дворик торгового центра. Еще нет и двенадцати, а потому я довольно быстро нахожу столик посередине под куполообразным потолком. Едва откусив пиццу, я слышу знакомые голоса: Наташа и Лиза — две девушки, которых взяли на работу одновременно со мной после группового собеседования. Уголком глаза я вижу, что они сидят через два столика от меня: фиолетовые косички Лизы елозят по ее красной рубашке, а у Наташи в ушах прыгают большие золотые кольца.

— Давай позовем ее к нам? — предлагает Наташа.

— Зачем? Она же с нами не общается, только «привет-пока».

— Может, стесняется.

— Ага, или нос задирает: думает, она лучше нас. — Зачем ты так кричишь? Она все слышит.

— Ну и что? Мы ничего о ней не знаем. Работаем вместе уже полгода, а она даже не говорила, в какой школе учится.

Я доела пиццу только до половины, но сую оставшийся кусок назад в бумажный пакет и встаю из-за стола, перекидывая зеленую сумку через плечо.

— я же говорю, она нас слышит! — недовольно шепчет Наташа. — Ты слишком горластая!

— Плевать! Не доверяю я тихоням. Молчат-молчат, а потом возьмут и расстреляют целую толпу.

— Раз так, — громко говорю я, собирая со стола грязные салфетки, — может, лучше быть со мной повежливее, чтобы не стать жертвой?

Это самая длинная фраза, сказанная мною сотрудницам. Мне, наверно, стоило просто проигнорировать Лизу — она, как и Анита, всегда стремится привлечь к себе внимание. Ушла бы по-тихому и доела пиццу в поезде, размышляя, чем заняться до возвращения домой. Но мне хотелось поставить их на место, показать, какая я на самом деле. По пути к эскалатору я слышу, как Лиза орет:

— Убедилась? Психичка ненормальная!

Однажды бойфренд пожаловался, что совсем меня не знает. Каждый раз в кино мы оставались в зале даже после окончания титров, пока уборщики нас не выгоняли. В тот вечер они почему-то никак не шли, и мы задержались дольше обычного. Друг отвел у меня со щеки прядь волос.

— Можем еще куда-нибудь пойти, — предложил он. — Соври маме, например, что в метро была авария.

— А куда мы пойдем и что будем там делать?

— Какая разница? Разговаривать.

Я подняла брови.

— Мне казалось, парни не любят девиц, которые много говорят.